– Я сшила тебе новый гардероб. Завтра покажу. Жилеты, сюртуки, рубашки разных цветов. И конечно, брюки, очень удобные. Еще я связала тебе два шерстяных свитера.
Покачиваясь на каблуках, Брюс смотрел на нее в изумлении:
– Неужели ты сделала все это для меня?
– Я сама спряла шерсть из пряжи, привезенной из Вустера, – похвасталась она, заложив руки за спину. – И большую часть ткани тоже сама выткала.
– Когда ты все успела? Ведь нужно было сшить всякие распашонки для младенца и ухаживать за инвалидами!
Лидия пожала плечами:
– Ребенку я пока еще ничего не шила. Но мой муж не может ходить с заплатками, оторванными пуговицами и дырками на чулках. – Она погрозила ему пальцем: – Ты же знаешь, как люди перемывают кости!
– Уверен, теперь скажут, что Макгрегор – настоящий денди, когда увидят меня разряженного. – Брюс рассмеялся, привлекая жену к себе.
Лидия зарылась ладонями в бархатные отвороты воротника его халата.
– Пусть лучше завидуют, чем говорят, что я не ухаживаю за своим мужем.
– Для малыша ты ведь тоже сошьешь то, что ему необходимо?
– Непременно. Я уже отложила для него тонкую шерсть.
Лидия приподнялась на цыпочки и пощекотала языком его шею.
Некоторое время они стояли в счастливом забытьи, обратив лица к заливу. В нескольких милях от них кормовые огни «Рамиллиса» и «Нарцисса», отражавшиеся в воде, служили призрачным напоминанием о реальности угрозы вторжения. Но здесь, на каменной башенке их дома, Лидия и Брюс чувствовали себя в безопасности.
– Итак, моя золотоволосая принцесса стояла здесь в ожидании возвращения с войны своего бедолаги мужа, – хмыкнул Брюс.
Его пальцы легко пробежали по ее лебединой шее.
– Моего героя, – прошептала Лидия, восхищенно глядя на него. – Ты завоевал мое сердце.
Постепенно свет в доме погас и звуки умолкли. Над их головами раскрылся звездный купол. Брюс по привычке обвел небо взглядом, пока не нашел созвездие Лебедя, висевшее в небе как знак благословения.
Он поцеловал Лидию, и она, тихонько вздохнув, скользнула в тень. Чиркнул кремень, и запахло серой. Вспыхнул фитиль, придав ее фигуре четкость очертаний. Склонившись, Лидия зажгла несколько толстых свечей на подносе, установленном на гранитном пьедестале. Тут же поблизости стояло блюдо с фруктами и сыром.
– Ну вот! – провозгласила она весело. – Наше любовное гнездышко.
Теперь, когда на крыше стало светлее, Брюс заметил на каменном полу несколько толстых, сложенных один на другой матрасов. Приготовленная ею постель, накрытая стеганым покрывалом с геометрическим рисунком, так и манила к себе. В углу лежали два длинных валика и несколько пышных подушек в наволочках из блестящего атласа.
– Ах, Лидия! – выдохнул он. – Когда ты рядом, я забываю обо всем, кроме желания заниматься с тобой любовью.
Послав ему загадочную улыбку, Лидия раскинулась на постели. Сквозь бледно-зеленую ткань ночного белья просвечивало ее тело, сияя в мерцании свечей. Она похлопала по матрасу рядом с собой:
– Присоединяйся ко мне.
– С удовольствием.
Брюс заметил, что Лидия теперь не стесняется демонстрировать свои чары. Под полупрозрачным пеньюаром колыхалась ее грудь с розовыми сосками. Томно изогнувшись, она запрокинула голову, и ее льняные волосы веером рассыпались по подушкам.
– Я исполню все твои желания, – пообещала Лидия, жестом приглашая его лечь рядом с ней.
Брюс с улыбкой опустился рядом, думая, как же повезло ему иметь женщину, чьи желания совпадали с его собственными. И развязал зеленую ленту на ее груди, служившую завязками пеньюара.
– Ты еще не попробовал ни вина, ни сыра, – промолвила Лидия.
– Ты отвлекаешь меня. Я хочу смотреть на тебя.
В мгновение ока он сорвал с нее тонкое одеяние и отбросил в сторону.
– Только, пожалуйста, не отпускай шуток по поводу моего живота, Брюс, хотя, должна признаться, я горжусь им.
Брюс удивленно вскинул брови:
– Гордишься? Почему, дорогая?
– Потому что ношу твоего ребенка. – Она зарделась. – Хотя порой мечтаю, чтобы живот у меня снова стал плоским.
– Всему свое время, любимая. – Брюс посмотрел на ее живот с несвойственной ему нежностью и улыбнулся, заметив, как дрогнули под его взглядом ее ресницы. – Но этот животик, детка, ведь не помешает тебе немного поозорничать?
– Твое желание – закон.
– Но мы постараемся не забывать о маленьком наследнике, верно?
Нагнув голову, он осыпал ее грудь и живот жаркими поцелуями.
Они резвились на своем ложе любви, то взлетая, то падая, как корабль на бурных волнах. Наконец вынырнули из-под смятого одеяла, чтобы глотнуть воздуха, и, стукнувшись лбами, расхохотались.
– Эй там, на румбе!
Брюс помог ей выпутаться из клубка простыней.
– Я здесь! – рассмеялась Лидия и перевернулась на живот, заглянув под подушку и соблазнительно отставив зад.
– Что-то ищешь, любимая? – спросил он.
– Свое достоинство, что же еще? – хихикнула Лидия.
– Утрачено. Необратимо, – сообщил ей Брюс, давясь от смеха. – Но постой. – Он поставил ее на пол рядом с развалившейся горкой матрасов. – Дай я немного уберу.
– Позволь мне, Брюс. – Она наклонилась.
– Не напрягайся, любимая. Побереги свои силы.
Насвистывая лихой матросский мотив, Брюс сложил матрасы, расстелил одеяло и взбил подушки. Восстановив порядок, Брюс взял ее на руки и снова положил на постель.
– Я хочу тебя, Лидия. – Он поцеловал ее припухшие губы. – Хочу доставлять тебе наслаждение.
– А нашему ребенку это не повредит?
– Когда счастлива мать, счастлив и ребенок, – заверил ее Брюс. – Сейчас я тебе это докажу.
Он поцеловал ее ладошки. Сначала одну, потом другую. Затем стал покрывать поцелуями ее тело.
Словно загипнотизированная, смотрела Лидия, как большие выразительные руки Брюса играют на ней, как на виолончели, извлекая из ее души дивную музыку. Ее сердце забилось в озорном арпеджио, когда она достигла того волшебного момента, когда весь мир замирает. Она приблизилась к самому порогу! И тут крещендо удовольствия прорвало плотину, как весеннее половодье, омывая ее.
Лидия ахнула и протянула к нему руки.
– Нет, любимая, позволь мне, – прошептал Брюс и стал ласкать ее грудь. Лидия уже была готова взмыть на вершину блаженства, очарованная мелодией, которую исполняло на ней тело Брюса.
Брюс опустился между ее бедер.
– Откройся мне, любимая!
Ее матовые бедра расслабились. В мерцающем свете поблескивала роса ее страсти, окруженная золотистым ореолом кудряшек. Он вдохнул запах возбужденной женской плоти, показавшийся ему слаще нектара медовых сот.
Заключив в ладони ее груди, он слегка пощекотал набухшие соски, услышал, как застонала Лидия, и припал к истоку глубочайшей женской тайны. Взлетев на крыльях экстаза, Лидия отдавалась рапсодии эротической любви. Возвышаясь над ней, Брюс дирижировал своей дирижерской палочкой, подобно демоническому маэстро, вознамерившемуся доиграть музыку до последней ноты.