Читать интересную книгу Россия и Германия. Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера - Сергей Кремлев

— В двадцатые годы к нам потекли большие американские капиталы, сильно укрепившие промышленность. Я получил для своего предприятия миллионный кредит от одного частного американского банка. Огромные суммы получили «Ферайнигте штальверке», «Гельзенкирхенер бергверке АГ», «Рур-хеми», «Тиссен-хютте»… Коппенберг умолк, потом махнул рукой:

— А уж что говорить о Круппе и Гуго Стиннесе… «Я, — признавался Браухич, — с возрастающим изумлением слушал его. Не без труда я переваривал сухую информацию Коппенберга о переплетении международных финансовых интересов. Влиятельные деловые круги различных стран были неразрывно связаны друг с другом»… И эта связь объективно подрывала независимость Германии, а одновременно ограничивала Гитлеру свободу политического маневра. Непоследовательной была и моральная обстановка в немецком обществе… Обращение к лучшим сторонам человеческой натуры — коллективизму, здоровым чувствам, к культу здорового тела совмещалось с декларациями расовой исключительности, а это неизбежно продуцировало и развивало национальные самодовольство и спесь… Но у нацистской социальной политики было одно очевидное сильное качество: она была реальностью. И это полностью исключало перспективы для партии Тельмана. Кроме того, немцев в общей политической, экономической и духовной линии нацизма явно привлекал динамизм и прямое обращение к творческим силам нации. Народ способен на многое в любой стране, если к нему обращаются непосредственно и «без дураков» (или хотя бы с тонким расчетом, но подкрепленным реальными положительными мерами). Наибольшего успеха здесь добивались, конечно, русские большевики ленинско-сталинского образца. Этот «партийный стандарт» в отличие от «троцкистского стандарта» как само собой разумеющееся подразумевал умение не «теоретизировать» и произносить страстные речи о «р-революции» (впрочем, и это надо было уметь), а умение делать конкретное дело и руководить конкретным делом: атакой кавалерийского полка, организацией нового строительства или нового колхоза, работой авиационного завода и исследованиями Арктики. Ленин говаривал, что большевики Россию убедили, они же Россию завоевали, и теперь им надо учиться Россией управлять. Он говорил это открыто, и именно в честности перед массами был секрет успеха ленинско-сталинского ядра ВКП(б). Пример ВКП(Б) был наиболее убедительным и наиболее ярким, однако он был не единичным. Франклин Делано Рузвельт стал президентом Америки в тяжелые для Капитала кризисные времена. Америка была на грани если не пролетарской революции, то каких-то очень принципиальных социальных потрясений… Достаточно привести лишь три детали. Летом 1932 года губернатор (!) штата Миссисипи Т. Билбо признавался: «Я сам стал розовым». А губернатор штата Миннесота Ф. Олсон говорил эмиссару правительства: «Скажите им там, в столице, что Олсон больше не берет в национальную гвардию никого, кто не красный! Миннесота — левый штат». Мультимиллионер Джордж Кеннеди (отец Джона Кеннеди) позже сообщил, что в те дни он был «готов расстаться с половиной состояния, чтобы в условиях закона и порядка удержать вторую половину». При помощи Рузвельта удалось, впрочем, удержать и первую половину (хотя Капиталу США и пришлось «отстегнуть» из нее на социальные нужды суммы в размерах ранее небывалых). Но как действовал Рузвельт? Инвестиции в обширные общественные работы, «продовольственные пакеты» — это само собой… Но ведь это Рузвельт впервые сел перед микрофоном (телекамеры тогда появлялись лишь в исследовательских лабораториях) и начал в прямом эфире вести с народом Америки свои знаменитые субботние «беседы у камелька». Он говорил примерно так: «Ну что ж, друзья! Вот и прошла еще одна неделя… Что же нам удалось сделать и что — не удалось?». Его слушали, затаив дыхание, десятки миллионов американцев, потому что он, если и не говорил им всей правды, то говорил, все же, многое из того, что если бы не было сказано высшей властью страны, то и впрямь клан Кеннеди мог бы лишиться не только первой, но и второй половины состояния… Прямо обращался к массам и Гитлер, да не у камелька, а на открытых стадионах перед сотнями тысяч, а то и, как мы знаем, перед миллионом своих сограждан. Контраст с временами совсем недавними был для немцев явным… Вот что писал об этих «преднацистских» временах Манфред фон Браухич: «13 июля 1931 года экономический кризис со всеми своими опустошительными последствиями ворвался в Германию. Тысячи вкладчиков кинулись спасать свои сбережения. Закрылись двери банков, некоторые из них навсегда. Опустели кино, кафе, театры и увеселительные заведения. Казалось, все остались без денег. Тяжким бременем навалились на людей заботы о хлебе насущном»… Это было всего за четыре года до того, как в круизы вокруг Европы отправилось два миллиона немецких трудящихся. Впрочем, и в разгар кризиса, тем же летом 1931 года, горевали не все. Это также засвидетельствовал Манфред фон Браухич: «Те, кому удалось нажиться на этом гигантском банкротстве, разъехались по фешенебельным курортам. Там богачи развлекались вовсю: посещали состязания по зимним видам спорта, флиртовали с дамами и превращали ночь в день». Надо ли комментировать это свидетельство очевидца, уважаемый мой читатель? Прошел еще год… «Берлин кишел молодчиками из нацистских боевых отрядов, маршировавших под звуки бесчисленных гитлеровских оркестров», — писал о мае 1932 года фон Браухич, но сам же и констатировал: «Серый и безликий режим Веймарской республики тонул на глазах»… ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, уважаемый читатель, а не вернуться ли нам в эту Веймарскую Германию начала двадцатых годов и еще раз окинуть взглядом путь ее и ее будущего фюрера к Третьему рейху? Итак, осенью 1919 года Гитлер пребывал в безвестности и его личные проблемы были исключительно его личными проблемами. Однако уже зимой 1920-го он летит в Берлин и там встречается с героем Первой мировой войны генералом пехоты Людендорфом. Летом и осенью активно выступает публично, знакомится с Розенбергом и с братьями Отто и Грегором Штрассерами. В НСДАП уже три тысячи членов. Зимой 1921 года он выступает в Мюнхенском цирке перед шестью тысячами человек, и тогда же встречается с премьер-министром Баварии Риттером фон Каром. И июля 1921 года Гитлер выдвигает ультиматум с требованием назначить его главой партии с чрезвычайными полномочиями и угрозой в противном случае выйти из партии. В результате он… становится главой НСДАП. А ведь в ее руководстве был, например, такой решительный и волевой человек как капитан Рем! Вот уж кому не откажешь в бычьем облике и в бычьем напоре при явном мужестве и умении подчинять себе людей. Но… Но вождь партии — Гитлер. И одновременно создаются первые штурмовые отряды СА. Причем создаются они Ремом. Но для Гитлера. В апреле 1922 года Вальтер Ратенау подписывает Рапалльский договор с РСФСР Впрочем, не будем считать его по этой причине искренним другом России. Немецкий еврей Ратенау — крупнейший промышленник и сын крупнейшего промышленника — «баловался» также и идеями создания некоего интернационального сверхконсорциума для порабощения и эксплуатации России. Однако делал лучше, чем думал. Рейхсвер фон Секта начинает сотрудничать с РККА. А Ратенау 4 июня 1922 года убит пулей члена правой организации «Консул» (не за Рапалло, а за соглашательскую «проверсальскую» политику). И в тот же день (совпадение, конечно) Гитлер впервые ненадолго попадает в тюрьму. 16 августа он уже главный герой массовой демонстрации на площади в Мюнхене. Играют два духовых оркестра. Гитлер во главе шести колонн членов НСДАП, шествующих с нарукавными повязками со свастикой. Чернорубашечники Муссолини в это время захватывали Равенну и другие итальянские города. И готовились к знаменитому «походу на Рим». Представитель Гитлера Людеке встретился в Милане с дуче, а 28 октября Муссолини вступил в Рим. И Гитлера начинают называть Муссолини Германии. В 1922 году в окружение Гитлера входят новые националисты — ас Первой мировой Герман Геринг и Рудольф Гесс. Гесс начинал войну офицером пехоты в том же полку, где служил Гитлер, а закончил ее, как и Геринг, в воздухе. У Геринга были хорошие офицерские связи, Гесс дружил с генералом-геополитиком Хаусхофером (даром, что последний был женат на еврейке). Гитлером, похоже, интересуются и американцы. Момент это, уважаемый читатель, и тонкий, и темный. Во всяком случае, один из англосаксонских «биографов» Гитлера — Толанд, описывая знакомство Гитлера с «Путци» Ханфштенглем, полностью игнорирует линию «Хенфи» и лживо сообщает, что «Путци» закончил Баварский (а не Гарвардский, как на самом деле) университет. Для умеющих наблюдать и делать выводы, Гитлер — уже фигура, заслуживающая, как минимум, внимания. И появление рядом с ним «Путци» — признак этого внимания уже отнюдь не только баварского масштаба. Но к 1922 году Гитлер становится реальной силой пока еще лишь в Баварии. И тут его позиции сильны — в его партию вступают тысячи новых членов. Три четверти личного состава тайной полиции Мюнхена — его сторонники. Что же касается городской полиции, то такими тогда были уже практически все мюнхенские полицейские. 11 января 1923 года французские и бельгийские войска вступают в Рур. Марка за полмесяца упала чуть ли не в 10 раз. На 27 января, в день основания НСДАП, Гитлер намечает серию митингов. Парад шести тысяч штурмовиков, знамена со свастикой. На тысячу долларов, «занятых» у «Путци», Гитлер купил два печатных станка и превратил «Фолькишер беобахтер» из еженедельника в ежедневную газету. Он часто ездит с «Путци» Ханфштенглем и шофером Эмилем Морицем в пропагандистские поездки, в часы отдыха играет с двухлетним сыном «Путци» и Хелен Ханфштенглей Эгоном и еще… И еще, как пишет Мориц, «мы вместе бегали по бабам». 2 сентября 1923 года в Нюрнберг на празднование «немецкого дня» — годовщины победы под Седаном — съехалось 100 тысяч националистов. И в тот же день там была организована «Германская боевая лига». Месяц спустя Гитлер был объявлен политическим лидером новой организации. Инфляция приобрела обвальный характер. На банкноте в 1000 марок просто ставился краской штамп «миллиард марок», а стоил этот «миллиард» 40 долларов. Для элиты это был трюк, позволявший выплачивать репарации обесцененной маркой хотя бы какое-то время. Для народа это означало крах. Тот, кто скопил деньги (за всю жизнь) на домик, теперь мог на эту сумму купить лишь пару бутылок шнапса, чтобы залить горечь потери. Но тот, у кого этот дом уже был (и уж тем более, у кого был Стальной трест), право собственности на него сохранил. А это означало, что промышленные магнаты фактически не разорялись, а лишь временно сворачивали деловую активность. Обстановка накалялась… С января до середины октября 1923 года в НСДАП вступило 35 тысяч новых членов. В одном Мюнхене их насчитывалось четыре тысячи против двух тысяч шестисот полицейских и солдат гарнизона. Идея вооруженного выступления и захвата власти в Баварии казалась удачной и осуществимой. Из всего этого и родился «пивной путч». Но странного в его истории так много, что можно предполагать: и события, и подоплека событий были отнюдь не совсем такими, как их обычно описывают. Конечно Гитлера мог подвести и недостаток опыта. Одно дело — организовать митинг, и другое дело — переворот. Внешне же все происходило вот как… ВОСЬМОГО НОЯБРЯ 1923 года фактический руководящий триумвират Баварии — фон Карр, фон Лоссов и фон Зайсер проводили массовый митинг в крупнейшей пивной Мюнхена «Бюргербройкеллер», вмещающей три тысячи человек. Смысл его был в том, что эта руководящая троица была не прочь низложить центральное Веймарское правительство, и митинг должен был стать одним из этапов на пути к будущему перевороту. Гитлер рассчитывал выступить 11 ноября с той же, собственно, целью, но как сообщают его «биографы», решил воспользоваться подворачивающимся случаем и с путча в Мюнхене начать свой поход на Берлин. В пивном зале 8 ноября публика собралась всякая, но преобладания наци почему-то не было — иначе гитлеровцам не пришлось бы в какой-то момент грозить собравшейся толпе пулеметом. В восемь вечера к пивной на красном «Мерседесе» подъехал Гитлер с немногочисленной группой штурмовиков. Полицейских было 125, не считая конного отряда и агентов в толпе. Из казарм, находившихся от «Бюргербройкеллер» в 500 метрах, при необходимости можно было легко вызвать подкрепление. Войдя в зал, штурмовики быстро овладели ситуацией. Гитлер с пистолетом в руке вскочил на стул, выстрелил в воздух и закричал: «Началась национальная революция! Зал окружен!». После этого он предложил «триумвирам» пройти в комнату за сцену, но те отказались. Гитлер полез на сцену, и путь ему преградил адьютант начальника баварской полиции. По описаниям, Гитлер якобы стукнул его по голове и тот понял, что «сопротивление бессмысленно». Звучит все это странно, потому что Гитлер на Шварценеггера похож не был, а адьютантов начальники полиции во все времена подбирали себе не из числа хилых безработных ассистентов университетских профессоров. Никто из главных участников этой сцены, то есть все три «фона» и сам Гитлер, впоследствии не отрицали, что фон Карру был предложен пост регента Баварии, фон Лоссову — военного министра всего рейха, а фон Зайсеру — министра внутренних дел. Но все это после того как Гитлер с Людендорфом по примеру дуче пойдут походом на Берлин и возьмут там общенациональную власть. Как там отвечали три «фона» на самом деле, неизвестно, но Гитлер вышел к публике и заявил, что «триумвират» — с ним. А в «Бюргербройкелле» уже появился Людендорф. Казалось, дело в шляпе! Штурмовиков — 4000, полицейских — 2600, да и среди тех большинство наци… — В другой пивной Рем собрал 2000 человек из СА. В девятом часу колонна двинулась к штабу фон Лоссова и заняла его без сопротивления. Оружия хватало и раньше, а теперь тем более. Тем временем к «Бюргербройкелле» подошли курсанты пехотного училища, поддержавшие путч. Но оставшийся сторожить трех «фонов» Людендорф отпустил вначале под честное слово «по делам» фон Лоссова, а там улизнули и Карр с Зайсером. После этого началось странное… Командующий мюнхенским гарнизоном Лоссов связывается с командующим рейхсвером фон Сектом. Занятная все же вещь — история. В мае 1991 года историк Василий Сабинин написал, что «НСДАП и ее фюрер — в некотором роде детище Секта». Может оно и так (хотя и вряд ли так), но детище это было при его рождении для Секта чем-то вроде enfant terrible («ужасное дитя»). Иначе бы он не отдал приказ фон Лоссову решительно… подавить путч. Собственно, у Секта на нацистов тогда был, как говорится, «большой зуб»… В сентябре 1923 года «Фолькишер беобахтер» разгромила генерала (женатого на еврейке), назвав его «врагом народнической идеи, лакеем Веймарской республики и пешкой зловещих еврейско-масонских элементов». И путч был подавлен. По колонне, идущей утром 9 ноября улицами Мюнхена и возглавляемой Гитлером, Герингом, Людендорфом, неожиданно начала стрелять полиция. Кончилось все быстро и как-то… странно… В позднейших описаниях «пивной путч» выглядит как экспромт, как чистая импровизация Гитлера. Но что-то слишком уж многие в эти дни либо оказывались вовремя как раз в нужном месте либо, напротив, не оказывались там и тогда, когда просто обязаны были там быть… Как мне кажется, все объясняется тем, что примерно в одно и то же время планировалось два разных путча, питаемых хотя и родственными, но разными силами и с разными целями. Гитлер рассматривал выступление в Мюнхене как начало своего похода за общенациональной властью. А три «фона» рассчитывали в ходе своего путча провозгласить автономию Баварии. И «пивной путч» Гитлера провалился не потому, что был его авантюрой, а потому, что в ходе путча элита просто предала Гитлера, поняв, что в случае успеха последнего ей придется отойти на второй план и играть второстепенные роли в такой единой Германии, где национальным вождем будет Гитлер. Гитлер, Геринг, Рем как политики только начинали, а Карр и его коллеги если и не съели в ней собаку, то уж баварского пива выпили за время политических баталий немало. И нацистов они тогда переиграли. Гитлер был заключен в тюрьму городка Ландберга. Любая тюрьма — не курорт, но условия жизни там были созданы для Гитлера сносные, он много читал, думал и пришел, между прочим, к выводу о том, что насильственный захват власти — это путь не для германских нацистов. Власти надо добиться легально в ходе парламентской борьбы. Этот вывод и определил всю тактику и стратегию НСДАП на ближайшие почти десять лет до легальной-таки их победы на выборах в рейхстаг. В ФЕВРАЛЕ-МАРТЕ 1924 года состоялся суд, и Гитлер получил 5 лет с зачетом предварительного заключения. Узник камеры № 7 вновь вернулся в нее на «отсидку». Там и была написана первая часть «Майн Кампф». А 19 декабря 1924 года Верховный суд Баварии принимает решение о досрочном освобождении Гитлера. И вскоре наступивший новый 1925 год стал для него годом напряженной организационной работы. Причем уже назревал конфликт с Грегором Штрассером и его младшим братом Отто. Секретарем Штрассера был тогда Геббельс, сменивший на этом посту Гиммлера. Геббельс тогда ориентировался на Штрассера, делавшего ставку на рабочих, в то время как Гитлер рассчитывал на поддержку «среднего класса» и элиты, рабочими тоже, естественно, не пренебрегая. 4 ноября 1925 года Гитлер и Геббельс встретились впервые и вскоре нашли общий язык. А в феврале 1926 года Гитлер ликвидировал наметившийся раскол в партии. И ликвидировал очень просто. Он созвал региональных партийных лидеров — гауляйтеров и не вдаваясь в долгие обсуждения того, куда надо нацистам идти — влево или вправо, заявил, что единственно возможный путь для него самого тот, по которому НСДАП идет с ним, Гитлером. Или он — вождь, фюрер, и все клянутся в верности ему. Или он — не фюрер. Гауляйтеры понимали, на ком держится популярность партии. И поэтому они выбрали путь фюрера. 28 февраля он выступил в «Национальном клубе-1919» Гамбурга. После освобождения из Ландсберга ему было запрещено выступать на официальных митингах, но это был частный клуб. Обращался он к людям солидным, и речь его была сдержанной, что сразу же рассеивало миф о нем как об ораторе «неистовом», «импульсивном». К лету 1926-го был достигнут полный контроль над партией, а к концу этого года в НСДАП состояло 50 тысяч человек. В состав секретариата входили Гесс — секретарь, Шварц — казначей, Боулер — имперский делопроизводитель партии. Штат аппарата насчитывал несколько десятков человек. Были отделы внешней политики, труда, промышленности, сельского хозяйства, экономики, внутренних дел, юстиции, нации и прессы. При НСДАП создавались гитлерюгенд, лиги женщин, учителей, юристов и врачей. Официальной формой партии стали черные галифе, коричневые рубашки и черные галстуки. История иногда шутит знаменательные шутки. Со временем эпитет «коричневые» станет синонимом наци и превратится в имя существительное. Но почему были выбраны коричневые рубашки? Черные рубашки для итальянских фашистов были выбраны Муссолини, конечно, сознательно. Это был символ. А вот коричневые рубашки штурмовики получили в конце 1926 года, что называется, по случаю. По дешевым оптовым ценам небогатой НСДАП удалось закупить крупную партию таких рубашек, которые в те времена, когда Германия еще имела колонии, предназначались для немецких войск в Восточной Африке. Ирония судьбы и истории — своим «фирменным» партийным цветом партия антиверсальца Гитлера была обязана тому Версальскому миру, который лишил рейх его колоний. В 1926 ГОДУ вышел второй том «Майн Кампф» с главой о России. О чем там говорилось, мы уже с тобой, уважаемый читатель, знаем. А в августе 1927 года на собрании в присутствии 20 тысяч нацистов Гитлер назвал три чудовища, лишающих Германию силы: интернационализм, демократия и пацифизм. Оценка, надо сказать, была не лишена правоты. 20 мая 1928 года на выборах в рейхстаг НСДАП получила 12 депутатских мест, включая место для Геббельса. Геббельс тогда говорил: «Между социализмом и национал-социализмом нет противоречий. Они дополняют друг друга. Если они обращены друг против друга, они разрушительны; вместе они революционны и прогрессивны». Что ж, и тут было над чем подумать… К концу 1928 года в НСДАП было уже 100 тысяч членов. Гитлер нередко выступает в столице. И об одном из таких выступлений Альберт Шпеер — тогда ассистент профессора Тессенова в Высшем техническом училище в Берлине-Шарлоттенбурге — вспоминал так: «В приличном костюме он выглядел вполне респектабельно. Все в нем было скромно. Для меня во всем этом было что-то симпатичное и противоречило тому, что пытались изобразить его оппоненты, — истеричный демагог, визжащий и жестикулирующий фанатик в мундире». 1929 год приносит НСДАП блок с Национальной народной партией магната кино и прессы Альфреда Гугенберга (мы с ним еще познакомимся получше) и со «Стальным шлемом» — организацией ветеранов войны. На президентских выборах 1932 года член руководства «Стального шлема» Теодор Дуйстерберг получил 2,5 миллиона голосов, но снял свою кандидатуру в пользу Гитлера. 1929 год был отмечен также борьбой против плана Юнга. И о нем надо сказать подробнее, вернувшись на шесть лет назад. Тогда, 30 ноября 1923 года (Гитлер как раз был под арестом после провала путча) под руководством шестидесятилетнего американского генерала Чарльза Гейтса Дауэса (он же — вице-президент США и директор-основатель крупнейшего чикагского банка «Центральный Трест Иллинойса», связанного с группой Моргана) и английского финансиста Мак-Кенна начала работу комиссия по определению платежеспособности Германии. 1 января 1924 года в Лондоне встретились новый комиссар Германии по национальной валюте Яльмар Шахт (будущий президент Рейхсбанка) и управляющий Английским банком Монтегю Норман для обсуждения условий займа, призванного оживить германскую экономику. А в августе 1924 года на Лондонской конференции был обнародован план Дауэса. 30 августа 1924 года в Германии вышел закон о денежной реформе, и с этого дня план вступил в силу. Суть его была в том, что в ближайшие пять лет Германия выплачивает репарации по полтора миллиарда марок золотом, потом — по два с половиной. Под право контроля немецких железных дорог и банков США выделяли немцам первый кредит в 200 миллионов долларов. Потом последовали и другие кредиты. В июне 1929 года на очередной Парижской конференции вместо плана Дауэса был принят план пятидесятипятилетнего американского финансиста Оуэна Д. Юнга (он же — глава «Дженерал электрик», не считая постов в Федеральном резервном банке и в «Дженерал Моторс» Моргана). По плану Юнга Германия к 1988 году должна была выплатить репараций на 112 «золотых» миллиардов: до 1966 года — по 2 миллиарда в год, после 1966 года — по 1,6–1,7 миллиарда… Вот против таких «веселых» долгосрочных перспектив Гитлер и выступал. Однако план Юнга за счет кредитов до поры до времени стимулировал деловую активность, и в конце 1929 года на плебисците по отношению к этому плану Гитлер (в блоке с Гугенбергом) получил лишь 6 миллионов голосов, в то время как для провала плебисцита требовался минимум 21 миллион. Гитлер порвал с Гугенбергом, а победил канцлер Штреземан с его либеральной политикой (он, правда, скоропостижно скончался еще до окончательного подсчета голосов). В экономике вроде бы наблюдался рост, напряжение в умах и душах подупало, и тогдашний английский посол в Берлине лорд д'Абернон считал, что Гитлер постепенно уходит в политическое небытие. Тем не менее, как раз в 1929 году НСДАП купила для себя в Мюнхене трехэтажный дом, а в сентябре Гитлер переехал в новую девятикомнатную квартиру в дорогом районе Мюнхена. Промышленники тогда хотя и не массово, но уже поддерживали наци, а семидесятилетний директор могущественного «Рурско-Вестфальского угольного синдиката» Эмиль Кирдорф в 1927 году сам вступил в НСДАП (через год он в тактических целях из нее вышел, но помогать партии средствами не прекратил). Непросто, непросто было все с НСДАП и с немцами. Пока партийные верхи НСДАП блокировались с промышленными верхами, рядовые нацисты порой плечом к плечу с коммунистами отбивались от полиции. Благополучие оказалось недолгим — в мир капитализма пришел Кризис. В разных странах его пик пришелся на разные годы. Манфреду фон Браухичу запомнился год 1931-й, но уже к лету 1930 года в Германии было 3 миллиона безработных. Не очень много, но и не очень мало. Канцлером был Брюнинг. Фигура бесцветная и мрачная, он был тесно связан с Ватиканом, провел декреты о снижении заработной платы и о повышении налогов… Народ был недоволен, Гитлер обличал финансовых воротил, а выборная активность немцев возрастала. Если в 1928 году на выборы в рейхстаг пришел 31 миллион человек, то в 1930 — уже 35 миллионов. Ожидая результата подсчета голосов, Гитлер сказал: «Если бы это была сотня»… Но НСДАП получила 107 мест в рейхстаге, набрав 6 371 000 голосов и став второй партией Германии после социал-демократов. Конечно, это был успех, хотя и промежуточный. Однако уже было почти ясно, что Гитлер выходит на финишную прямую с хорошими шансами стать первым. ЧТО ИНТЕРЕСНО — оппозиционный историк Герхард Риттер из Фрайбургского университета считал: нацизм не имел корней в немецкой истории, а исходил из Французской революции. А вот француз Эдуард Эррио расценивал, как глубокий, анализ посла Франции в Германии Франсуа-Понсэ, выводившего нацизм из «протестантского пиетизма против католического центра и в более общем порядке, против духовной анархии в стране». Итак, находились французы, которые однозначно кивали на глубоко немецкую основу нацизма, но находились и немцы, которые усматривали в нем корни французские… Ответ на эти две точки зрения дал сам немецкий народ, приведший нацистов к власти легально, в рамках демократической процедуры парламентских выборов. И это был не некий «выбор сердцем», а результат десятилетней работы как НСДАП и Гитлера, так и размышлений рядового немца над тем, могут ли нацисты и Гитлер стать судьбой Германии и принести ей стабильность и процветание. Поэтому успех Гитлера и нацизма был обусловлен все-таки объективно. И это был факт, из которого «германская» политика Советского Союза должна была исходить в первую очередь! Однако к моменту прихода Гитлера в рейхсканцлеры нарком иностранных дел СССР Литвинов уже неплохо подготовился к бою с ним и с его любыми попытками установить с СССР нормальные отношения, вопреки идеологическим разногласиям…