Читать интересную книгу Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана

Хигс поводил карандашом, поставил в центре крестик. Тим покачал головой. Звукорежиссёр кивнул. Негромко переговариваясь, они снова заспорили, маневрируя мобильными и зажигалками, имитирующими колонки и микшеры, рисуя, стирая, и снова наводя крестики.

Кит прикрыл глаза ладонью. Он не видел смысла в их действиях. Неудобный зал спортивной арены распределял звук по кругу. Как ни размести технику – выйдет дерьмо. Правильный звук долетит до горстки зрителей у операторского пульта, остальные услышат обрывки слов, гул и эхо. Аллилуйя не случится.

Но Кит радовался, что парни отвлеклись от слежки за его персоной. Последнюю неделю нога вела себя скверно, боль трижды прорывалась наружу сдавленным криком. Он чувствовал, что пугает уже не только Тима. Вся группа насторожилась и ждала. Кит не разрешал себе думать, о том, чего ждёт команда. Он это знал.

Монотонная работа двигателей укачивала, обволакивала коконом. Кит задремал. Впервые за вторые сутки.

Чёрный микроавтобус сигналил и аккуратно пинал людей с дороги, словно огромное сверло ввинчивался в цветную стену. Над горячей, точно Карибское море, волной появилась ломаная конструкция серо-бетонного здания. Охрана высыпала из автомобиля сопровождения, стеной спин окружила Мерседес и распахнула двери.

Опаздывая на репетицию, группа продиралась сквозь фанатов, медленно подползая к концертному залу. Как едва живой ручей, коридор смыкался, точно зарастал высоким дербенником. Парни, ответственные за безопасность в Акапулько, силой кирпичных бицепсов оберегали группу от ликования толпы. Но желающие потискать американцев наступали. Проход выдохся и умер.

В запотевшие стекла очков застучали ручки, блокнотики, мобильные. Кит беспорядочно выводил закорючки, ставил автографы и по дюйму двигался вперёд. Он смутно различал траекторию к Арене. Жгучие солнечные лучи отбивались от влажно-блестящих разнокалиберных зубов. В воздухе висел запах желудков любителей буррито и пива. Визгливое, жаркое, липкое пространство дышало и пульсировало, тянуло в разные стороны, намереваясь любовно четвертовать.

Чьи-то руки сбили кепку, вцепились в волосы. Шею облепили скользкие членистоногие организмы. Прикрывая ладонью пах, Кит дёрнул головой, оцарапал висок об острые ногти, избавляясь от потных конечностей и заляпанных очков. Под тяжёлыми каблуками больная нога перестала быть отдельной частью, он весь превратился в агонизирующее алое знамя.

Кит сцепил челюсти, до треска улыбаясь пластмассовыми губами. Он больше не понимал, куда ступает. Память прокрутила кувырок провального перфоманса в Мэдисон Арене и тысячи потрошащих пальцев. Дыша сквозь зубы, шипя и отплёвываясь, он, наконец, втиснулся за охранником в узкий проход.

Железные ворота отрезали за спинами хаос. Перед служебным входом в здание арены Кит нагнал всклокоченную команду, едва замечая, что припадает на ногу как инвалид.

Одна на четверых гримёрная, после раскалённого ада улицы, казалась ледяным погребом. Кит сдёрнул с лысины Хигса бейсболку, упал на раздолбанный стул. Заслоняясь от участливых взглядов вонючей тканью, поборол мелкую дрожь, заставив мышцы распрямиться.

Узловатая клешня Моррисона легла на колено. Кит выдохнул и опустил плечи. Сквозь ресницы следил, как наполняется шприц "живой водой". Игла вошла под кость правой щиколотки с одной и другой стороны.

– Здравствуй, милая...

Кит задышал быстрее. Презрительно выгнул губы, с улыбкой приветствуя кислотный ожог под кожей. Это была его любимая боль. Она предвещала облегчение.

Полумрак сцены и хрупкая тишина перед репетицией всегда успокаивала, действовала как прохладная рука на горящий лоб. Но сейчас Кит слышал не тишину, а уродливое безмолвие. Он поднялся на площадку по ступенькам, обвёл взглядом огромный зал.

Десятки распахнутых глаз тускло поблёскивали вопросом.

Техники с электриками оставили в покое барабаны Вуда. Звукорежиссёр и директор по свету застыли с рациями у ртов. Стюарт с Риверой обернулись. Обкуренные девицы, колесившие в автобусах, вроде общих гитарных примочек, подавились смешком. И даже горстка слушателей, которых всегда кто-то проводит на саунд-чек, как бы дотошно не расписывались райдеры, опустили телефоны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Все притихли и насторожились, словно Кит не засовывал в разъем кабель от комбика, а нажимал в засекреченном бункере красную кнопку.

– Бум! – он дёрнул шеей, залепил ухо наушником монитора и перекатился с пятки на носок.

Нет, не показалось. Связь с конечностью оборвалась, словно её парализовало. Только рассеянная боль напоминала, что Кит не одноногий. Опустив голову, он уставился в затёртый пол испещрённый кишками проводов, не вдумываясь, чем занимаются пальцы. Вымуштрованные годами бравые солдаты механически заползали по грифу, настраивая инструмент.

Под присмотром красного Стивена, Вуд энергично бил по тарелкам. Добившись пристойного звучания барабанной установки, звукорежиссёр взялся за Риверу. Грязные резонирующие вопли баса, застряли в груди. Кит подавил желание долбануть гитарой по колонке. В бурной молодости этим дешёвым жестом он испортил ни один инструмент, но теперь лишь провёл языком по дёснам, стирая вкус железа, кивнул Стюарту. Тим вяло оттопырил большой палец.

– Слышал, порталы дерьмо?

– Да, – отозвался Кит и подал знак звукорежиссёру: – Давай с третьей.

Композиция затасканной, как шлюха «Травли» разбежалась по арене пугливыми как кролики звуками. Постепенно какофония выровнялась, и инструменты зазвучали чётче. Стивен за пультом махнул рукой.

Кит откашлялся, прочистил горло. Напрягаясь, голос вторил за движениями пальцев, срывавших со струн то ли клич, то ли стон электрических сигналов. Ноты выше, выше. Невзирая на шум и гудение всех гитар, Кит вытягивал верх, пока не сорвался. Замороженные связки ушли в форсированный хрип.

Инструменты задохнулись одновременно с вокалом, музыка оборвалась.

– Каша, – пробурчал Джо. – Вообще не слышу атак!

– И не будешь! – заорал Стивен, прыгая на сцену и бросая в Риверу пультом: – Ты зачем рукоятку дёргал?!

– Так фигово ж слышно...

– Я тебя, пса безродного, вообще нафиг вырежу! Ты мне, импровизатор хренов, весь баланс обосрал! Атак ему не слышно! Радуйся, что прострелы слышишь! Гад волосатый, шизик лупатый, блин, я убью его!

Хигс с Вудом схватили Стивена за руки и оттащили от Риверы. Стюарт прыгнул Джо на спину, обхватил толстую шею и повис, не давая волосатым кулакам, достать звукорежиссёра.

Кит подошёл к монитору и ткнул в него микрофоном. Оглушительный свист заставил всех зажать уши.

– Ещё раз. С середины.

Долю секунды группа смотрела на него, словно он спустился на сцену из летающей тарелки с двумя антеннами на голове и спросил дорогу в Йеллоустонский национальный парк. Звукорежиссёр первый опомнился, буркнул Ривере извинения, вытер шею платком и зашептался со вторым оператором.

– Крис, давай я сниму на гитарах верх? – почесал он рацией за ухом. – Они не будут зудеть и давить высокочастотные обертоны, станет легче, увидишь. Все инструменты подстроятся к вокалу. Бери комфортную громкость.

Кристофер посмотрел на режиссёрский пульт. Сотню концертов тому назад он миллион раз спустился бы в зал, проверил ручки эквалайзеров, вынудил Стива, выжать из техники все до последней капли, сам прослушал Тима, затем Джо, а потом дуэт ударных и баса. Теперь он просто кивнул и занял место вокалиста.

– Отлично! И больше никакой самодеятельности! – крикнул звукорежиссёр в микрофон. – Ручками ничего не трогать! Просто, дайте мне держать этот хренов баланс, звери!

– Ладно, понял, – Ривера сплюнул в ноги, бросил Киту лабрадоровский взгляд. – Прогнал, я, чего уж, извини...

– Все нормально. Иди на позицию, Джо.

Инструменты вновь очнулись. Кристофер сосредоточился на горле, поднялся верх и вытянул сложный кусок. Прорываясь сквозь дёрганую мелодию и наушник, внизу зааплодировали, зрители под сценой что-то кричали. Кит нахмурился, взгляд прошёл сквозь фанатов, давно не замечая собранных в кучу людей. Ноты вышли чистыми, прорезанными характерной хрипотой, от которой он уже не избавиться, но, как и обещал, Стив срезал частоты. Размазанный, потерявший плотность звук завернул кишки в узел. Внутри забилось негодование, мозг искал выход... И все рассыпалось как пыль.