уровне приходов духовенство также, похоже, было в значительной степени готово принять новый порядок вещей. Трудно создать какую-либо удовлетворительную модель, будь то социальный ранг или географическое происхождение, которая помогла бы нам определить, кто уехал (временно или навсегда), а кто остался. Английское вторжение, безусловно, раскололо общество, и, таким образом, оно раскололо и семьи. Последствия этого будут видны через поколение.
Экономические потрясения, вызванные войной, также могли побудить людей покинуть герцогство. Следует подчеркнуть, что в этом нельзя полностью винить вторжение Генриха, какими бы значительными ни были его последствия. Кан, например, значительно пострадал от осады 1417 года, которая привела к отъезду многих его жителей. Однако экономика Кана уже несколько лет была в стагнации, и порт, и обрабатывающая промышленность находились в упадке, поэтому для многих разрушения, вызванные осадой, стали последней каплей, заставив, по крайней мере, некоторых горожан задуматься о том, что в других местах, например, в землях, контролируемых герцогом Бретани, куда отправились многие эмигранты, дела обстоят лучше. В то же время последствия двухлетней войны для экономики Нормандии не подлежат сомнению: уничтожение или нехватка урожая (с последствием того, что семена могли быть недоступны на следующий год); невозможность, в условиях неопределенного политического будущего, получить заем для восстановления домов и ферм, а также для замены сельскохозяйственных инструментов, уничтоженных или поврежденных во время войны; потеря персонала для ведения торговли или работы на земле (последствия депопуляции); проблемы с передвижением и, следовательно, опасность торговли, осуществляемой на любом расстоянии, кроме самого близкого. Все эти трудности способствовали снижению экономического благосостояния обычно богатого герцогства и возникновению чувства, что большую безопасность и богатство можно найти в другом месте[646].
Поэтому люди эмигрировали[647]. Другие оставались в Нормандии, чтобы противостоять захватчикам изнутри. Хотя их можно было встретить в любой части герцогства, эти противники англичан были в основном из низших слоев общества. Для современных французских историков они являются героями, непокорившимся меньшинством, ушедшим в леса в поисках безопасности и ведшим партизанскую войну против захватчика и узурпатора, за что, если их ловили, они часто получали высшую меру наказания[648]. Что представляли собой такие люди? Для одних они были мучениками, готовыми умереть за Францию и ее корону, для других они были продуктом не только английского вторжения и оккупации, но и (поскольку и их деятельность, и название "разбойник", данное им, были хорошо известны до этого вторжения) экономических и социальных условий, которые существовали до прихода англичан в Нормандию и которые вторжение только усугубило. Хотя они представляли "националистическую" оппозицию англичанам, "разбойники" также отражали ситуацию, существовавшую до английского вторжения.
Был ли Генрих настолько ослеплен тем, что он считал справедливостью своего завоевания Нормандии, что не смог оценить меру и значение оппозиции, с которой он столкнулся, и, прежде всего, важность эмиграции, которую спровоцировало его вторжение? Те, кто бежал, могли избавить его от оппозиционного движения, без которого он вполне мог обойтись. Однако с экономической точки зрения их отъезд имел очень серьезные последствия. Потеря таких людей могла оказать только негативное влияние на герцогство (современные исследования подчеркивают катастрофические местные результаты депопуляции), что, в свою очередь, удержало бы других от возвращения. Количество налогов, которые можно было бы собрать, также оказалось бы под угрозой из-за такого масштабного отъезда. Кроме того, длительное отсутствие части населения ставило под сомнение законность правления Генриха и оскорбляло его притязания на роль законного правителя Нормандии. Он должен был остановить эмиграцию и способствовать возвращению тех, кто уехал. Сначала ему нужно было примирить солдат и гражданских. Проблема была отчасти исторической. Плохие воспоминания о том, как армии XIV века обращались с гражданским населением, сохранялись до сих пор. Генрих должен был знать об этом, поскольку он принимал меры по контролю над своими людьми, меры, которые также должны были повысить эффективность его армии[649].
Однако вскоре стало ясно, что проблемы остаются. К 1418 году число упоминаний о дезертирах в Norman Rolls возросло; солдаты не подчинялись своим капитанам, что привело к необходимости назначить Хью Латтерелла, лейтенанта Арфлера, для обеспечения всеобщего соблюдения законов и военной дисциплины; ему было дано право вешать тех, кто был уличен в отсутствии в армии без отпуска[650]. Несколько месяцев спустя, в ноябре 1418 года, Генрих решил применить строгое наказание, как это позволяли законы герцогства Нормандия и военные правила, ко всем "разбойникам", заключенным в тюрьму в Фалезе, что стало еще одним признаком проблемы, с которой он столкнулся, и его решимости разобраться с ней[651]. 8 декабря того же года, еще находясь в Руане, король показал, насколько серьезно он относится к отношениям между гражданским населением и армией, приказав виконту Кана объявить, что все, кто пострадал от рук солдат гарнизона, должны явиться к нему за возмещением ущерба[652]. Практические меры также, как надеялись, помогут восстановить порядок в тех местах, где соприкасаются солдаты и гражданские, Генрих настаивал в приказе от 10 апреля 1419 года, что солдаты не должны раздражать местных жителей, отказываясь платить за товары (например, еду), которые они у них покупают[653].
Если позже, в период правления, о насилии по отношению к горожанам стало меньше слышно (возможно, благодаря этим мерам?), то количество дезертиров, упомянутых в списках за лето 1419 года, тем не менее, говорит об армии, недовольной плохим жалованием и условиями или, как это было в том году, недостаточной вовлеченностью в войну[654]. Вторая половина 1418 года прошла под стенами Руана. В 1419 году, когда дипломатические меры усилились, военные действия еще более замедлились. Кроме того, процесс завоевания привел к необходимости комплектования гарнизонов городов, замков и других опорных пунктов. Те, кто входил в эти гарнизоны, могли иметь относительно мало работы, будучи отстранены от военных действий. Парадоксально, но именно бездействие солдат подвергало гражданское население наибольшему риску и представляло угрозу миру короля. Генрих, мы можем быть уверены, знал об этом.
Улучшив условия в Нормандии, Генрих мог сделать ее лучшим местом для возвращения уехавших жителей. В этом вопросе его отношение также изменилось. Если тем, кто покинул Нормандию или отказался принести клятву верности, было отказано в доступе или использовании их земель в пределах герцогства (такой шаг, вероятно, принес бы королю мало друзей), то теперь Генрих предпринял сознательную попытку добиться их верности и возвращения. 4 февраля 1418 года было провозглашено, что все желающие принести ему присягу верности могут получить безопасный пропуск, который позволит им это сделать[655]. Эта мера не была полностью успешной, и срок, в течение которого должны была быть