тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить.
Эльчин Сафарли
– Эй, Делора, мне нужна твоя помощь…
– Выпрыгни в окно, поможешь не только себе, но и всем нам.
Секунда – и нож с глухим стуком вонзился в деревянную доску, как при расчленении тела. Я недовольно сжала челюсти, когда увидела, что мимо центра промахнулась всего на полсантиметра. Но всё равно лучше, чем в прошлые разы: упорные тренировки делали своё дело, я стала намного сильнее и более натренированной за прошедшие три дня. И за этими тренировками я пыталась скрыть тоску по Джозефу и по когда-то вполне хорошим временам…
– Ты можешь разговаривать без характерного сарказма? – Ченс шутливо насупился, подъехав ко мне на зелёном скейтборде.
– А ты можешь разговаривать без характерной тупости? – беззлобно усмехнулась я, стараясь удержаться в хорошем настроении и не дать мрачным мыслям вновь завладеть мной.
– Эй, Ричи! – сделав прыжок на скейте, он уже подъехал к Ричелл, протиравшей пистолет грязной тряпкой. – Как ты вежливо скажешь кому-то, что хочешь ударить его кирпичом?
Та с ухмылкой наблюдала за тем, как друг брал с пыльного пола никому не нужный белый кирпич.
– «Хочется познакомить ваши черты лица с главным материалом, используемым в строительстве стен. Несколько раз».
– Эй, Делора! – Ченс обернулся ко мне, весело махая кирпичом.
– ЧЕНС, НЕТ!
Я перехватила его руку и играючи повалила на пол. Он громко рассмеялся, когда я начала его щекотать, внезапно сделавшись весёлой и беззаботной, точно со мной никогда ничего и не происходило. Но жестокая судьба довольно быстро решила о себе напомнить: Ченс внезапно зашёлся сильным кашлем, раздирающим горло и лёгкие, его кулак, которым он прикрыл рот, окрасился в красный из-за каплей крови. Я резко отодвинулась от него, точно боялась заразиться, но на самом деле мне это лишь напомнило о собственной болезни, ведь я сама порой мучилась этим жутким кашлем: точно в грудной клетке жгли костёр, горящие ветки которого царапали изнутри лёгкие и оставляли кровь на руках – собственный монстр лез наружу, намереваясь содрать кожу со хозяина и разорвать его в клочья.
А хозяин и без того уже умирал…
– В чём тебе нужна была моя помощь? – напомнила я, когда Ченс наконец перестал кашлять и, морщась от неприятных ощущений после этого, вытирал пальцы об свои шорты.
– Да хотел, чтобы ты помогла мне помазать и перебинтовать, уж слишком сильно стало болеть, – друг достал из кармана красной толстовки слой плотного бинта и зелёный тюбик мази.
– Что именно? – похолодела я.
Мне не хотелось смотреть на его ожоги, но пришлось: Ченс снял с себя толстовку и оголил торс – красные пятна и волдыри покрывали большую часть кожи, особенно живот и нижнюю часть спины. Я заставила себя не прикрывать рот от ужаса – это выглядело страшно.
Очень страшно.
Страшно осознавать, что творила с моим другом болезнь.
Страшно осознавать, что со мной творилось почти то же самое, но в меньшей степени.
Страшно осознавать, что волосы окрашивались в пепельный цвет не из-за старости, а из-за смертельного вируса.
Страшно осознавать, что смерть была так близка, а её цель так и маячила перед глазами – стоит всего лишь хорошенько взмахнуть косой и…
– Когда ты успел? – задала я вопрос быстрее, чем жуткая мысль сформулировалась бы до конца.
Вместо того, чтобы хоть как-то стать серьёзнее, Ченс лишь широко улыбнулся, поправляя свою красную шапку, сползшую на лоб.
– Да так, тут подрался с одним чуваком и слишком сильно разозлился, как видишь. Но самом деле, мне понравилось гореть как Человек-Факел! Помнишь, я тебе говорил, что хотел бы так? Вот видишь, моё желание сбылось!
И он довольно облизал обкусанные губы, внимательно следя за тем, как я ему осторожно натирала ожоги мазью, а тот даже не морщился от боли, тогда как мне хотелось скорчить печальную мину. Я прекрасно помнила тот наш ночной разговор среди снежных тёмных улиц Колдстрейна. Я помнила холод, прекрасно помнила равнодушие Ричелл, прекрасно помнила вспышки смеха Ченса и его печаль в глазах – и мне не хотелось это вспоминать с таким паническим ужасом и тоской в груди размером в квазар.
– Лучше бы не сбывалось, – мрачно буркнула я.
Каждое новое кольцо вокруг талии парня – как новая верёвка на шею, чтобы задушить. Стало трудно дышать, сердце хрустело от осколков, руки дрожали, боль пульсировала в венах: мне до диких рыданий не хотелось терять своего друга. Но глаза были полны лишь непролитых слез, а душа – кинутых в неё ножей. Я не давала себе сломаться, какие бы трещины во мне ни образовались после тяжёлого детства, ухода отца и смерти матери. Я – сильный воин, так просто из меня не вынуть хребет и не переломать все рёбра. Да, больно. Да, хотелось рыдать навзрыд. Да, было очень одиноко и тоскливо. Но я мужественно держалась, сжимая кулаки для защиты от новых ударов судьбы.
Но как долго мне осталось продержаться?..
– Эй, ты чего?
Ченс вдруг потрепал меня по чёрным волосам, как часто я делала с ним, и с поддержкой улыбнулся, когда я подняла на него свой тяжёлый взгляд. «А ведь мы с ним похожи, – вдруг подумала я, разглядывая его похудевшее лицо с посеревшими от болезни бровями. – Почти одинаковый цвет волос и похожие по цвету глаза – у меня насыщенно зелёные, а у него бледные, как выцветшая трава. Вот только его лицо не уродуют шрамы и не «украшают» пирсинг или кольцо в носу. У него всего лишь большое родимое пятно на шее… И он сам по себе красив».
– Да так, думаю, – пожала я плечами, закрепляя бинт булавкой.
– О том, какой я красавчик? – Ченс поиграл бровями, надевая обратно толстовку.
Я невольно усмехнулась.
– Как это ни странно, но да.
– Серьёзно? – он даже удивился. – Эй, Ричи, ты ей веришь?
Ричелл перестала стрелять по мишени, в центре которой уже проделала большую дыру, и посмотрела на нас, как на идиотов.
– Красная шапочка тоже верила бабушке, пока её не сожрал волк, – в удивительно хорошем настроении сказала она.
– Эй, не сжирай меня!
Рассмеявшись, Ченс играючи толкнул меня в плечо, будто я была виновата в том, что меня назвали волком.
– Да и не очень-то хотелось есть поджаренное мясо, – едко фыркнула я и только после этого поняла, что именно ляпнула. – Прости.
Ченс удивлённо поднял брови, посмотрел на насторожившуюся Ричелл и перевёл взгляд на меня.
– Всё хорошо, просто…
– Нет, правда, прости, – перебила я, глядя то на него, то на Ричи, и чувствую такую печаль внутри, что хотелось