После этого Вудкок и хозяин дома в течение пяти часов без перерыва беседовали с невидимым, как считал ученый, существом. Он уговаривал его вести себя прилично и оставить Дэггов, не сделавших ему ничего плохого, в покое. Невидимка долго не хотел сдаваться, но согласился быть воздержаннее на язык. Он заявил, что проказничал шутки ради и чувствует антипатию лишь к Дине и к главе семьи. В конце беседы дух попросил прощения у всех, кому наговорил дерзостей.
По мнению Вудкока, голос не мог принадлежать никому из присутствующих, и чревовещателей среди них не было. Особо внимательно он наблюдал за Диной, даже заставил ее набрать в рот воды, но голос все так же продолжал разглагольствовать. В сарае не было ни пола, ни чердака спрятаться там абсолютно негде.
Разговор с невидимым собеседником далее продолжился уже в доме. Вопросы задавал Вудкок:
- Почему ты преследуешь эту семью?
- Меня послала к ним миссис Уоллес.
- А скоро ли ты прекратишь все это?
- Не скажу. Молчи и не касайся колдовства, иначе я тебя убью, ведь я черт.
- Не убьешь. И не воображай, что я тебя боюсь. Ты все же мог бы отвечать мне повежливее.
На эту реплику ученого последовал крайне непристойный ответ. Вудкок попробовал одернуть говорящего:
- Послушай, разговаривай прилично.
- Пожалуйста, но только я устал с тобой так долго говорить.
Затем, обращаясь к хозяину дома, голос произнес:
- Джордж, ты мне нравишься, и я хочу разговаривать с тобой, а не с ним. В беседу вступил Джордж Дэгг:
- Зачем ты преследуешь меня и мою семью?
- Потехи ради.
- Хороша потеха - бросать камни в маленькую Мэри!
- Бедная крошка Мэри! Я метил не в нее, а в Дину, но ведь я ее даже не ушиб!
- Но если ты все это делал ради потехи, то зачем хотел поджечь дом?
- И не думал! Огонь появлялся только днем, когда все вы могли его увидеть и тут же потушить. Впрочем, мне жаль, что я это делал.
На вопрос, почему его никогда не слышно, когда нет Дины, голос произнес:
- Я хотел, чтобы подумали на нее.
- Стыдись! - попробовал усовестить черта Вудкок. - Если ты не станешь вести себя приличнее, я увезу Дину.
- Тогда мне ее заменит маленькая Мэри, - ответствовал черт.
Тут в комнату вошел всеми уважаемый фермер сосед Артур Смарт. Голос тут же обратился к нему с весьма непочтительным приветствием. Ближе к вечеру черт, однако, смягчился, попросил извинения и обещал впредь не браниться.
Уже стемнело, когда Вудкок отправился за миссис Уоллес, чтобы устроить очную ставку черту. Oн рассказал ей, что с его подачи ее считают причиной обрушившихся на дом Дэггов напастей, и уговорил ее поехать с ним к фермеру. Надо заметить, что когда-то давно Уоллесы и Дэгги поспорили из-за межи и были некоторое время в ссоре.
Когда, наконец, ученый и подозреваемая в колдовстве дама вошли в дом, он уже был полон любопытных. Голос встретил Вудкока, по обыкновению, грубой бранью. Ученый прервал дерзкое существо, предложив ему повторить обвинения против невинной Уоллес. Вот какой разговор состоялся у черта с Уоллес:
- Разве ты со своими детьми не ходила к болоту и зарыла там Черную книгу, которую достала в Монреале?
- Ничего подобного я никогда не делала.
- А я тебе говорю, что делала.
- Лжешь!
Разговор в этом роде продолжался еще некоторое время. Под конец черт так запутался в противоречиях, что вскричал:
- Отстаньте от меня, вы меня сбиваете с толку! Затем дух стал обвинять уже детей миссис Уоллес. Их привели, они напрочь от всего отказывались, но дух обещал показать место, где зарыта Черная книга. Потом сказал, что сжег ее.
В субботу же, 16 ноября 1889 года, дух обещал, что на следующий день, в воскресенье, в полночь, он исчезнет. На вопрос, почему это нельзя сделать прямо сейчас, ответил, что в воскресенье будет больше народа, и он воспользуется этим для убеждения всех неверующих.
Действительно, в воскресенье дом был битком набит любопытствующими. Люди начали прибывать еще ранним утром и к полудню заполнили весь дом. Дух, согласно обещанию, вел себя вполне прилично, отвечал на все вопросы и иногда кое-что высказывал в адрес входивших в дом людей. Некоторые из его замечаний были просто удивительны: они показывали, что ему известны самые интимные подробности частной жизни некоторых из прибывших. Одному из них дух пересказал содержание разговора с его умирающей дочерью, о котором никто не мог знать. Кто-то из присутствующих заметил, что язык духа изменился к лучшему. Тот ответил: "Я не из тех, кто употребляет непристойные выражения. Я небесный ангел, посланный Богом, чтобы изгнать этого ученого" (укол в адрес Вудкока). И все же духа несколько раз уличили во лжи, во всяком случае, он так и не отбыл восвояси, как обещал.
В пол-одиннадцатого вечера мистер Вудкок уехал, с тем, чтобы продолжить исследование с утра в понедельник. Перед отъездом он написал краткий отчет обо всех явлениях, прочел его вслух и дал подписать семнадцати присутствующим. В отчете, кстати, сказано, что дух, по его признанию, был человеком, который умер двадцать лет тому назад в восьмидесятилетнем возрасте.
Похоже, в обществе ученого черт чувствовал себя крайне неуютно, чем-то тот его то ли смущал, то ли раздражал. В доме же остались толпы соседей, которые все ждали обещанного духом "отлета". Люди не расходились до трех часов ночи.
Дух потребовал, чтобы пригласили двух священников - пресвитерианца Дюко и представителя англиканской церкви Нейлора, а также издателя местной газеты. По его словам, они думали, что Дэгги все эти странности фабрикуют сами, и он хотел разубедить их. Но скептики жили далеко, и взамен пригласили баптистского священника Белла, однако разговор не получился.
После отъезда Белла голос духа вдруг сделался нежным и приятным. Его спросили, почему он не заговорил так раньше. Дух пояснил: "Тогда бы заподозрили Дину". Новым чудесным голосом он спел несколько гимнов. Слушатели были растроганы до глубины души и даже дважды просили его не покидать их. Наконец в три часа ночи дух распрощался со всеми, за исключением Дины, объявив, что завтра в одиннадцать утра явится Дине, Мэри и Джонни в последний раз.
Утром в понедельник к Дэггам приехал Вудкок. Он занялся уточнением записанного в предыдущие дни, в чем ему помогало семейство фермера и соседи. Все они все еще были заняты этим делом, когда игравшие во дворе дети вдруг вбежали в дом. Все трое были в сильном возбуждении, их глаза блестели:
- О мама! - вскричала Мэри. - О мама! Какой красивый старик! Он взял меня и Джонни на руки, и о мама! - я играла на его арфе, а потом он улетел на небо, и все на нем стало красным!
Взрослые выбежали из дома, но ничего необычного не увидели. Обе девочки рассказали одно и то же; красивый старик в белом одеянии, с лентами и другими украшениями, с длинными седыми волосами и с. очень приветливым лицом взял Джонни на руки и сказал ему, что тот прехорошенький мальчик; Мэри же играла на арфе, тоже сидя у него на руках. Дина рассказала, что ясно видела, как старик взял детей на руки и разговаривал с Джонни. Дине же было сказано, что Вудкок ошибся, полагая, что он не ангел, но он докажет это. Затем старик поднялся в воздух и исчез. Когда он улетал, у его ног возник огонь, который окружал взлетевшего, пока тот не исчез с глаз.
С тех пор о том необычном духе никто ничего не слышал, а в доме Дэггов наконец-то стало спокойно.
Наконец, нельзя умолчать и еще об одном выдающемся случае голосового полтергейста прошлого века, сообщениями о котором целых три недели заполнялись страницы французских газет. Современные зарубежные парапсихологи, обращаясь к этому случаю, описывают его по относительно краткому упоминанию, сделанному К. Фламмарионом в книге "Беспокойные дома" (Лондон, 1924). А между тем он достаточно подробно описан в издававшемся известным французским оккультистом доктором Папюсом журнале "Initiation" ("Посвящение") за август 1896 года.
Согласно Палюсу, вспышка имела место в деревне Валенс-ан-Бри, департамент Сены и Марны, в доме некоего Лебега. Вместе с ним жили его больная, вот уже восемь месяцев не встававшая с постели жена, двое детей и две служанки. Всегда тихий дом вдруг стал местом невероятных событий.
Все началось с того, что, когда однажды служанка пошла в погреб, она там услышала голос, изрыгающий ругательства. Постепенно он стал раздаваться все громче и громче и спустя восемь дней слышался уже не только в погребе, но и у входной двери, на кухне и повсюду на первом этаже. Наконец он стал настолько громким, что на шум начали приходить соседи. Голос раздавался из разных мест и казался исходящим из-под земли. Угрозы и ругательства, вплоть до обещаний свести в могилу, адресовались главным образом больной жене Лебега.
Дальше - больше: позднее голос стал раздаваться не только из-под земли, но и из стен, столов, буквально отовсюду. Он то мычал, то ругался, то богохульствовал, насмехался, взывал о мщении, оглушал, грозил. Говорящего видно не было. Голос имел несколько тембров: то он звучал достаточно сильно, как у молодого человека, то превращался в глухой и ворчливый, как у больной женщины, то становился криклив, будто это сварливая прислуга, то груб, как голос извозчика. А между тем в доме жили люди благовоспитанные.