Читать интересную книгу Главная тайна Библии - Том Райт

Если я языками человеческими говорю и ангельскими, но любви не имею, — сделался я медью звучащею и кимвалом звенящим. И если я имею пророчество и постигаю все тайны и все знание, и если имею всю веру так, чтобы и горы переставлять, но любви не имею, — я ничто…

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не ревнует, любовь не кичится, не надмевается, не поступает бесчинно, не ищет своего, не раздражается, не ведет счет злу, не радуется неправде, но сорадуется истине; все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит…

Ибо теперь мы видим гадательно в зеркале, тогда же — лицом к лицу; теперь я знаю отчасти, тогда же познаю подобно тому, как и я был познан. Но теперь пребывают вера, надежда, любовь, эти три, но большая из них любовь.

Это не просто великая поэзия, которую автор поместил в свое письмо, чтобы изменить тон послания. Этот гимн — и по своей интонации, и по содержанию — подобен тихо бьющемуся сердцу, которое придает смысл всему остальному. Здесь собрано воедино сказанное Павлом в других главах послания.

Но это еще не все. Последние строки гимна, говорящие о несовершенстве нашего нынешнего состояния, указывают на последний в послании великий разбор важнейшего вопроса — на главу 15, где апостол рассматривает подробнее, чем где бы то ни было еще в раннехристианской литературе, воскресение Иисуса и его значение для нас. Воскресение означает, что посреди старого мира открылся мир новый. Божье будущее вошло в настоящее в лице воскресшего Иисуса, и это — призыв, обращенный ко всем людям, стать народом будущего, народом Христа, народом, преобразующимся уже сейчас, чтобы в будущем стать участниками жизни Бога. Наш нынешний опыт, даже опыт христианской жизни, несовершенен. Но во Христе мы услышали звучание полноты, мы уже знаем, на что это похоже, и знаем, что однажды будем петь песнь в гармонии с ним. Нынешняя жизнь с ее несовершенством призвана указать на то, что однажды мы пробудимся и воспрянем ото сна. Вот в чем главный смысл воскресения для нас.

Именно устремленность в будущее, указание на то, что мы пока еще несовершенны, позволяет Павлу говорить о любви, не сводя ее к чистому морализму («приложите побольше усилий, чтобы вести себя именно так!»), так что в его гимне слышится нечто более удивительное и сильное. Все мы знаем, что просто призывать людей любить друг друга достаточно бесполезно. Да, очередной призыв к любви, терпению или прощению напоминает нам о наших обязанностях. Но когда мы думаем об этом как о нашем долге, мы вряд ли изменим свое поведение.

В главе 13 Первого послания к Коринфянам Павел утверждает, что любовь не есть наша обязанность, но наше предназначение. Это язык, которым говорил Иисус, а потому и мы призваны говорить таким языком, чтобы разговаривать с Ним. Это пища будущего Божьего мира, и нам надо научиться различать ее вкус уже здесь и сейчас. Это песнь, написанная Богом, которую будет петь все Его творение, и мы призваны разучить ноты и прорепетировать ее уже сейчас, чтобы быть готовыми к тому моменту, как дирижер взмахнет палочкой. Это жизнь воскресения, и воскресший Иисус призывает нас начать жить так с Ним и ради Него прямо сейчас. Суть этой поразительной надежды — любовь: когда люди в подлинном смысле лелеют ту надежду, что соответствует воскресению, они обретают способность любить по–новому. Можно сказать и так: когда люди живут такой любовью, их надежда возрастает.

Именно это стоит за евангельской заповедью о прощении — что, разумеется, имеет прямое отношение и к прощению долгов, о чем я уже говорил раньше. Прощение нельзя понимать как «правило нравственности», которому сопутствуют определенные санкции. Бог не опирается на подобные абстрактные правила или принципы. Прощение — это путь жизни, Божий путь жизни, Божий путь к жизни; если человек закрывает сердце для прощения — что же, значит, его сердце закрыто для прощения. Об этом говорит ужасающая притча в главе 18 Евангелия от Матфея, где рабу простили миллионный долг, а затем он потащил в суд такого же раба за долг копеечный. Если ты запер пианино, потому что не желаешь играть для других людей, может ли Бог сыграть музыку для тебя?

Вот почему в молитве мы говорим: «прости нам долги наши, как и мы простили должникам нашим». Это не сделка с Богом. Это факт жизни человека. Отказываясь прощать, мы отказываемся от некоего глубинного измерения своего бытия — причем именно в этом измерении мы можем принять прощение от Бога. И то же самое измерение позволяет нам переживать подлинную радость и подлинную скорбь. Любовь все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит.

Конечно, когда Бог в нашем не достигшем полноты мире кротко предлагает нам прощение или призывает нас прощать, мы можем чувствовать страх или даже угрозу. Но, предлагая нам принимать и давать прощение, Бог не угрожает нам, не хочет нас напугать. Бог в своей кроткой любви желает освободить нас из тюрьмы, в которой мы оказались, — в тюрьме, где мы лишены милосердия, потому что и сами не принимаем прощения, и не прощаем другим. Пред Ним мы похожи на испуганную птичку, которая сжимается от страха. Мы боимся, что жесткие требования нас раздавят. Но если мы, наконец, сдаемся — когда Он делает наше положение безвыходным, а затем берет нас в Свою руку, — мы с удивлением открываем, что эта рука бесконечно милосердна и что Бог пожелал лишь выпустить нас из тюрьмы, освободить, чтобы мы стали такими, какими были задуманы. Но затем, когда мы вылетели на солнечный свет, как мы можем не предложить тот же дар свободы, дар прощения тем, кто нас окружает? Вот что такое воскресение, ставшее молитвой, прощением и оставлением долгов, ставшее любовью. Оно всегда нас поражает и наполняет надеждой, оно постоянно приходит к нам из Божьего будущего, чтобы претворить нас в людей, через которых Бог может продолжать свои деяния в мире.

Вместо эпилога:

Две пасхальные проповеди[264]

Если бы я страдал склонностью заключать пари, я бы поставил немалые деньги на то, что вы могли услышать в церкви на пасхальной службе во время проповеди. Есть два основных варианта.

Пастор по прозвищу Прямолинейный страстно верит в такие вещи, как телесное воскресение Иисуса, пустая гробница, ангелы и подобные сверхъестественные явления. И на каждую Пасху он клеймит порочных либералов — не в последнюю очередь своего соседа и коллегу пастора Джереми, которого прозвали Сладкогласным: эти люди, говорит Прямолинейный, не желают признать правоту Библии и что Бог действительно творит чудеса, а потому не верят, что Иисус — что доказывают две приведенные выше истины — действительно воскрес. Иногда он использует трюки, чтобы убедить прихожан в том, что хотя свидетели и рассказывают невероятные истории, они говорят истину: так, однажды он съел нарцисс перед своей аудиторией[265].

Пастор Прямолинейный ссылается на слова старинных гимнов: «Вы спросите: откуда я знаю, что Он жив? Он живет в моем сердце!» Да, Иисус воистину восстал из мертвых, и потому он жив и мы можем его познать.

Переходя же к вопросу «что из этого следует?», пастор не теряет пыла. Воистину существует жизнь после смерти! Иисус ушел приготовить нам место на небесах! В ином блаженном мире, наполненном славой, нас ожидает спасение. В конце концов, по словам Павла, мы «граждане небес», так что когда–нибудь мы расстанемся с этим порочным миром и наши души всегда будут жить на небе. Там мы снова воссоединимся с теми, кого мы любили (не кажется ли вам, что стоило бы придумать для этого выражение или хотя бы клише получше?). Мы станем участниками жизни Нового Иерусалима. «Тут я временный гость, а затем наверх, о Агнец Божий, ввысь я отправлюсь». «И склонятся наши венцы пред Тобою, и мы, изумленные, будем Тебя любить и прославлять».

Увы: пастор Прямолинейный упустил из виду самую суть. В его словах немало истины, но в основном это не та истина, которую стремились передать другим те, от кого дошла до нас весть о воскресении Христа.

Неподалеку, подкрепив свои силы шампанским после ночной пасхальной службы («Почему бы не отметить окончание Великого поста подобающим образом, даже если сам этот пост носил, так сказать, достаточно случайный характер?»), свою прекрасную проповедь произносит пастор Сладкогласный. Разумеется, все мы понимаем, что грубый, поверхностный смысл этих событий не соответствует реальному замыслу тех, кто их описал в Новом Завете. Современная наука доказала, что чудес не бывает и мертвые не воскресают. И в самом деле, можно ли представить себе Бога, который вмешивается в историю только однократно, чтобы спасти одного–единственного любимца, но который стоит в сторонке и бездействует в разгар холокоста? Верить в такие банальные, такие вульгарные, такие… бездуховные вещи, как пустой гроб и телесное воскресение, — это противоречит здравому смыслу. Это означало бы (как, разумеется, думает его приятель, пастор Прямолинейный, да благословит Бог его фундаментализм), что христианство превосходит все прочие религии, но мы знаем, что Бог обладает радикальной терпимостью, так что все религии, все вероисповедания, любого рода мировоззрения могут быть одинаково прекрасными путями к богопознанию.