Соответственно, генерал Алексей Радзиевский указывает[506], что задача 3-й гв. ТА неоднократно менялась, поэтому, непрерывно совершая перегруппировки, она самостоятельно или во взаимодействии с общевойсковыми армиями последовательно прорывала оборону противника на целом ряде участков. При этом армия не располагала необходимым количеством артиллерии для надежного подавления подготовленной обороны, так что вся тяжесть борьбы ложилась на мотопехоту и танки. Отсюда, хотя армия сыграла важную роль в Орловской операции, получить свободу маневра она не смогла и за время операции потеряла 60,3 процента танков типа Т-34 и 72,9 процента танков Т-70. В то же время 2-я ТА в ходе Орловской операции потеряла более 300 танков, имея к концу операции в строю 36 машин, и понесла самые большие за всю войну безвозвратные потери в личном составе (по относительному уровню) – каждый третий от общего числа убитых и раненых.
В действительности общие потери бронетехники в указанных танковых армиях в 2–3 раза превышали их первоначальную численность – так, например, в 3-й гв. ТА в период с 19 июля по 12 августа 1943 года было отремонтировано 1093 танка[507].
С другой стороны, командование ЗапФ и 11-й гв. А с одобрения Верховного главнокомандующего еще на этапе планирования отказалось направить главный удар против глубокого тыла противника, стремясь наступать «веером» вдоль фронта его обороны. По-видимому, летом 1943 года у советских военачальников еще очень силен был страх перед фланговыми контрударами германских танковых соединений, грозящими последующим окружением. В связи с этим для успешного развития операции командованию ЗапФ в дальнейшем пришлось использовать 11-ю гв. А для наступления одновременно по двум расходящимся направлениям – Болховскому и Хотынецкому. С начала операции 11-я гв. А выполняла поставленную ей по плану задачу действовать совместно с 61-й А БрФ с целью окружения и ликвидации болховской группировки немцев, поэтому до 18 июля главный удар наносился на Болховском направлении. В то же время после глубокого прорыва обороны противника, когда наметился успех на Хотынецком направлении, где сначала наступала только одна, а затем две гвардейские стрелковые дивизии 16-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов, командование фронта и армии стало спешно усиливать это направление за счет основной ударной группировки с целью как можно быстрее блокировать железную дорогу Орел – Брянск. Первым с Болховского направления был перегруппирован 1-й тк, затем с правого фланга армии постепенно переброшены основные силы 16-го гв. ск. Кроме этого, 36-й гв. ск, действовавший на левом фланге ударной группировки армии на Болховском направлении, 18 июля был направлен из района Середичи в район Каменки с целью наступления на Гнездилово и далее в обход Хотынца с востока. 25-й тк, переданный в состав 11-й гв. А из резерва Ставки Верховного главнокомандования, 18 июля также был использован совместно с 36-м гв. ск на Гнездиловском направлении для удара на Хотынец. Таким образом, с 18 июля армия наносила главные удары на двух направлениях, однако ни на одном из них не смогла развить достигнутые вначале успехи, поскольку, стремясь наступать сразу на двух операционных направлениях, командующий армией вынужден был растянуть фронт армии более чем на 150 км и рассредоточить имеющиеся силы и средства. Только после 26 июля, с вводом 4-й ТА, главные усилия левого крыла ЗапФ вновь сосредоточились на одном Хотынецком направлении с целью перерезать железную и шоссейную дороги Орел – Брянск и выйти на фланги и тыл орловской группировки немцев. Одновременно частью сил (8-й гвардейский стрелковый и 5-й танковый корпуса) 11-я гв. А нанесла вспомогательный удар на Борилово, чтобы содействовать войскам 61-й А в завершении разгрома болховской группировки противника, тогда как 16-му стрелковому и 2-му кавалерийскому гвардейским корпусам была поставлена задача наступать в направлении на Карачев. Соответственно, с 18 до 26 июля германское командование получило время для организации обороны, причем в этот период ему удалось еще и упредить противника в маневре силами и средствами и развертывании резервов на угрожаемых участках.
Непосредственно в ходе операции Ставка Верховного главнокомандования и ГШ Красной армии, так же как фронтовое и армейское командование, уступали командованию противника в оценке развития оперативной ситуации и, соответственно, скорости развертывания резервов на главных направлениях. По мнению маршала Жукова[508], с вводом в сражение 11-й и 4-й танковой армий Ставка запоздала. Ввод 11-й общевойсковой армии в направлении на Хвастовичи не оказал значительного влияния на ход операции, поскольку ее силы вводились в бой по частям, так что армия смогла только несколько потеснить неприятеля. Согласно оценке ГШ Красной армии[509], подвижные объединения, переданные ЗапФ из резерва Ставки – 4-я ТА и 2-й гв. кк, могли и должны были развить успех 11-й гв. А, прорвавшей за два дня оборону противника на всю ее глубину; стремительным наступлением на юго-восток, юг и юго-запад вызвать крушение немецкой обороны на всем Орловском плацдарме и совместно с войсками Брянского и Центрального фронтов завершить окружение действовавшей здесь крупной группировки немцев. Однако противнику удалось воспрепятствовать окружению и уничтожению как болховской, так и орловской группировок своих войск. Основной причиной этого явилось запаздывание с подходом оперативных резервов – большое удаление от фронта 4-й ТА и 2-го гв. кк (120–250 км) при малом количестве дорог, испорченных длительными и непрерывными дождями (как видно, погодные условия мешали не только немцам. – П. Б.), потребовало слишком много времени для их переброски к фронту, а своевременно подтянуть резервы ближе к району боевых действий командование ЗапФ не успело. Условия для ввода сильных оперативных резервов на участке 11-й гв. А в направлении на Хотынец были наиболее благоприятными в период между 15 и 20 июля, а в направлении на Карачев до 23 июля, когда советские войска уже прорвали неприятельскую оборону на всю глубину, а противник еще не имел достаточных сил для организации сопротивления, поскольку перебрасываемые с других участков резервы или прибывали в район Карачева, или только начали разворачиваться в районе Хотынца и Болхова. Однако 11-я гв. А, растянувшая свой фронт более чем на 100 км (в результате быстрого продвижения и расширения прорыва), вынуждена была значительную часть сил использовать для обеспечивающих действий на второстепенных направлениях и в этот период также не имела достаточных сил для удара на Хотынец. К 26 июля, когда подошли 4-я ТА и 2-й гв. кк, противник уже успел подтянуть к участку 11-й гв. А дополнительные силы и закрепиться. К тому же при вводе в бой резервов фронтовое и армейское командование вновь направило главные силы против ближнего фланга противника – 4-я ТА наступала на пути отхода болховской группировки немцев, где они уже успели подготовить достаточно прочную оборону, так что до конца июля армия была вынуждена трижды самостоятельно прорывать вражеские оборонительные рубежи.
В итоге хотя командование ЗапФ поставило 4-й ТА задачу с утра 26 июля войти в прорыв в полосе 11-й гв. А, развить удар в юго-западном направлении и к исходу дня продвинуться на глубину около 60 км, но в реальности вместо ввода в прорыв ей пришлось совместно с 11-й гв. А прорывать четыре заранее подготовленные рубежа обороны противника, плотно насыщенные огневыми средствами, живой силой и заграждениями[510]. В результате за 9 дней наступления 4-я ТА вклинилась в оборону противника на 25–30 км, так что среднесуточный темп ее наступления составлял всего лишь 3,3 км.
В исследовании ГШ Красной армии указано[511], что гораздо целесообразнее было после прорыва всей глубины неприятельской обороны сосредоточить основные усилия 11-й гв. А на Хотынецком направлении, чтобы массированным ударом трех танковых и двух стрелковых корпусов при поддержке всей авиации кратчайшим путем выйти на коммуникации орловской группировки немцев в районе станции Хотынец. Это привело бы к развалу немецкой обороны в районе Болхова, а также ускорило разгром всей вражеской группировки, оборонявшей Орловский плацдарм. Такой вывод позволяет обоснованно заключить, что своими решениями при подготовке Орловской операции полководец Баграмян и Верховный главнокомандующий Сталин создали противнику те возможности ведения обороны, которые впоследствии германское командование успешно использовало, чтобы избежать полного поражения своих войск на Орловском плацдарме.
Благодаря ошибкам советского командования на общих результатах боев под Орлом сказалось прежде всего оперативно-тактическое и тактическое превосходство германской армии на корпусном уровне и ниже, заключавшееся в более высоком профессионализме как рядового, так и командного состава. Этот профессионализм позволил немцам с максимальной выгодой использовать все преимущества заранее подготовленной обороны. Генерал Модель установил жесткий контроль за оперативно-тактическими решениями командующих корпусами и командиров дивизий, навязав им свои методы ведения оборонительного сражения – упорная защита эшелонированных в глубину позиций, чередующаяся на кризисных участках с контратаками боевых групп танковых и моторизованных частей и соединений и частными контрударами сводных оперативных групп[512]. В итоге развитие Орловской наступательной операции Красной армии в большей степени определялось планами германского командования, чем волей советских военачальников. Соответственно, войска 9-й и 2-й танковой армий группы «Центр» отступили на рубеж Хаген точно в соответствии с теми сроками (17–23 августа), которые были определены для этого фельдмаршалом Клюге на совещании в ставке вермахта еще 26 июля 1943 года[513].