– Боже!.. – прошептал он.
Теперь им двигала другая сила. Не протест, а потребность. Он наклонился и прижался губами к ее груди, втягивая ее вместе с соском глубоко в рот. Удивительная нежность охватила его, но от этого он разбушевался еще больше. Он не хотел попадать в зависимость от Мэри Фрэнсис, ненавидел себя за это.
У Мэри Фрэнсис закружилась голова. Она стала падать куда-то вниз по спирали, боясь, что потеряет сознание. Внезапно смятение и возбуждение были слишком сильны. Окружающее куда-то отступило, остались только его губы. Они были так нежны! Ей хотелось, чтобы его прикосновение длилось вечно. Но Уэбб вдруг разжал губы, оставив сосок набухшим и твердым, и распрямился, стоя на коленях у нее между раздвинутых ног.
Она с трудом понимала, что он делает. Он стоял, словно в молитве, только одна его рука прижималась к паху. Теперь Мэри Фрэнсис увидела почему. Возбужденная плоть Уэбба рвалась наружу, распирая ткань брюк. В нем бушевали желание и боль, которые смешно было бы отрицать.
– Расстегни брюки! – Голос его прозвучал резко и холодно. – Быстрее!
Однажды он уже обвинял ее в сумасшествии. Отказаться – подтвердить его правоту. Но не по этой причине Мэри Фрэнсис поступила так, как он просил.
Она не думала ни о каком выборе, не принимала никаких решений. И страх здесь был ни при чем. Мэри Фрэнсис изумилась, как ее тело сразу отозвалось непроизвольной дрожью в руках и в кончиках пальцев, когда она почувствовала живое, пульсирующее существо под прохладной тканью брюк, проведя по ним рукой. Уэбб вздрогнул от ее прикосновения, мужская плоть его окаменела. Зато теперь появился страх – страх перед неизвестностью. И смятение. Мэри Фрэнсис впервые столкнулась с силой, которая сейчас преображала его тело.
Она никак не могла справиться с «молнией»: пальцы не слушались. Господи, сколько еще? Со стоном отчаяния он остановил ее руку и расстегнул брюки сам. Мужское естество вырвалось наружу из заточения. Уэбб упал на нее сверху, еще шире раздвигая ей ноги, окутывая своей страстью. Теперь только тончайшая ткань трусиков мешала ему овладеть ею.
– Ты можешь простить это? – Он прижался к ней, за него говорило тело. – Можешь?
Мэри Фрэнсис беспомощно покачала головой. Стараясь отогнать слезы, приподняла голову. Коснувшись дрожащей рукой его лица она неожиданно для себя обнаружила, что оно мокрое. В его глазах тоже блестели слезы. Но разве алмазы плачут? Сердце ее сжалось. Как глубоки, должно быть, отчаяние и боль этого человека, если он плачет!
И все же Уэбб был беспощаден в своем насилии над ней. От потрясения она была не в состоянии кричать, не могла даже слова вымолвить. Руки Уэбба жадно изучали ее тело. Убрав последнюю преграду, его пальцы скользнули между ее ног. Если она не остановит его, он разрушит все границы.
Она прошептала ему это, умоляя остановиться, но все напрасно. Он не слышал ее, но, что было намного хуже, Мэри Фрэнсис сама не могла остановиться, всем телом отвечая на его страсть, всей душой откликаясь на его неизбывную боль. Тело сотрясалось, сердце бешено колотилось, желудок свело.
«Это больше, чем боль, – поняла Мэри Фрэнсис, – Я нужна ему. Он не хочет мучить меня. Он хочет, любить меня, но боится». Она поняла это так же отчетливо, как и то, что он ей тоже нужен. Она не могла этого более отрицать. Не хотела. Может, она и впрямь сошла с ума, но у нее было такое чувство, что она сейчас здесь именно для того, чтобы соединиться с этим человеком и превратить ненависть в любовь, вернуть жизнь туда, где так долго царила смерть.
– Пожалуйста, – прошептала она, – осторожнее. Я никогда не была с мужчиной.
Он опять содрогнулся всем телом, больно потянув ее за волосы. Оба понимали, что ни о какой осторожности сейчас не может быть и речи. Но оказалось, что-то человеческое в нем сохранилось. Обнаружив, что она говорит правду, он остановился. Те самые пальцы, которые уже исследовали все уголки ее тела, внезапно натолкнулись на естественную преграду, которая неожиданно защитила ее тогда, когда она сама не смогла сделать этого.
– Господи!.. – вырвалось у него. Он всмотрелся в ее лицо, коснулся губ, словно проверяя, не снится ли она ему. – Так ты правда девственница!
В глазах у него стояли слезы, неровные удары, сердца отдавались в кончиках пальцев. Он смотрел на нее так, словно хотел исправить все причиненное зло, молить о прощении. Лицо его исказилось гримасой ужаса от едва не совершенного непоправимого зла.
Еще мгновение – и Уэбб опять переменился. Ему в голову пришла жуткая, грязная мысль. Он спрыгнул, с койки и заметался по каюте, как зверь в клетке. Голос его звучал одной открытой раной.
– Кордес очень обрадуется, – . сказал он. – Черт побери этот ублюдок будет просто счастлив!..
– Кордес? – На секунду Мэри Фрэнсис решила, что она ослышалась, потом замолчала, пытаясь осмыслить услышанное. Так он не отказался от своего плана?
Он бросит ее на растерзание волкам даже после всего, что случилось? Это невозможно. Он шутит! А если нет, значит, она ошиблась – ошиблась ужасно. Он не любит ее. Ничем не ответил на ее чувство. Все, что они пережили только что, не было вызвано страстью к ней, Это в нем бушевало прошлое.
Мэри Фрэнсис поджала колени к подбородку и прикрылась разорванным платьем. Она слышала, как Уэбб что-то сказал, возможно, окликнул ее по имени, но не ответила. Сделала вид, что не замечает, как он уходит. Однако как только щелкнул замок, она вскочила и бросилась к серебряному подносу. Но медальона там не было. Уэбб забрал его.
* * *
Алекс Кордес стоял на балконе своей виллы на острове Парадиз, держа в руках бокал с шампанским, и наслаждался нежными красками наступающих сумерек. «Природа щедро наградила этот уголок земли», – подумал он Багамы всегда напоминали ему сундук, полный сокровищ: сапфиров, изумрудов, золота.
Уединенная бухточка, на которой располагалась его вилла, затерялась среди коралловых рифов. Вода в ней была чиста, как бирюза, золотисто-розовые берега утопали в изумрудных зарослях баньяна, бенгальской смаковницы. Все здесь было раскошно ярким, полным жизненных соков и застовляло забыть утопавшие в дымке испарений джунгли Сан-Карлоса, равно как отдельные кабинеты в ресторане «Тиффани». Он молча поднял бокал, поздравляя себя, и, коснувшись золоченой кромки губами, не спеша отпил. Отец обязательно сказал бы, что праздновать преждевременно, но Рубену Кордесу всегда не хватало широты взглядов.
Опьяненный мыслью о предстоящем вечере, Алекс сделал еще глоток и громко рассмеялся: шампанское ударило в нос. Его дерзкий план осуществился, он заполучил микросхему. И теперь Алекс наслаждался собственной сообразительностью. Те кому он собирался предложить микросхему, входили в узкий круг дельцов, занимающихся торговлей информацией и технологиями, и если они согласятся на его условия, он будет очень богат. Они дадут ему в руки неограниченную власть и влияние. Он станет героем, спасителем своего народа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});