Лилит несколько минут молчит.
- И в чем же выгода? – она хмурится.
- Возможность контролировать сенат, - произношу я в пространство,- Фракция перворожденных не может принимать самостоятельные решения и департамент полностью перешел сенатору, отцу это не нравится.
- Почему?
- Если сенатор решит отменить действующий законопроект, то департаменту придется ликвидировать регламент «Золотой крови».
Мы встречаемся глазами. Ночь стирает границы. И ощущение скорой смерти, тоже.
- Перед самым вылетом был объявлен «Оранжевый код», - заставляю вытолкать из себя часть правды.
- Мятеж? – выдавливает из себя Лилит и я устало киваю, - И насколько всё плохо?
- Советники ни за что не допустят войны, - заледеневшими губами отвечаю я, -
- Что ты имеешь в виду? – со страхом спрашивает она.
Я открываю рот, кажется, слова застревают у меня в горле.
- Все силы бросят, чтобы подавить бунты.
- Разве карантинные зоны не очищают?
У меня возникает иррациональное ощущение, что Лилит хочет добавить что-то еще. Но почему-то молчит. Смотрит на меня внимательно. Почти не мигая
- Вроде того, - я мрачно усмехаюсь, - Но недовольных становится все больше не только в карантинных зонах…
Она дергается.
- Под куполом?
Киваю головой.
- Ты спрашивала почему нас никто не ищет? Думаю, кто-то очень не хочет, чтобы стена пала, - едва слышно добавляю я, - Покушение было слишком хорошо спланировано.
Моим собственным отцом.
- Диверсия, - выдыхает Лилит, - Гибель такой золотой пары отвлечет… - она резко замолкает.
Я озадаченно хмурюсь и ощущаю, как ее тело рядом со мной напрягается.
- Что ты не договариваешь? - я всматриваюсь в ее зрачки, в полумраке они кажутся огромными.
В воздухе быстро тают облачка пара от нашего дыхания и я выжидающе смотрю на нее.
- Мне просто в очередной раз не повезло, - безрадостно отвечает Лилит, - Хочешь верь, хочешь нет, - я издаю нечто похожее на смешок, - Я не имею к взрыву никакого отношения.
Разве? Разве мы все не связаны вместе?
- Ты не похожа на того, кому нечего скрывать, - в моем голосе нет прежней злости, только невыразимая усталость. Мне вдруг отчаянно хочется забыться. Ничего не помнить и не знать.
- Измененные не всегда могут делать то, что им хочется.
- Так же, как и аристократы, - ей нечего возразить и Лилит замолкает.
Ветер снаружи стихает и где-то вдалеке отчетливо слышно, как сходит камнепад, их глухие удары похожие на гром, разносятся в горах.
Лилит прячет лицо в коленях.
- Кто такая Самара? – неожиданно для себя спрашиваю я.
Воздух резко вырывается из ее легких.
- Откуда ты о ней знаешь? – напряженно переспрашивает она, не поднимая головы.
- Ты звала ее, когда я тебя нашел, - отвечаю я, - Если не хочешь, можешь не отвечать.
- Она мне почти, как сестра, - сухо говорит Лилит, - Ей недавно исполнилось тринадцать.
- Где она?
Лилит глубоко вздыхает, прежде, чем сказать и прожигает меня взглядом.
Дерьмо…
- Ее забрали у меня.
- Забрали? – эхом повторяю я.
- Да, - она быстро стирает с ресниц выступившие слезы, - У нее воспаление легких, и наши врачеватели ничем не могли ей помочь, - почувствовав мой настойчивый взгляд, Лилит поднимает голову, - Аристократы обрекли ее на мучительную смерть.
- Прости…
- Прости и всё? – она уже не скрывает своей ненависти, - Это так легко работает? – отодвигается от меня, - На что ты вообще надеешься, что мы возьмемся сейчас за руки и поговорим по душам?
Именно этого она от меня и ждала, разве нет? Дрожь постепенно прекращается, будто я постепенно привыкаю к холоду и мне становится с каждой минутой всё теплее. Я словно выхожу за пределы собственного тела и парю в воздухе.
- Не знаю, - с тяжелым вздохом произношу я, - Я просто не хочу, чтобы ты думала обо мне, как о совершенном.
Стараюсь не шевелиться. До встречи с Данте, я не задумывался о жизни за стеной. Все события произошли чересчур стремительно: ритуал, встреча с сопротивлением, возлагающим на меня большие надежды, существование загадочного чипа, который разыскивают оба мира...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А как я должна думать? - Лилит вызывающе вздергивает подбородок, встречаясь со мной глазами.
- Как о человеке, наверное, - отрешенно отвечаю я и не выдержав, первый опускаю глаза.
Никто больше не называет людей людьми и мы это знаем.
- Каждый из нас давно перестал им быть. Эти слова кружатся в моей голове, как брошенные кем-то бумажные самолетики.
Не человек, тогда, кто?
Чудовище.
Глава 41
Лилит
Тоскливый вой пробивается сквозь сон и я слышу чей-то мужской голос прямо в своей голове.
- Вставай, - шепчет он, словно хочет предупредить меня о чем-то, но я сопротивляюсь, уплывая туда, где безопасно, уютно и наконец-то тепло.
Мне снится Самара, как мы играем с ней во дворе. Я помогаю ей строить замок из глины. Мне так жарко, что я снимаю с себя кофту и щурюсь от яркого солнца.
- Тебе нужно встать, - я хмурюсь и перестаю лепить шпиль для башни,- Немедленно просыпайся! – вой перерастает в отчаянный вопль и я разлепляю веки.
Свет. Белизна. Холод.
Я лежу на боку, натянув на себя край одеяла. Мысленно приказываю себе пошевелить руками. Ладонь тянется вверх. Мои пальцы касаются ледяной поверхности камня. У меня быстро колотится сердце и я напряженно прислушиваюсь.
Ничего.
Только свист ветра снаружи.
Неужели показалось?
Нет.
Я точно знаю, что это было.
Облизываю замерзшие губы и упершись рукой, пытаюсь подняться. Напрягаю мышцы пресса. Моё окоченевшее тело не слушается. Оно как чужое. Не моё. От холода, моя кровь перестает циркулировать по жилам.
Как долго мы спали?
На лбу выступает липкий пот.
Достаточно, чтобы отрубиться до утра.
Я стряхиваю с себя остатки липкой паутины сна.
- Москвин… - шепчу я, и медленно поворачиваюсь к нему, - …ты слышал вой? – он не отвечает, свернувшись в комок, лежит неподвижно, из-под вязаной темно-синей шапки торчит заледенелая челка и падает на лицо.
«Если уснем, то больше не проснемся» - всплывает в памяти.
Я подползаю к нему и непослушными руками хватаю за широкие плечи, пытаясь встряхнуть. Но в перчатках пальцы почти не двигаются и я не могу.
- Просыпайся, Москвин, - яростно шиплю я, - Просыпайся же, черт возьми, - мне всё-таки удается его перевернуть на спину и я наклоняюсь к нему всё ниже. Я беззвучно молюсь почувствовать его дыхание и практически касаюсь губами его губ.
Он открывает глаза и несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Меня будто пригвоздили к месту и я не шевелюсь.
- Что ты делаешь? – хриплым ото сна голосом интересуется он.
- Пытаюсь тебя разбудить, - тихо отвечаю я, радужка его глаз приобретает фантастический оттенок морской волны.
- А я подумал, ты хочешь меня поцеловать, - сонно отзывается Макс и мой взгляд помимо воли опускается к его губам.
Он улыбается и я чувствую, как мои щеки начинают гореть и это приводит меня в чувство.
- И в мыслях не было, - едва слышно фыркаю я, но так ли это или я хочу так думать? – Ты не отвечал и я подумала… - не закончив фразы, я убираю свои руки и отодвигаюсь от него, испытывая облегчение, что с ним всё в порядке.
Что с нами всё в порядке.
Мы могли бы не проснуться. Могли бы остаться здесь навечно.
- Мне показалось, что я всего на минуту закрыл глаза, - он трет лицо обеими руками, окончательно просыпаясь, - Твою мать…
- Ага, - я киваю, и опускаю голову, лишь бы не смотреть на него, - Я услышала вой и…- я делаю паузу, не решаясь рассказать ему о голосе в своей голове и отыскиваю бутылку с водой, - … думаю, волк спас нам жизнь, - мои пальцы сжимаются на пластмассовой поверхности.