— Мне показалось, что вы хотели написать мой портрет. Именно этого вы и хотите взамен ответов на ваши вопросы?
— Да, и я все еще мечтаю написать вас. Однако хочу… — Он закашлялся и стащил с горла платок — хочу другого.
— Я не собираюсь спать с вами. Граф скользнул по ней знакомым цепким взглядом.
— Выходит, вы невинны, Джейн?
Любая другая женщина наверняка была бы оскорблена подобным вопросом, но только не Джейн. Очевидно, что этот вопрос мог прийти на ум Мэтью, особенно после событий в карете и недавнего происшествия в коридоре, с Терстоном.
Она отошла назад, к дивану, и провела пальцами по мягкому ворсистому бархату.
— В физическом смысле да, я все еще невинна. Но так ли я целомудренна на самом деле? — Джейн грустно улыбнулась и принялась расхаживать вдоль дивана, осторожно глядя на Мэтью. — Нет, боюсь, меня трудно назвать невинной. Я видела такие вещи, которые не должны видеть женщина или ребенок. Я жила в таких места, где не может жить человек. Моя невинность, если она вообще у меня когда–либо была, отняли в тот день, когда отец бросил мою мать, а заодно и меня…
Джейн ненадолго замолчала, ее пальцы, впившиеся в черный бархат, побелели от напряжения.
— После того как он бросил нас, мне пришлось на своей шкуре узнать, что такое ад.
— И вы по–прежнему собираетесь оставаться девственницей?
— Да.
— И как долго?
— Пока я не буду готова расстаться со своей невинностью.
— Вы ждете замужества, верно?
— Нет. Я жду любви. — Подняв глаза, она неожиданно увидела, что граф стоит прямо перед ней. — Вы, вероятно, находите это забавным? Кто–то вроде меня ждет любви! Даже я сама понимаю, как это глупо! Любовь — такая непостоянная вещь, и все же я не могу не желать ее всею душой. Я не знаю почему, но это последнее из желаний, идущих еще из детства, которое я никак не могу отогнать от себя.
Джейн тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от былых мечтаний, и улыбнулась:
— Я берегу единственную ценную вещь, которая у меня есть, для мужчины, которого полюблю. И он не должен обязательно быть моим мужем, он не должен даже любить меня. Главное, что я должна любить его. Такова цена моей девственности.
— Подобно большинству женщин, вы путаете любовь с сексом.
— Неужели?
— Да. Вам не нужно любить, чтобы заниматься сексом.
— Допустим, но партнер должен вам, по меньшей мере, нравиться.
Уоллингфорд грубо фыркнул в ответ и отошел к окну. Там он надолго застыл, вглядываясь в темное небо:
— Нет, он может вам даже не нравиться.
— Я не могу поверить, что такое возможно…
— Да знаете ли вы, скольких я вот так трахнул! Тех, кого терпеть не мог, кого я до сих пор ненавижу… — Граф запнулся, будто поймав себя на том, что говорит то, что должен держать при себе. Несколько секунд в комнате царила тишина, прежде чем он заговорил снова. — Я не буду высмеивать вас за эти мысли о любви, если вы не будете глумиться надо мной и моими взглядами по тому же самому вопросу. И одолжения, которые я хочу у вас попросить, не будут связаны с сексом — со мной ваша девственность в безопасности.
— Я не знаю, — тихо ответила она.
— Я просто поймал себя на мысли, что хочу обговорить это право и воспользоваться им позже, если мне захочется.
— Хорошо, я предоставлю вам такое право. И до тех пор, пока вы не попросите мою девственность, я согласна на любые одолжения, какие только вам ни понадобятся.
Мэтью кивнул и опустил голову, сосредоточенно изучая пол. А Джейн смотрела на графа, любуясь линией его широких, кажущихся такими твердыми плеч. Она наблюдала, как серебристый лунный свет мягко ласкает его волосы. Вслушивалась в интонацию его дыхания, которое только и нарушало установившееся молчание.
— Почему вы решили предложить все это? — спросила Джейн, не в силах справиться с собственным любопытством. — Почему выбрали меня?
Мэтью не обернулся на голос гостьи, лишь поднял голову и глубоко вздохнул. Взглянув на его пальцы, вцепившиеся в край подоконника, Джейн заметила, как их суставы побелели.
— Я уже задавал себе тот же самый вопрос.
— Какой же — почему предложили это или почему выбрали меня? — Она неловко засмеялась, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более несерьезно. Но в глубине души Джейн было не до смеха — она боялась ответа.
— По поводу предложения, конечно, — с волнением выдохнул Мэтью, поворачиваясь к Джейн. — Я до сих пор не могу понять, что же заставило меня предложить вам подобную вещь, что вызвало у меня желание открыть свою душу вам, вызвав у вас насмешки и, возможно, даже отвращение.
— И вы никогда не задавались вопросом, почему именно я? — осторожно спросила Джейн, огибая подлокотник дивана. — Почему рыжеволосая, носящая очки старая дева могла вызвать у вас желание поделиться своими секретами?
— Я ощущал — собственно, я все еще ощущаю, — что между нами есть определенное сходство. Я почувствовал это с того самого момента, как встретил вас. Мы с вами похожи тем, что не являемся людьми, которых показываем окружающему миру.
— И я не являюсь? — спросила Джейн, делая шаг по направлению к Мэтью. — А почему вы не думаете, что я и впрямь холодна и ко всему безразлична?
— Потому что я чувствовал вашу теплоту — тогда, когда держал вас в своих объятиях. И вы не проявляли безразличие. — Он взглянул на гостью из–за плеча. — А если вы действительно были безразличны в тот момент, лучше признайтесь сразу, Джейн. Если вы ничего не чувствовали ко мне — даже естественного физического желания, — скажите прямо сейчас, и я освобожу вас от наших договоренностей.
— Почему же вы говорите об этом теперь, если предлагали такие ужасные вещи вчера вечером? Вы хотели выведать все мои тайны. И даже выразили желание заплатить за мои секреты. И как после всего этого вы так легко можете говорить, что уже не хотите узнать их?
— Я не хочу получать ваши тайны за цену, Джейн. Не хочу делиться с вами своими секретами только потому, что мы с вами заключили эту сделку. — Мэтью отвел взгляд и снова уставился в окно. — Мне бы хотелось, чтобы вы поделились со мной самым сокровенным по доброй воле. Я мечтаю о том, что было между нами прежде, — о взаимных уступках, компромиссе. Если вы не можете дать мне все это, если вы действительно ничего не чувствовали ко мне тогда, я не буду вас удерживать. А все потому, что я хочу вас, Джейн, — всю вас, а не те жалкие кусочки, которые вы можете мне дать.
Потянулись томительные секунды, отмеряемые стрелкой часов, стоявших на столике из розового дерева. Как много, оказывается, хотел Мэтью! Интересно, он хотя бы осознает, чего просит? Понимает ли, что отвечать, значит позволить ему заглянуть в свою душу, в такие ее уголки, признавать существование которых отказывалась даже сама Джейн? Неужели Мэтью не чувствует что этот ответ может навсегда сломать ее жизнь?