В основном, споры и недопонимания рассматривал лишь Биру — я играла роль молчаливого экспоната, хотя правитель не скрывал, что у меня тоже теперь есть право на свое мнение. Иногда казалось, что он даже ждет этого мнения, сгорает от любопытства, что же творится в моих мыслях, но идти навстречу и радовать его я не спешила. К тому же, моя молчаливость и безразличная покорность нравилась советникам. Наш нейтралитет с ними все больше укреплялся, и я не видела причин его нарушать.
Но некоторые из обратившихся хотели услышать именно меня. Как правило, это были женщины. Беловолосые парики по-прежнему стремительно набирали популярность, а теперь я стала еще и вроде ежедневной журнальной колонки «Совет подружки». Проблемы протурбиек не отличались оригинальностью: они жаловались на нерадивых или невнимательных мужей, переживали за здоровье детей и делились сплетнями о вредных соседках. И на каждое такое обращение мне приходилось придумывать что-то утешительное или мудрое.
Как я могла вообще им что-то посоветовать?! Я, отчетливо понимающая, что влипла в такую заваруху, из которой любой выход казался провальным? Кай ненавидел меня, Зевс затаился, несомненно подготавливая что-то, Биру самозабвенно продолжал играть со мной в человека. Все, что я старалась сделать во благо — оборачивалось лишь большим злом в первую очередь для меня самой. Я бы хотела иметь достаточно мудрости решить все проблемы миром, но вместо этого все больше заходила в тупик в своих размышлениях.
Иногда поселенцы приносили обрывочные слухи о Кае. В такие моменты я чувствовала, как Биру украдкой поглядывает на меня, наблюдая за реакцией. Скорей всего, он специально не развивал эту тему, если она поднималась в разговоре, надеясь, что не выдержу и проявлю заинтересованность, но я пока держалась. Поэтому все, что мне было известно: Кай жив, с ним все в порядке, он все еще находится где-то рядом. Ночью, лежа без сна в кровати рядом с мирно посапывающим полукровкой, я повторяла эти слова про себя. Это все, чем приходилось довольствоваться.
Наконец, в один из дней, счет которым я потеряла, к поселению явились олимпийцы. Всего двое — в противовес привычке приходить группами. Они потребовали в два раза больше еды, чем обычно, или… меня. Эту новость принес ворвавшийся среди ночи взволнованный начальник охраны. Протурбиец явно чувствовал себя неловко, стоя на пороге спальни правителя и бросая на меня виноватые взгляды, будто нанес невыносимое оскорбление тем, что озвучил требования схуров.
— Это неудивительно, — спокойно ответил Биру, затягивая пояс домашнего одеяния, которое накинул, поднявшись с постели, пока я оставалась в ней, прижимая к груди одеяло, — что схуры хотят лишить нас главного сокровища — нашей госпожи. Но на этот раз они перешли все границы допустимого.
Он повернулся ко мне.
— Спи спокойно, моя любовь. Я разберусь.
Начальник охраны еще больше потупился, став свидетелем такого нежного проявления чувств со стороны правителя, а я только скрипнула зубами, уже привыкнув к актерской игре Биру. Полукровка вышел в сопровождении протурбийца. Дверь захлопнулась, оставив меня в полном одиночестве ждать своей участи. Как ни странно, особого волнения я не испытала. Скорее, даже выдохнула с облегчением. Зевс, наконец-то, сделал первый шаг. Достаточно безобидный — я ожидала большего. Но, по крайней мере, жестокий враг начал действовать и подтвердил мои предположения: он знает, где я прячусь, тем самым избавив меня от напряженного ожидания в неизвестности.
Через какое-то время Биру вернулся в прекрасном расположении духа. По привычке я отвернулась, пока он скидывал одежду и устраивался рядом. Только когда шорох простыней затих, не выдержала и повернулась, разглядывая в полутьме его профиль.
— Они ушли?
— Схуры? — беззаботным голосом переспросил Биру. — Да. Они ушли.
— И до чего ты договорился? Отдал им двойную меру еды?
— Нет, — мне удалось рассмотреть, как он пожал плечами и закинул руки за голову, — я не дал им ничего.
— Ниче… — я запнулась, — ты?!
— Опять пришлось повоевать со стариками, но стоило упомянуть твое имя, как они заткнулись, — усмехнулся полукровка, — так что… да, я отказал схурам.
— И они просто ушли?!
— Развернулись и ушли. Их ведь было всего двое.
Я повернулась на бок, спиной к Биру, и положила ладони под щеку, делая вид, что потеряла интерес к беседе, а на самом деле лихорадочно обдумывая услышанное. То, что Зевс так легко сдался, казалось подозрительным. Но еще большее сомнение у меня вызывало поведение полукровки. Не зря же он резко передумал и перестал откупаться от олимпийцев. Значит, уже предусмотрел все последствия.
— Ты же понимаешь, что теперь они нападут на нас? — вдруг прозвучал в темноте его голос.
— Да, я понимаю, — отозвалась я.
— Кто-нибудь обязательно пострадает. Их оружие может убить за один раз десять, пятнадцать наших подданных.
Я молчала и оставалась неподвижной.
— Но все-таки они будут защищать тебя. Потому что они любят тебя. И потому что я тебя схурам не отдам.
Я вздохнула.
— Биру… я не пойду к Каю. И не надейся. Если хочешь, можешь убить меня прямо сейчас. Тогда никто из твоих подданных не пострадает.
Словно только и ждал этих слов, полукровка перекатился и прижался ко мне сзади, пощекотав горячим дыханием шею.
— Как же мне нравится эта новая мода на светлые волосы… — прошептал он, — я теперь почти каждый день занимаюсь любовью с такими девушками, и мне не надо напрягаться, чтобы представить на их месте тебя. Если ты больше не хочешь быть с Каем, только скажи — и наш фиктивный брак станет реальным. Я держу себя в руках только из-за него. Из-за моего друга Кая.
Я с раздражением сбросила с себя руки полукровки, и он рассмеялся, отодвигаясь обратно.
— Спокойной ночи, госпожа.
— Образумьте правителя! — набросились на меня следующим утром советники, стоило лишь выйти из спальни в коридор. — Он толкает нас к войне со схурами!
Я оглядела затянутых в черное протурбийцев и приложила пальцы к виску, борясь с головной болью после очередной бессонной ночи.
— Я подумаю, что можно сделать…
— Нет! Не увиливайте от нас, госпожа! — Шассу схватил меня за рукав.
Судя по лицу пробегавшей мимо служанки с подносом, это действие считалось очень смелым, потому что девушка испуганно охнула и посмотрела на меня. Я стряхнула цепкие пальцы протурбийца.
— Я сказала, что подумаю. Постоянно платить едой мы тоже не можем!
— Да, мы не можем платить едой. Зима еще не закончилась. Но настоящая госпожа Каисса всегда жертвовала собой ради народа, — зашипел Алхас, и его лицо стало обиженным, как у ребенка.