Читать интересную книгу Обнаженная модель - Владимир Артыков

В длинном коридоре, оказавшемся на удивление опрятным, мы увидели, что с потолка, словно люстры свисали крупные, искусно выполненные макеты воздушных аппаратов. Аэропланы и дирижабли первой мировой войны, Великой Отечественной и современные реактивные сверхзвуковые самолеты. Искусно выполненные макеты висели вперемежку: на крыльях четко были видны и красные звезды, и черная фашистская свастика, и бело-сине-красные круги российских дореволюционных аэропланов.

— А чьи эти знаки — трехцветные круги на крыльях? — поинтересовалась Света.

— Эти круги — знаки русского флага. Они были не только на крыльях и фюзеляжах аэропланов, но и украшали кокарды армейских фуражек офицеров царской армии и флота. Все эти макеты не раз снимались в эпизодах воздушных боев в фильмах о войне, некоторые из них я даже припоминаю по фильмам. Сейчас патриотическая тема не в моде, на экранах все больше показывают криминал, проституток, новых русских. Я рад тому, что на студии сохранились эти прекрасные макеты, воскрешая память о старом советском кино, — ответил я.

В конце коридора из приоткрытой двери был слышан разговор мужчины и женщины. Мужской голос я узнал сразу — это говорил мой давний друг Эрст Рахимов, с которым мы познакомились в Душанбе в начале 60-х годов. Тогда он был главным инженером киностудии «Таджикфильм», а я находился в экспедиции и готовил к съемкам декорации в павильонах для фильма «Махтумкули». Эдик давно переехал в Москву, и работал в той же должности, только теперь на киностудии «Союз мультфильм». Но почему я слышу его голос здесь на «Ленфильме»? Мы вошли в комнату. Увидев меня, Эдик на мгновение опешил, и мы тут же бросились обниматься.

— Артыков! Какими судьбами! Ты теперь работаешь на «Ленфильме»?

— Эдька, как я рад тебя видеть! Я здесь в командировке, а ты что здесь делаешь? Ты же теперь шеф мультиков.

Подошла симпатичная девушка:

— Эрнст, твой друг — мой заказчик. Мы снимаем для него комбинированные кадры, — она протянула мне руку и представилась, — Алла, начальник цеха.

— Знакомьтесь, Светлана Белявская — ассистент режиссера.

Рахимов парировал:

— У моего друга всегда, насколько я помню, ассистентки были молодые и красивые. Алла, — обратился он, — тебе Артыков нужен будет в ближайший час?

— Конечно, — ответила она, — мы пойдем в просмотровый зал и я покажу ему на экране проделанную работу, то, что мы с оператором уже успели сделать. Потом обсудим замечания Володи и решим, как быть дальше. Это займет от силы полтора — два часа.

— Очень хорошо. Тогда я забираю очаровательную ассистентку Свету на время, пока вы будете заниматься своими комбинированными делами, я покажу ей «Ленфильм», — привычно щелкнув языком, и выразительно махнув рукой, сказал Рахимов.

— Ну конечно покажи ей студию, Эдик, познакомь с Пашей Демидовым, кто не любит красивых девушек, — и, обращаясь к Свете, добавила, — у тебя будет вдвойне интересная экскурсия с комментариями профессиональных киноинженеров. А мы с Володей тем временем посмотрим и обсудим отснятый материал.

Улыбнувшись и нарочито взяв меня под руку, Алла сказала:

— Пока Эдик ознакомит Светлану с «Ленфильмом» мы с тобой пройдем в просмотровый зал, где просмотрим готовый материал.

В небольшом, специально оборудованном для просмотра комбинированных кадров зальчике погас свет. На экране возник закрытый фолиант Корана, щедро расписанный сложными восточными орнаментами, на нем наплывом постепенно проявлялось название фильма «Праведный путь», стилизованное под арабскую вязь. Письмена на фоне Корана высвечивались пламенем светильника, играя драгоценной мозаикой. Обложка священного фолианта медленно открывалась, и на листах книги возникали имена создателей фильма, которые также подсвечивались игрой дрожащих сполохов огня. Световые пятна играли на страницах, окрашивая их в бирюзовые, холодно-голубые, зеленые тона. У каждой серии было свое название, и менялся цвет страниц. В конце сериала обложка закрывалась, светильник гас, и возникала надпись: «Конец фильма». Вот так вкратце выглядели наши комбинированные кадры. Зажегся свет, и в зал вошел худощавый пожилой человек, им оказался оператор отснятого материала.

— Простите, что во время просмотра меня не было с вами, я находился в аппаратной. То, что вы видели — не окончательный вариант, мы продолжим работу после ваших замечаний. Мы с Аллой старались не отходить от эскизов. Если есть претензии к операторской работе, мы исправим, время терпит, — сказал он.

— Серьезных замечаний у меня нет, вы точно следовали утвержденным эскизам. Хорошо бы по возможности быстрее завершить съемки титров всего сериала, чтобы я смог взять с собой готовый ролик в Москву и показать его худруку сериала. Если ему понравится, а я в этом не сомневаюсь, тогда директор фильма Элкснис примчится к вам и произведет полный и окончательный расчет. Чем скорее вы завершите работу, тем быстрее получите деньги.

— Лады, — ответил оператор, — Алла, я думаю, до конца недели мы закончим работу, и передадим готовый материал Артыкову. Но у меня к вам просьба, — обратился он ко мне, — до отъезда заходите, пожалуйста, чаще к нам в цех. Сами понимаете, в процессе съемок могут возникнуть вопросы.

— Безусловно, я буду с вами столько, сколько потребуется, для этого я к вам и приехал.

Вернувшись с Аллой в ее мастерскую, мы увидели Рахимова и Свету.

— Пока ты работал с Аллой, я провел экскурсию для юной москвички. Зашли мы и в кабинет Паши Демидова, Света ему понравилась. Он передавал тебе привет и сказал, что надо отметить встречу.

Рахимов понизил голос до шепота и сказал, обращаясь ко мне:

— У Паши на студии есть классная сауна, куда он приглашает только самых близких друзей, где мы и соберемся в ближайшие дни, — и Эдик выразительно прищелкнул языком.

— Давно не видел Пашу, с удовольствием повидаюсь, — ответил я.

— Знаешь, кого я еще встретил? — продолжил Рахимов, — Юрия Артемьевича Джорогова, он очень обрадовался твоему приезду и просил передать тебе записку, — с этими словами он протянул листок бумаги, вырванный из блокнота, который я пробежал глазами.

«Дорогой Володя! С приездом! Приглашаю тебя и очаровательную ассистентку сегодня в гости в двадцать часов. Останетесь ночевать, а утром вместе пойдем на студию, я живу близко. К сожалению, сейчас подойти не могу. Жду». В конце записки был телефон и адрес. Рахимов сказал:

— К Юре я с вами сегодня пойти я не смогу, а завтра не забудь, — и он, опять понизив голос, сказал, — встречаемся в сауне у Демидова, там будет и Юрий Артемьевич.

— С Джороговым я тоже знакома, — сказала Алла, услышав наш разговор, — он потрясающий поэт, но в журналах его перестали печатать, видимо его творчество не вписалось в идеологический формат. Человек он бесконечно остроумный, веселый, красивый. Обаяния неотразимого.

— С Аллой невозможно не согласиться, — добавил я, — человек он творческий, но вынужден работать директором фильмов. Он провел музыкальную кинокомедию «Крепостная актриса» с Тамарой Сёминой и Сергеем Филипповым. Еще когда я был студентом училища им. А. Л. Штиглица, мы с Женей Широковым и Стахом Чиж частенько ходили в акимовский Театр комедии посмотреть на живого Сергея Филиппова.

Я дозвонился до Джорогова, мы договорились встретиться на углу Малого проспекта и Ординарной улицы, недалеко от «Ленфильма». Он ждал нас в назначенном месте, и через пару минут мы оказались у высокого дореволюционного доходного дома. Массивная парадная дверь выходила прямо на тротуар. Поднявшись на один марш, Джорогов открыл дверь ключом:

— Прошу, заходите. Жена у меня отдыхает в Репино, так что я, можно сказать холостяк, — сказал Юрий Артемьевич, включая свет и помогая Светлане снять пальто. Он отошел на два шага, осмотрел ее с ног до головы и, обращаясь ко мне, заметил, — столько лет проработал директором фильмов, но, чтобы в ассистентки брали школьниц, впервые вижу.

Мы вошли в комнату с высоким потолком, украшенным лепниной, и двумя очень большими окнами, на письменном столе стояла пишущая машинка и пачки исписанных листков бумаги, на полках вперемешку с книгами лежали папки, туго перевязанные тесемкой, на креслах раскиданы журналы и рукописи.

— Не обращайте внимания на мой творческий беспорядок, я сейчас пишу книгу о том, что такое директор фильма и как творческим работникам бороться с администрацией. Удобнее будет посидеть на кухне, — перехватив мой взгляд, сказал Юрий Артемьевич.

— Да, Юра, зритель видит и знает актеров, реже режиссера, а директоров вообще никто не знает. Впрочем, у художника и оператора кино та же участь, — добавил я.

Джорогов открыл пузатую дверцу холодильника ЗИЛ, вынул оттуда колбасу, сыр, консервную банку кильки в томате, бутылку водки, а из шкафчика — батон хлеба.