В понедельник 10 мая присяжные, вызванные следователем, вынесли вердикт о том, что офицеры и матросы субмарины и германский император совершили “преднамеренное массовое убийство”3.
Спустя полчаса из Адмиралтейства поступило сообщение: Хоргану приказывалось запретить Тернеру давать показания. Хорган писал: “Впрочем, на сей раз данное достопочтенное заведение опоздало, как опоздало оно и защитить «Лузитанию» от нападения”4.
Куда расторопнее Адмиралтейство действовало, разрабатывая стратегию, призванную взвалить вину на Тернера. На следующий день после трагедии Ричард Уэбб, глава подразделения торговли Адмиралтейства, разослал служебную записку на двух страницах, с пометкой “секретно”, в которой утверждал, что Тернер проигнорировал указания Адмиралтейства, согласно которым ему следовало идти зигзагом и “держаться подальше от выдающихся мысов”. Тернер же, как писал Уэбб, “пошел обычным маршрутом торговых судов, со скоростью приблизительно три четверти той, какую способен был выжать из своего судна. Таким образом, он дольше необходимого продержал свое ценное судно в зоне, где оно было наиболее подвержено нападениям, тем самым накликав катастрофу”5.
Уэбб официально потребовал расследования у британской Комиссии по кораблекрушениям, возглавляемой лордом Мерси, который руководил расследованиями гибели множества кораблей, включая “Титаник” и “Эмпресс оф Арйленд”.
В среду 12 мая Уэбб с новыми силами возобновил нападки на капитана Тернера. В очередной записке он писал, что Тернер, “как видно, проявил поистине непостижимую халатность, и остается лишь заключить, что либо он совершенно не знает своего дела, либо до него добрались германцы”6. На полях слева первый морской лорд Фишер черкнул рукой, готовой метать громы и молнии: “Надеюсь, капитана Тернера немедленно арестуют после расследования, каким бы ни был вердикт”.
Адмиралтейство предприняло беспрецедентный шаг, настояв на том, чтобы основные стадии запланированного расследования, включая допрос Тернера, держались в секрете.
Консул США Фрост быстро почуял, что Адмиралтейство затаило на Тернера злобу. В воскресенье 9 мая Фрост нанес визит адмиралу Коуку, командующему флотом в Куинстауне, в сопровождении двух американских военных атташе, только что прибывших из Лондона, чтобы заниматься репатриацией тел американцев.
Адмирал Коук открыто критиковал Тернера за то, что тот шел слишком близко к берегу и слишком медленно. Он прочел вслух предупреждения, посланные “Лузитании” в пятницу. Но консула Фроста удивило, как мало подробностей содержалось в этих депешах. “Лишь сухие факты, – отмечал Фрост впоследствии. – Никаких указаний, никаких объяснений. Верно, что Тернеру следовало держаться подальше от берега; однако, на мой взгляд, Адмиралтейство отнюдь не выполнило своего долга в отношении него”7.
Один из американских атташе, капитан У. А. Касл, записал собственные воспоминания о встрече, отметив, что одна тема в разговоре совершенно не упоминалась. “Меня поразило то, что адмирал, казалось, желавший оправдать Адмиралтейство и принятые им меры защиты, ничего не сказал о присутствии каких-либо эсминцев или других кораблей военного флота”8. Касл добавил, что во время своей поездки на поезде обратно в Лондон он обсуждал тему с попутчиком, лейтенантом Королевского флота, “который говорил вполне откровенно, хотя, полагаю, конфиденциально. Он сказал, что ни он, ни его товарищи офицеры не понимали, почему такое множество торпедных судов старого образца, которые с легкостью делают 25 узлов в час и которые пришлись бы в самый раз для защиты подходящего к берегам парохода, оставляют на различных причалах, вместо того чтобы использовать их для этой цели. Еще он сказал, что, стоило поместить одно из них с правого борта, одно – с левого, еще одно – впереди «Лузитании», и ее не торпедировали бы”.
Почему Адмиралтейство пыталось свалить вину на Тернера, объяснить нелегко, учитывая то, что представить Германию единственным виновником было бы куда полезнее: это вызвало бы сочувствие к Британии по всему свету и укрепило враждебное отношение к Германии. Однако, обвиняя Тернера, Адмиралтейство надеялось отвлечь внимание от собственного промаха: они не защитили “Лузитанию”. (Когда Черчиллю задали вопрос об этом в Палате общин 10 мая 1915 года, он ответил достаточно холодно: “Торговым судам надлежит самим заботиться о себе”9.) Но были и другие вещи, которые следовало держать в секрете – не только от внутренних наблюдателей, но и от германских. Речь идет о том, что Адмиралтейство с помощью Комнаты 40 так много узнало о перемещениях U-20, предшествовавших атаке. Скрыть это можно было, в частности, если отвлечь внимание на что-то другое.
У Адмиралтейства появились на это дополнительные причины, когда 12 мая радиостанция, входящая в британскую подслушивающую сеть, перехватила серию сообщений, посланных субмариной U-20, которая шла обратно и, войдя в Северное море, возобновила связь с базой в Эмдене. Эти радиограммы привлекли необычайно пристальное внимание в Адмиралтействе. Комната 40 попросила все станции, перехватившие их, подтвердить, что их правильно расшифровали, и предоставить подписанные и утвержденные копии.
В первой из радиограмм Швигер сообщал: “Потопили у южного побережья Ирландии: один парусник, два парохода и «Лузитанию». Держу курс на устье Эмса”10.
Адмиралтейство получило ее в 9.49; расшифрованная копия была помечена “совершенно секретно”. Радиограмма подтверждала, что виновником была действительно U-20, субмарина, за которой Комната 40 следила с 30 апреля.
В тот день Комната 40 получила перехваченный ответ, посланный Швигеру командующим Германского флота открытого моря, где говорилось: “Шлю высочайшие похвалы командиру и команде за достигнутый ими успех. Горжусь их достижениями и желаю удачи на обратном пути”11.
Затем поступило третье сообщение, посланное Швигером на базу. Сообщив точные широту и долготу места нападения на “Лузитанию”, Швигер отметил, что потопил корабль “одной торпедой”12.
Это всех удивило. К тому моменту в мировой прессе сложилось мнение, что “Лузитанию” потопили двумя торпедами и что именно они вызвали два крупных взрыва, о которых сообщали пассажиры. Но теперь знатокам из Комнаты 40 стало точно известно, что Швигер выстрелил лишь один раз.
Отсюда, понимали они, возникали щекотливые вопросы: как можно было потопить корабль такого размера единственной торпедой? И если второй торпеды не было, то что именно вызвало второй взрыв?
Понимали они и то, что сообщение Швигера следует любой ценой держать в секрете, ведь именно особые сведения такого рода способны навести Германию на мысль о существовании Комнаты 40.
К тому времени, когда началось дознание Мерси, 15 июня 1915 года, британское правительство успело пережить очередной кризис, возникший на фоне скандала с нехваткой снарядов на Западном фронте и провала плана Черчилля взять Дарданеллы, которому сопутствовали большие потери в живой силе и морских судах. Во главе Адмиралтейства оказались новые люди. Фишер ушел в отставку, а от Черчилля отделались. Впрочем, эти перемены не ослабили нападки на Тернера.
После того как несколько свидетелей – включая Тернера, который кратко рассказал о том, как он пережил катастрофу, – публично дали предварительные показания, лорд Мерси начал первое из закрытых заседаний и снова вызвал Тернера на свидетельское место. Ведущий прокурор Адмиралтейства, сэр Эдвард Карсон, генеральный прокурор, допрашивал капитана сурово, словно Тернер предстал перед судом по обвинению в убийстве. Карсон явно надеялся доказать, что Тернер проигнорировал директивы Адмиралтейства, в частности, указание придерживаться середины пролива.
Тернер показал, что, по его представлениям, он был как раз в середине пролива13. При обычных обстоятельствах, сказал капитан, он проходил Олд-Хед-оф-Кинсейл, приближаясь к нему вплоть до мили. Действительно, на одном снимке “Лузитании” видно, как корабль на всех парах идет мимо Олд-Хед, находясь, по морским меркам, совсем близко к берегу. Во время атаки корабль, по разумению Тернера, находился милях в 10 от берега, возможно, даже в 15-ти. (Спустя много лет водолаз указал точное местоположение затонувшего судна в 11¾ милях от Олд-Хед.)
Помимо того, Карсон допытывался у Тернера, почему “Лузитания”, когда ее подбили, шла на скорости всего 18 узлов, и усомнился в мудрости капитанского плана уменьшить скорость, чтобы войти в устье Мерси в такое время, когда можно будет войти в ливерпульскую гавань не останавливаясь. По разумению Карсона, если бы Тернер шел зигзагом на полном ходу, он увернулся бы от субмарины и, потратив сэкономленное время на частые перемены курса, так или иначе пришел бы к устью вовремя. Карсон пропустил мимо ушей тот факт, что Тернер несколько раз менял курс, чтобы можно было применить способ траверзного расстояния, – по сути, он шел зигзагом, но это привело к фатальному результату: сделав последний поворот вправо, корабль оказался на пути U-2014.