Наступила очередь высказаться Артамонцеву. Повисла тягостная пауза. Сильвио исподлобья посмотрел на Мефодия, мол, в чем дело? Артамонцев не видел этого. Насупившись, он уставился себе под ноги. Скарлатти усмехнулся.
— Меф, дорогой, не надо обижаться, — с увещевательно-извиняющимися нотками в голосе произнес он. — В тысячу раз обидней услышать о наших проколах от других… А что касается формы моего разноса, то в нашем деле, если хочешь знать, она помогает крепче запомнить ошибку. Чтобы потом не повторить ее… Уверяю тебя, Меф, я люблю и ценю тебя теперь ничуть не меньше, если не больше…
— А я что?.. Я ничего… — растаял Мефодий.
— Ну и хорошо… Твое мнение по Бангу?
— Я полностью на стороне Конрада Блэйра… Меня, если хотите, поразил довольно прозрачный намек Банга на то, как отправили на тот свет аборигенов. Вероятно, найдена техника контакта живой особи со Спиралью общего Пространства-Времени. Обезьяны — блестящий пример этому… Над этой штукой, я знаю, работают… Но Банг прав, мы действительно не сможем объяснить суду технологию этого явления. Наверняка спровоцированного…
— Ничего не скажешь, явление… Элементарное убийство, — скрипит Манфред.
— Здесь следует разобраться. Ведь с обезьянами этого не случилось, — говорит Блэйр.
— Кстати, — вмешался Скарлатти, — в заповеднике фигура Банга просматривается. А вот в случае с людьми скандинавца мы не видим. Никто на него не показывает… Правда, это могут быть только домыслы, однако не исключено, чтоименно его отсутствие и привело к трагическому исходу…
— Возможно, Фолсджер с Мароном провернули это дельце за его спиной, — подхватывает Артамонцев. — И все равно, чувствуя себя виноватым, Терье Банг и себя и вас утешал тем, что они не мертвы, а перенесены в иную плоскость Времени… Хотелось бы потолковать с ним… Судя по всему, он обладает уникальной способностью считывать Спираль Времени. Ведь, по существу, Спираль — это своего рода банк человеческой памяти. Интересно, она, способность эта, у него от природы или же… — размышлял Артамонцев.
— Не увлекайся, Меф, — смеется Скарлатти. — Будем считать, что и от природы, и от «или же…» Такого рода людей, как Терье Банг, дорогой Манфред, земля рождает не часто. Другое дело мы не можем объяснить их способностей. Не понимаем их… А он нам идет навстречу… Мне в связи с этим вспоминается экстрасенс Вергилий Векслер, консультировавший нашего брата. Его, кажется, убили… И поэтому я решаю следующее: трогать Банга не будем, а всю выданную им информацию тщательно проверим. Итак, завтра с утра Манфред и Блэйр со своей группой отправляются на 38-й километр Восточного шоссе… Артамонцев с приданными ему людьми направится в заводской поселок и в коттедже Поля Вердье произведет обыск. Что искать — знаешь. Брать с собой Вердье опасно… Фолсджер с Пойндекстером могут его укокошить. Будь предельно бдителен… Я займусь выяснением личности Кристофера Пича и поисками кинофотоматериалов…
Информация, полученная от Терье Банга, оказалась точной на все сто… Манфред с Блэйром в трех шагах от араукарии выкопали четыре трупа. Туземцев убили огнестрельным оружием разного вида и разного калибра, принадлежащим, как впоследствии установила баллистическая экспертиза, Джону Пойндекстеру, Полю Вердье и еще двоим из банды Бена.
Мефодий после долгих поисков отыскал у Вердье все им похищенное. Сделанный вроде диадемы серебряный обруч с алмазом, золотой диск с выгравированной на нем мордой льва — символ власти Талькафа Мудрого, — и нитка драгоценного ожерелья, накоторой через каждые три горошины жемчуга крохотной капель-кой висел бриллиаш Ьь жемчужин и 11 бриллиантов… На них на всех мародер и убийца оставил отпечатки пальцев…
А еще через пару дней нашлась кинопленка. За нее пришлось дорого заплатить, но она стоила этого. Это был, по существу, настоящий фильм. Не смонтированный и не тронутый рукой режиссера. Но от этого не менее убедительный….
Начинался он с торжественного открытия Международного симпозиума экологов… Сообщение председательствующего о катастрофе в заповеднике… Переполох в зале… Крупным планом растерянное лицо доктора Доунса… Поезд машин с учеными, подъезжающими к воротам заказника… Доунс и Терье Банг среди бездыханных обезьяньих тушек… Недоуменное выражение лиц ученых, ощупывающих мертвых животных… Терье Банг и что-то говорящий ему Фолсджер… Банг кому-то машет рукой… Это Поль Вердье… Оператор дал его крупным планом… В руках Поля пульт… Он надавливает на одну из кнопок… Лежавшие в пыли бездыханные животные ошалело, как ошпаренные, вскакивают с мест… Кидаются в кусты, взбираются по деревьям… Лица смеющихся людей… Из чащи, облепленный обезьянами, выбегает полицейский. Одна из них дубасит его по голове… Изображение полос самых разных газет… «Шарлатанство»… «Надувательство»… «Обезьянарий — арена циркачей…»
Затем следовали кадры Тонголезского столичного аэропорта. Сектор частных авиалиний. По взлетно-посадочной полосе катит прибывший в Тонго «боинг»… Его никто не встречает… «Боинг» отбуксовывают на задворки порта… К нему подкатывают трап… Выходят пилот, Герман Марон, а следом — Кристофер Пич…
Проселок… По направлению в город несется джип. За рулем Герман Марон. Рядом с ним сухощавый, тонкогубый Пич… Туземное селение… Другой джип… В отдалении Фолсджер, Вердье и Пойндекстер… Они ходят среди мертвых тонголезцев. Трясут их. Заглядывают в лица… Фолсджер что-то пинает… Тельце дохлой обезьянки… Они тоже попадаются. Их с десяток. Но глаз на них не останавливается… Глаза притягивают застывшие в смертных позах люди… У многих на лицах улыбки… Настоящие улыбки. Без оскала… Скопление людей у открытых ящиков. В одном видны яркие лоскуты тканей, всевозможная дешевая галантерея, блестящая бижутерия… Один из туземцев, из тех, видимо, кто раздавал привезенные подарки, упал грудью на ящик. Рука его, протягивавшая кому-то брошь, покоилась запястьем на ребре этого ящика… Мужчины, женщины, дети лежали вповалку в самых разных позах. И все с блаженной печатью восторга… Двое парней упали, вцепившись в один, блестевший под солнцем подстаканник. У деревца, на корточках, застыла молодая африканка. У нее в ногах, повалившись на бочок и счастливо заглядывая в лицо матери, полулежала девочка лет пяти. Её ручонки вцепились а лоскут ткани, которую она любовно прижимала к своей грудке… Не улыбался только один человек. Он сидел на возвышении, привалившись к стене своей хижины. На груди его покачивался золотой диск с мордой льва. Седую голову его перехватывал обруч черненного серебра, в середине которого сверкал осколок алмаза. Голова его была втянута в плечи. Рот — приоткрыт. Пытался что-то сказать. Широко распахнутые глаза его с настороженной грустью смотрят в сторону проселка…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});