Полдня мы провели в ожидании погоды. А в кадре у нас четыре актрисы, каждая из которых вечером торопится на спектакль, да еще Леня Ярмольник, массовка и собака.
Леня выезжал на мост сбоку. На этот момент мы перекрывали основное движение. И пускали транспорт только следом за ним.
Из окон автомобилей и троллейбусов нас приветствовали, советовали, напутствовали:
— Бездельники! Мы с работы едем. А они тут развлекаются…
— Ночью надо кино снимать!
— Ой, ой, смотри, Ахеджакова! Дайте автограф!..
Мы все же успели снять эпизод. Володя «плюнул на солнце», взял в руки камеру и длиннейший и сложнейший эпизод снял с рук. Это физически под силу далеко не всем операторам…
А другой эпизод с Лией мне пришлось сократить: не вписывался в ритм финальных сцен. Мне его очень жаль — этакий собирательный образ нынешнего режиссера на светском рауте. Почти автошарж (написал его Витя Шендерович).
Прием был в разгаре. Люди группировались по интересам, обмениваясь поклонами, визитками, улыбками…
У одной из таких групп в шляпке, украденной у Лучаны, с большой — не к случаю — сумкой через плечо крутилась «Хозяйка» (героиня Лии Ахеджаковой).
Две Важные персоны (одного играл мой приятель, главный редактор газеты «Культура» Юрий Белявский) заканчивали разговор. Первый протянул визитку Второму:
— Вы позвоните мне завтра. И мы обо всем договоримся.
«Хозяйка» перехватила визитку. Сунула свою.
— Непременно. У вас такие добрые глаза. Хотите стать моим спонсором?
— Я?!
— Миллион рублей у нас уже есть. Нам нужен еще миллион долларов — и все. Я обеспечу вам бессмертие. Когда вы умрете, на вашей панихиде будут говорить только о нашем фильме…
— Почему я должен умирать?
— Да живите сколько хотите. Только дайте денег!
— Но я не даю денег неизвестно на что.
«Хозяйка» полезла в сумку. Вытащила сценарий.
— А он у меня случайно с собой. Прочтите. Сто двадцать страниц. Как раз до горячего успеете. Обрыдаетесь!
— Что вы! Не хочу я рыдать!
— Ну хорошо, обхохочетесь. Дайте денег, и мы переделаем его так, что родная мама не узнает. Только дайте денег! Поймите, я вам предлагаю потому, что вы мне по-человечески симпатичны.
Мне же любой даст — и мы поедем в Канн с ним… Я даю вам время подумать. Не будьте дураком… Вы можете искалечить себе всю жизнь…
Специально для Лии я потом смонтировала и напечатала этот эпизод. Мне хотелось, чтобы у нее осталась добрая память о нашей работе.
Автографы
Несколько замечательных актеров снялись в небольших ролях и крошечных эпизодах: Наташа Гундарева, Олег Табаков, Армен Джигарханян, Марина Дюжева. Я просила их оставить в картине свои автографы.
В маленьком эпизоде в ролях алкоголиков снялись писатель Михаил Мишин и режиссер, сценарист и художник Александр Адабашьян.
Было очень важно, чтоб алкаши, с которыми выпивает Лучана, были интеллигентными людьми. Чтоб это «читалось» без дополнительных разъяснений и подпорок…
Сначала я договорилась с двумя прекрасными драматургами Валерием Приемыховым (его уже нет с нами, хотя мы с ним успели посмеяться над превратностями его актерской судьбы в этой картине) и Эдуардом Володарским. Но случилось непредвиденное: оба, похоже, стали репетировать заранее. И ни тот, ни другой на съемку не явились.
Хорошо, что у Лени Ярмольника были мобильный телефон, мобильная машина и мобильные мозги. Дозвонились до Адабашьяна и Мишина.
Оба с удовольствием согласились. Тему их разговора мы толь ко наметили: художник — свобода — деньги. И дали Саше и Мише газету «Культура», огурец, валидол, раскладывающийся стаканчик, водочную бутылку с водой и… возможность блеснуть в импровизации. Они и блеснули…
Я очень хотела сделать героев Адабашьяна и Мишина кочующими из одной моей картины в другую. Но на следующей же картине воспротивился продюсер: алкаши — да. Но не интеллигенты.
Москва… Москва… Люблю тебя, как дочь…
Выбор московской натуры и радостен, и труден. У каждого кинематографиста, снимавшего хоть одну картину в Москве, есть своя любимая или своя удобная Москва. Мы проездили места почти всех прежних «боев» всех членов съемочной группы.
А Виктор Петров, один из лучших художников «Мосфильма», покатал нас по своей Москве.
«Да, взялся Лужков за Москву!» — повторяли мы каждый раз слова Витиной мамы, пожилой женщины, которую восхищало и удивляло обновление столицы.
Снимали во дворе старой обсерватории, в переулках Арбата и Солянки, в квартирах сотрудников обсерватории и писателя Виктора Ардова, где жила когда-то Анна Андреевна Ахматова.
В квартиру Ардова на съемку к нам приехал даже Эмик — он никогда не ездил на съемки, но тут ему очень захотелось побывать в комнате Анны Андреевны.
В этой квартире живет мой сокурсник по Высшим режиссерским курсам Боря Ардов, сын писателя. Он и позволил нам снимать у себя. Очаровательный, нежный человек. Слишком интеллигентный, чтоб быть устроенным…
Вот пара его рассказиков из своей жизни и из жизни отца.
Моя последняя дочь младше первых внучек… Как-то внучки играли во дворе, шалили, громко кричали. А дочь в это время спала. Я выглянул в окно и крикнул им:
— Тише, ваша тетя спит…
Однажды, выступая на каком-то представительном собрании, Луначарский заявил, что в нашей стране нет полового вопроса.
Тогда отец написал такие стишки:
Луначарский сказал,Так что ахнул весь зал —Нет у нас полового вопроса!А вопрос половойПокачал головой —Не поверил словам Наркомпроса…
А Фаина Георгиевна Раневская, послушав их, сказала: «Я так и вижу, как он головой качает…»
В 1996 году «Московским каникулам» дали премию московской мэрии. Большая, представительная комиссия отсматривала и отчитывала многие произведения литературы и искусства, посвященные Москве.
До сих пор считаю эту награду одной из самых дорогих: я действительно очень люблю этот город. Он не положил к моим ногам ключи от своих ворот. Я его «завоевывала» — долго, трудно и честно. А мой отец его защищал во время войны.
Премии вручал вице-мэр Валерий Павлинович Шанцев. Он пожелал мне новых картин, чтоб я «продолжала радовать зрителей».
— Спасибо… — улыбаюсь. — Будут деньги — будут новые картины.
— Да за деньги каждый дурак снимет, — засмеялся Шанцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});