Читать интересную книгу Шанс? Параллельный переход - Василий Кононюк

Когда мы пришли к Кериму, то застали их троих сидящими во дворе, на лавке и наслаждающимися неторопливой беседой, лучами нежаркого осеннего солнца и кубком красного вина. У Фарида, правда, периодически морщилось от боли лицо после неосторожных движений, но в целом выглядел он как огурчик.

Вначале атаман расспросил нас про наше путешествие, про найденный источник. В конце даже пообещал, что лично посетит это выдающееся место и осмотрит его на предмет будущего строительства. Выглядел он слегка устало, периодически мысли его уносились, и он замолкал, задумавшись перед очередным вопросом. Видно, те события, которые я предсказал, не оставили его равнодушным, и, несмотря на его утверждение, что до лета, пока не подтвердится первый прогноз, ничего предприниматься не будет, поиски возможности избежать катастрофы постоянно занимали его мысли. Пока Давид с Андреем рассказывали о поисках и рытье источника, задал Фариду пару вопросов не по теме, чем вызвал недоуменные взгляды в мою сторону:

— Фарид, а Айдар приедет на выкуп пленных?

— Приедет, он должен с купцом и с гостями крымскими поговорить, в гости пригласить. Но не поедут они к нему. Если бы был проводник к вашим селам — тогда другое дело.

— А какой дорогой Айдар будет ехать?

— Возле Днепра. Там разъезды тропу протоптали, все по той тропе и едут. Только не сможете вы там напасть. С ним не меньше полсотни клинков будет, и дозоры всегда спереди и сбоку едут.

— А чего ты это спрашиваешь, Богдан, опять тебе привиделось что-то?

Атаман заинтересованно посмотрел на меня. Объект расспросов говорил сам за себя.

— Видение у меня было, батьку, — многозначительно заявил я.

Атаман недовольно скривился. Да, кажись, много у меня видений было за последнюю неделю. Как говорил товарищ Геббельс: «Когда я слышу слово „интеллигент“, моя рука тянется к револьверу». Скоро у атамана при слове «видение» рука будет непроизвольно тянуться к сабле…

— Давид, бери Фарида и веди домой. Андрей, беги домой, гукни отца, пусть придет. Керим, вынеси мне стрелы тупые — посмотрим, как Богдан от стрел бегать умеет. А то одни видения у хлопца, совсем замучился, сердешный.

Моего мнения по этому поводу никто спрашивать не собирался.

— Батьку, так я побегу, кожух и шлем с маской принесу.

— Керим тебе даст.

— У Керима такого нет, я мигом…

И, не обращая внимания на заверения атамана, что они мне в лицо бить не станут, побежал домой. Стрел у них много, а лицо одно. А что тупой стрелой с лицом сделать можно, не так давно лично наблюдал.

Когда я вернулся, во дворе уже было пусто. Керим с атаманом что-то живо обсуждали в саду. Встав на отметку, я попросил атамана:

— Батьку, только ты подряд не бей. По одной стрелы пускай.

— Ты в бою у татарина тоже просить будешь по одной бить? Не бойся, от синяков еще никто не помер. — Где-то я уже эту фразу слышал, но времени вспомнить атаман мне не дал.

Недаром я домой за шлемом убежал. По дороге удалось приблизиться к состоянию внутренней тишины. Чтобы войти в нужное состояние и стать под пули, время надо. А когда в тебя, не сказав ни «здравствуй», ни «дай Боже здоровья», сразу стреляют, поймать нужный настрой уже времени нет. Увернувшись от первых стрел атамана, которые он посылал, соблюдая хоть какой-то временной интервал, от его дуплета мне уже не удалось уйти, и вторая стрела шарахнула в плечо.

— Вот, Богдан, от двух стрел как не мог ты уйти, так и сейчас.

— Так у татарина одна стрела будет! Зачем мне от второй тикать?

— Чему научился, то на плечах не носишь: всегда пригодится.

Действительность стремительно убегала от меня, разрушенная этой фразой, которую так любил мой покойный отец, и я уже не понимал, кто я и где. Какая-то часть меня стояла в саду и уклонялась от стрел, а другая вернулась на много лет назад и, сидя за столом в отцовском доме, решала задачи по алгебре. А отец изредка приходил и приговаривал: «Молодец, еще три задачки дополнительных решишь — и пойдешь на бокс. Чему научился, того на плечах не носишь, сынок!»

— Богдан, что с тобой, ты меня слышишь?

— Да, батьку, слышу.

— Тогда чего стоишь как пенек? Все, хватит на сегодня. Не попадет в тебя татарин, даже Керим стрелять не стал, забрал стрелы и унес в дом. Чего, говорит, стрелять, если не попаду. Рассказывай — что там тебе опять привиделось?

— Батьку, сосед наш, бей Айдар, злобу на нас лютую затаил, не простит он нам своего позора и будет думу думать, как нас со света свести.

— То я и без тебя знаю. Толком говори, чего хочешь.

— Знаю я, как его упокоить можно…

— Говори, чего мнешься, как девка нецелована?

— Рассказал нам Фарид, какой дорогой будет Айдар домой обратно ехать, — там я один засаду устрою и стрелой его сниму. Он первым ехать будет, да и когда поединок у меня будет с крымчаком — увижу его, с другим не перепутаю.

— На смерть лютую решил для товарищества пойти. — Атаман с изумлением смотрел на меня. — Молодец, казак, но молод ты еще смерть лютую принять. Да и толку с того не будет. Любой, кто на его место сядет, даже враг его лютый, готовый нас золотом осыпать, должен будет за его кровь с нами посчитаться. Так вражды не унять.

— Не найдут меня, батьку. Я так запрячусь, что никто меня не найдет. А мы поголос пустим, что крымчаки Айдара упокоили. Дай мне, батьку, троих казаков в помощь, мы завтра скрытно на тот берег переплывем и все для засады сготовим. А в середу будете меня искать. Найдете — значит, пропала моя голова, любое, что, батьку, загадаешь, все исполню. А не найдете — значит, дозволишь мне Айдара упокоить.

Атаман недоверчиво хмыкнул:

— Любое, говоришь, исполнишь? Добре, Богдан, будь по-твоему. Есть у меня для тебя задумка: чтобы ее исполнить, дня не жалко. Да и посмотреть охота, что тебе опять в голову взбрело. Может, и будет с того толк.

К нам в огород пришли Керим с Остапом.

— Что случилось, батьку? Я уже со двора выезжать собрался, как Андрей прибежал.

— Кроме того, что мы с тобой толковали, передай татарам, пусть сказывают, что слыхали они от верных людей: задумали крымчаки Айдара упокоить — он виноват, что побили их казаки, и даже выведать не захотел, как тех казаков найти и за обиду помститься. Пусть меж своей родни поголос пустят. Заедь по дороге в лес, где полон держат, пусть казаки там промеж себя беседу ведут, что весной, дескать, обещал Айдар еще добычу, так, чтоб крымчаки услыхали. А завтра в полдень жди Богдана с казаками возле нашей верхней межи, там, где лодки и коней к Днепру провести можно. Поможешь на тот берег переправиться. В середу в полдень я с Георгием Непыйводой и казаками тоже приедем, нам переправиться поможете, а вечером всех обратно перетащите.

— Понял, батьку, сделаем.

— Езжай с Богом, Остап, и поспрошай татар добре, что у них деется, — в середу потолкуем все гуртом, как нам быть. Тебе чего надо, Богдан, для задумки твоей?

— Лук османский, короткий и тугой. Стрелы крымчаков — выбрать подходящую. Все остальное сам сготовлю.

— Лук османский… Так самый короткий — у тебя, Богдан, от Ахмета в наследство остался. Ты что, его не видел?

— Не видел, батьку, все не до того было.

— А стрелы крымские казаки поделили — те, кто откупа ждать не хотели.

— У меня есть десяток, батьку, я тебе говорил, что отобрал.

— Верно, Керим, а я запамятовал уже. Неси сюда, ты небось плохих не брал.

Керим принес десяток хороших стрел сантиметров по девяносто. Я выбрал себе три стрелы с тяжелыми трехгранными наконечниками.

— Так ты же с лука бить не умеешь, зачем тебе такие стрелы? — вдруг вспомнил атаман.

— Мне не надо с лука, я с самострела ими бить буду. Керим, дай мне один из тех луков, что у тебя сохнут.

— Так из них стрелять нельзя.

— А я не буду, мне для другого дела надо. Побегу я, батьку, тогда собираться. Шлем мой с маской возьмите, в середу, когда меня искать будете, пусть кто-то наденет и спереди идет, мне нужно в маску попасть.

— Беги, завтра с утра приедут к тебе трое казаков, с заводными и с ремнями. Сулим старший, они с тобой на тот берег отправятся. Там и заночуете. А в середу посмотрим, кто в кого попадет. — Атаман радостно засмеялся.

По дороге домой я напрасно ломал голову: что же это он задумал такое со мной учинить, что заранее радуется? Даст Бог, и не узнаю.

* * *

Мне нужно было изготовить пару инструментов, чтобы осуществить задуманное. Прибежав домой, я нашел среди своего барахла Ахметкин лук и начал его осматривать. Османские луки имеют такую особенность, что в ненатянутом состоянии они напоминают почти полный круг, их плечи выворачиваются в противоположную сторону. В натянутом состоянии лук был длиной сантиметров девяносто. Со спущенной тетивой он образовывал почти правильный круг с диаметром не больше шестидесяти сантиметров. Приблизительно такое же расстояние между плечами лука было в натянутом состоянии. Это было то, что мне нужно, поскольку действовать предстояло в стесненных условиях. Прибежав к Степану и к дядьке Опанасу, озадачил их срочным заказом. Нужно было удлинить на одной из десяти готовых заготовок для самострелов ложе — под нормальную стрелу. Для этого просто присоединить еще кусок ложа на деревянных шипах и склеить. Привязать к нему Ахметкин лук, приклад отрезать и тоже посадить на деревянный шип, но шип приклеить только со стороны приклада, так чтобы получилась разъемная конструкция. Изготовить несколько тупых стрел того же веса и размера. Лук, который изготовил Керим, посадить на ложе для охотничьего самострела с примитивным замком, который срабатывает от натянутой веревки. И последнее — изготовить крышку из прочных жердей, набранных встык на прямоугольной основе, которую тоже можно изготовить из прочных жердей. Размеры я им отрезал и оставил: чуть больше шестидесяти сантиметров шириной и около метра длиной. Сам пошел домой собираться в дорогу.