— Что же, мистер Хэмпсон, я ведь вам сразу объяснил…
— НУ НИ ДАТЬ НИ ВЗЯТЬ ЖИВОЙ СКЕЛЕТ! ПРЯМО ЖУТЬ БРАЛА, НА НЕГО ГЛЯДЯ.
Я понимал, что Лен вовсе не жалуется, а просто делится со мной впечатлениями, но я предпочел бы, чтобы он воздержался.
— Спасибо, что вы мне рассказали — пробормотал я. — Но мне пора…
— УЖ НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЗА ПОРОШОЧКИ ВЫ ЕМУ ОСТАВИЛИ…
Я откашлялся:
— В них входили…
— …ТОЛЬКО ПОЛЬЗЫ ОНИ ЕМУ НИКАКОЙ НЕ ПРИНЕСЛИ!
— Ах так. Но мне действительно пора…
— НА ТОЙ НЕДЕЛЕ Я СДАЛ ЕГО ЖИВОДЕРУ.
— К сожалению…
— ПОШЕЛ НА СОБАЧЬЕ МЯСО, БЕДНЯГА!
— Да, конечно…
— НУ ТАК ВСЕГО ВАМ ХОРОШЕГО, МИСТЕР ХЭРРИОТ!
Он повернулся и ушел, а кругом воцарилась вибрирующая тишина. Чувствуя себя центром нежелательного внимания, я собрался было улизнуть, но тут кто-то мягко потрогал меня за локоть. Обернувшись, я увидел Элайджу Уэнтворта.
— Мистер Хэрриот, — шепнул он. — Помните бычка?
Я уставился на него. Только этого мне не хватало! Фермеры тоже уставились на него, но с явным предвкушением.
— Так что же, мистер Уэнтворт?
— Знаете, — он нагнулся и прошелестел мне в ухо, — это же просто чудо. Начал поправляться, как только вы дали ему это лекарство.
Я отступил на шаг.
— Прекрасно! Но если можно, говорите погромче. Очень трудно что-нибудь расслышать! — Я торжествующе поглядел по сторонам.
Он настиг меня и положил подбородок мне на плечо.
— Я, конечно, не знаю, что вы ему дали, но лекарство чудесное. Просто поверить трудно. Каждый день глядел на него, а он все тучнее становился.
— Отлично! Но не могли бы вы говорить чуточку погромче? — настойчиво попросил я.
— Такой стал жирный, хоть на хлеб намазывай! — Еле слышный шепот защекотал мне ухо. — На аукционе за него дадут высшую цену.
Я снова попятился.
— Да… Да… Простите, я не расслышал.
— Я уж думал, ему не выжить, мистер Хэрриот, но вы спасли его своим искусством, — сказал он, произнося каждое слово мне в ухо самым нежным пианиссимо.
Фермеры ничего не услышали, их интерес угас, и они начали разговаривать между собой. Продавец сластей принялся снова наполнять пакеты и восхвалять их содержимое, и тут мистер Уэнтворт доверил мне свою главную тайну:
— Такого блистательного, можно сказать, волшебного исцеления мне еще видеть не доводилось!
45
Я не раз спрашивал себя, почему наше с Зигфридом сотрудничество оказалось столь успешным.
Даже сейчас, когда и тридцать пять лет спустя мы по-прежнему отлично ладим, я не перестаю этому удивляться. Конечно, он сразу мне понравился, когда я впервые увидел его в саду Скелдейл-Хауса, но, по-моему, сработались мы по другой причине.
Возможно, потому, что мы с ним — прямая противоположность друг другу. Неуемная энергия Зигфрида то и дело побуждает его что-нибудь изменять, тогда как я терпеть не могу перемен. Очень многие назовут его блистательно талантливым, а про меня этого не скажут даже самые близкие друзья. В его уме непрерывно бурлят идеи — замечательные, сомнительные, а то и весьма странные. А меня, наоборот, идеи осеняют крайне редко. Он любит лисью травлю, охоту на фазанов, рыбную ловлю. Я предпочитаю футбол, крикет и теннис. Я мог бы еще долго перечислять наши различия (мы даже физически — полная противоположность друг другу), и тем не менее, как я уже сказал, мы прекрасно ладим.
Это, разумеется, вовсе не значит, что между нами не бывает споров: стычек по всяким мелким поводам за прошедшие десятилетия случалось предостаточно.
Одна, насколько помню, произошла из-за пластмассовых впрыскивателей для введения кальция. Новинка! А потому Зигфриду они понравились, но я по той же причине отнесся к ним с глубочайшим недоверием.
Мои сомнения усугублялись тем, что любая моя попытка ими воспользоваться неизменно оканчивалась полным фиаско. Теперь их первоначальные недостатки исправлены, но в те времена они были настолько капризны, что я решил с ними больше не связываться.
Зигфрид как-то увидел, что я промываю под краном в операционной диафрагменный насос, и немедленно взвился.
— Господи, Джеймс! Неужели вы еще пользуетесь этим старьем?
— Боюсь, что да.
— Но ведь вы же испробовали пластмассовые впрыскиватели?
— Да.
— Так почему же?..
— Я с ними не справляюсь, Зигфрид.
— Не справляетесь? То есть как?
Я вытряхнул последнюю каплю воды из трубки, свернул ее и убрал в футляр.
— Ну… в последний раз, когда я попробовал, кальций разбрызгало по всему коровнику. А он жутко липкий. У меня пиджак был весь в белых потеках.
— Но, Джеймс! — Он недоверчиво усмехнулся. — Какая нелепость! Они настолько просты, что с ними и ребенок справится. У меня ни разу никаких затруднений не возникало.
— Охотно верю, — ответил я. — Но вы же меня знаете. Ни малейших способностей к технике.
— Господи, ну при чем тут способности к технике? Эти впрыскиватели работают безотказно!
— Только не в моих руках. И с меня их хватит!
Зигфрид положил мне ладонь на плечо, и на его лице забрезжило выражение снисходительного терпения.
— Джеймс, Джеймс, где ваше упорство? — Он наставительно поднял палец. — И ведь тут есть еще один аспект.
— Какой же?
— Вопрос антисептики. Как вы можете быть уверены, что эта длинная резиновая трубка действительно чиста?
— Ну… после употребления я ее как следует мою. И пользуюсь стерильными иглами. А кроме того…
— Но, мой милый, вы ведь тратите массу усилий, чтобы добиться того, что уже присутствует во впрыскивателе, который предназначен для разового применения и вполне стерилен.
— А, я все это прекрасно знаю! Но что толку, если содержимое в корову не попадает? — спросил я сердито.
— Отговорки, Джеймс! — Лицо Зигфрида стало торжественно-серьезным. — От вас требуется лишь минимум старания, и я обязан подчеркнуть, что ваше упрямство — это чистейший консерватизм. Поймите, мы обязаны идти в ногу со временем, а всякий раз, когда вы пользуетесь этим вашим допотопным приспособлением, вы тем самым отрицаете прогресс.
Так мы и стояли, сверля друг друга глазами — не столь уж редкая для нас поза, — как вдруг он улыбнулся.
— Послушайте, вы ведь сейчас едете поглядеть корову Джона Тиллота, которой я сделал инъекцию от пареза. Насколько я понял, она еще не поднялась.
— Совершенно верно.
— Ну так просто как личное одолжение мне испробуйте новый впрыскиватель, хорошо?
— Ладно, Зигфрид, попытаюсь еще раз, — ответил я после некоторого размышления.
Добравшись до фермы, я увидел корову, уютно разлегшуюся на лугу среди волнующегося моря золотых лютиков.
— Вставать она пробует, — сообщил фермер. — Но что-то не получается.
— Ну так сделаем ей еще одну инъекцию. — Я направился к машине, в которой, подпрыгивая на кочках и рытвинах, добрался до середины луга, и вытащил из багажника пластмассовый впрыскиватель.
Мистер Тиллот встретил меня удивленным взглядом.
— Одна из этих новых штучек, а?
— Да, мистер Тиллот, новейшее изобретение. Полная стерильность.
— Хоть бы и так, только мне они не по нутру.
— Не по нутру?
— Нет!
— Но… почему же?
— А вот послушайте. Мистер Фарнон нынче утром тоже взял такую штуку. Немножко этой дряни угодило мне в глаз, немножко — ему в ухо, остальное заляпало его брюки, а в корову, по-моему, ни капли не попало.
И был другой случай, когда Зигфрид счел нужным прочесть мне нотацию. Старик-пенсионер вошел в смотровую, ведя на веревочке небольшую дворняжку. Я похлопал ладонью по столу.
— Поднимите ее сюда, пожалуйста, — сказал я.
Старик медленно нагнулся, охая и отдуваясь.
— Погодите, — я потрогал его за плечо. — Дайте-ка мне! — И я подхватил собачонку.
— Спасибо, сэр! — Старик с трудом выпрямился, потирая спину и ногу. — Ревматизм меня совсем доконал и поднимать-то мне не очень сподручно. Фамилия моя Бейли, а живу я в муниципальных домах.
— Ну, мистер Бейли, так что с вашей собачкой?
— Да кашляет она. Чуть не все время. А под конец вроде как бы срыгивает.
— Ах так… А сколько ей лет?
— В прошлом месяце десять сравнялось.
— А-а… — Я измерил температуру и тщательно прослушал грудную клетку. Пока я водил стетоскопом по ребрам, вошел Зигфрид и начал рыться в шкафу.
— У нее хронический бронхит, мистер Бейли, — сказал я. — У собак в старости это часто бывает, как и у людей.
Он засмеялся:
— Да, я и сам иногда покашливаю.
— Вполне естественно. Только кашель ведь вас не мучит, верно?
— Нет-нет.
— Вот и с вашей собачкой то же. Я сделаю ей инъекцию и дам таблетки. Боюсь, полностью кашель не пройдет, но если потом ей станет хуже, приводите ее опять.