Вечером, отходя ко сну, который по отношению к жизни того дня есть смерть, рассмотри действия свои в течение мимошедшего дня. Для того, кто проводит внимательную жизнь, такое рассматривание незатруднительно: потому что по причине внимания к себе уничтожается забывчивость, столь свойственная человеку развлеченному. Итак, припомнив все согрешения свои делом, словом, помышлением, ощущением, принеси в них покаяние Богу с расположением и сердечным залогом исправления. Потом, прочитав молитвенное правило, заключи богомыслием день, начатый богомыслием.
Куда уходят все помышления и чувствования спящего человека? Что это за таинственное состояние — сон, при котором душа и тело живы, и вместе не живут, чужды сознания своей жизни, как бы мертвые? Сон так же непонятен, как и смерть. Во время его покоится душа, забывая самые лютые горести и бедствия земные, в образ своего вечного покоя; а тело!.. если оно восстает от сна, то непременно воскреснет и из мертвых. Сказал великий Агафон: «Невозможно без усиленного внимания себе преуспеть в добродетели» [704]. Аминь.
Молящийся ум взыскует соединения с сердцем
Затворились двери чувств: язык безмолвствует, глаза закрылись, слух не внемлет ничему, что вне меня. Ум, одеянный в молитву, сложив бремя земных помышлений, нисходит к сердечной клети. Двери клети замкнуты; повсюду темнота, мрак непроницаемый. И ум, в недоумении, начинает стучаться молитвою в двери сердца; стоит терпеливо при дверях, стучится, ждет, опять стучится, опять ждет, опять молится.
Нет никакого ответа, не раздается никакого голоса! Мертвая тишина и мрак отвечают гробовым молчанием. Ум отходит от дверей сердца, печальный, и в горьком плаче ищет отрады. Он не был допущен предстать Царю царей в святилище внутренней клети.
За что, за что ты отвергнут?
На мне печать греха. Навык помышлять о земном меня развлекает. Нет во мне силы, потому что Дух не приходит ко мне на помощь, Дух всесвятый и всеблагий, восстановляющий соединение ума, сердца и тела, которые разобщены страшным падением человека. Без всемогущей, творческой помощи Духа одни мои собственные усилия тщетны! Он многомилостив, человеколюбив бесконечно, но нечистота моя не допускает Его ко мне. Умоюсь в слезах, очищусь исповеданием грехов моих, не дам телу моему пищи и сна, от изобилия которых сообщается дебелость душе; весь облеченный в плач покаяния, сойду к дверям моего сердца. Там встану или сяду, как евангельский слепец, буду претерпевать тягость и скуку мрака, буду вопиять к Могущему помиловать: помилуй мя! [705]
И нисшел, и встал, и начал взывать с плачем. Уподоблял он себя слепому, не видящему истинного незаходимого Света, глухому и немому, не могущему ни говорить, ни слышать духовно; ощущал по самой вещи, что он точно слеп, глух, нем стоит при вратах Иерихона — сердца, обитаемого грехами — ожидает исцеления от Спасителя, Которого не видит, Которого не слышит, к Которому вопиет — разве одним своим бедственным состоянием. Он не знает Его имени, именует Сына Божия сыном Давидовым: плоть и кровь не могут почтить Бога, как Бога.
Укажите мне путь, по которому пойдет Спаситель. Этот путь молитва, как сказал человеку пророк от лица Божия и Духом Божиим: Жертва хвалы прославит Мя, и тамо путь, имже явлю ему спасение Мое [706]. Скажите мне, в который час пойдет Спаситель? Утром ли, или в полдень, или к вечеру? Бдите и молитеся, яко не весте, в кий час Господь ваш приидет [707].
Путь известен, час не назначен! — Выйду за город, встану или сяду у врат Иерихона, как советует святой Павел: Темже да исходим к Нему вне стана, поношение Его носяще [708]. Мир преходит; все в нем непостоянно: он не назван даже городом, но станом. Оставлю пристрастие к имуществу, которое невольно оставляется при смерти, а часто и прежде смерти; оставлю почести и славу гибнущую; оставлю наслаждения чувственные, отнимающие способность к подвигам и занятиям духовным. Не имамы бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем [709], который должен открыться мне предварительно в сердце милостию и благодатию Бога Спасителя моего. Кто не взойдет в таинственный Иерусалим духом во время земной жизни, тот и по исшествии душою из тела не может иметь удостоверения, что дозволен ему будет вход в Иерусалим небесный. Первое служит залогом второго [710]. Аминь.
Истину и суд мирен судите во вратех ваших, и клятвы лживыя не любите, глаголет Господь Вседержитель [711]
Врата: это врата души, посредством которых входят в нее различные помышления и впечатления.
Ваши: одни эти врата собственно принадлежат человеку.
Судите: судия, сидящий во вратах и производящий суд — ум наш [712]: он чинит разбор, или рассматривание, помышлений и впечатлений, когда они приходят ко вратам души, чтоб впустить в храм души тех, которые должны в нем быть, и не впускать тех, которые не должны быть.
Истину и суд мирен судите во вратех ваших: ум, судия, сидящий и судящий во вратах души, должен при разборе помышлений и впечатлений принимать одни истинные. Истинная мысль, истинное впечатление, то есть истекающие от Господа Который Един — Истина, приносят с собою в душу несказанный мир и тишину, по этому познаются, что они от Истины, от Христа, дающего ученикам Своим мир, или (что то же) смирение, чтоб не смущалось сердце их никаким земным бедствием. Напротив того, «помыслы, происходящие от демонов, — говорит Великий Варсонофий, — прежде всего бывают исполнены смущения и печали, влекут вслед себя скрытно и тонко: враги одеваются в одежды овчия, то есть внушают мысли по-видимому правые, внутренно же суть волци хищницы [713], то есть восхищают и прельщают сердца незлобивых [714] тем, что кажется хорошо, а в самом деле зловредно. Писание говорит о змие, что он мудрейший: почему непрестанно наблюдай главу его [715], чтобы он не нашел у тебя норы и, поселившись в ней, не произвел опустошения» [716]. Глава змея — начало его помысла или мечтания.
Клятвы лживыя не любите. Диавольский помысл, приходя ко вратам души, старается принять вид праведности, приносит уму, этому судие, сидящему и судящему во вратах, бесчисленные оправдания, чтоб получить вход в душу. Но лживых этих уверений, этой клятвы лживой пророк не велит любить. Не только не должно принимать таких помыслов и соглашаться с ними, но даже не должно беседовать с ними, а немедленно, при самом первоначальном появлении греховного помысла, прибегать молитвою к Господу Богу, чтоб Он отгнал врага от врат душевных [717]. Аминь.
Доказательство воскресения тел человеческих, заимствованное из действия умной молитвы
В уединенной, малознаемой, малозначащей обители, стоящей между лесами и болотами, жил некоторый инок. Со страхом, с недоверчивостию к себе, с рассматриванием писаний Отеческих вникал он в молитву, совершаемую умом в глубине и тайне душевной клети.
Однажды стоял инок в церкви, углубляя ум в сердце, — и сердце внезапно двинулось молитвенно к уму, а с собою повлекло все тело в священное, духовное состояние, невыразимое словами, превысшее всех страстей, постижимое одним опытом. Когда инок увидел столь необыкновенное, новое состояние своего тела, тогда осветился ум его познанием таинственным. Объяснились ему доселе казавшиеся загадочными и странными слова святого Иоанна Лествичника, который говорит: «Воззвах всем сердцем моим [718], то есть телом, душою и умом» [719].
Вот доказательство воскресения тел человеческих, которое имею в себе самом! Если тело способно к ощущениям духовным, если оно может вместе с душою участвовать в утешении благодатном; если оно отселе может соделаться причастником благодати, то как же ему не воскреснуть для жизни вечной, по учению Писания?
Осолены были благодатию тела святых Божиих и тление не могло им прикоснуться! Победою над тлением они уже предначали свое воскресение; источая исцеления, они доказывают присутствующую в них благодать и живущую в них вечную жизнь, долженствующую в свое время развиться в преславном воскресении, предназначенном и дарованном Искупителем нашим, Господом Иисусом Христом. Аминь.
О смирении
(Разговор между старцем и учеником его)
Ученик. Что есть смирение?
Старец. Есть евангельская добродетель, совокупляющая силы человека воедино миром Христовым, превысшая человеческого постижения.
Ученик. Когда она превыше постижения, то как же мы знаем о ее существовании? тем более как можем приобресть такую добродетель, которой и постигнуть не можем?