Читать интересную книгу "'Фантастика 2025-52'. Компиляция. Книги 1-20 - Борис Владимирович Романовский"

принадлежал к прекрасной половине человечества, а в бухгалтерии и секретариате все труженики такие, как попадал под обстрел женских глаз сильнее, чем волк, выскочивший на поле перед десятком охотников. Не гарантирую, что каждая отдалась бы прямо на рабочем столе, не забываем, в СССР секса нет, но взгляды ловил на себе столь пламенные, что, сорвись единожды, верность супруге мог бы хранить только изредка.

Клянусь: ни с кем, ни разу, хоть свербело очень. Я слишком заметен. На триста процентов уверен, что «осчастливленная» моим вниманием уж таким успехом да похвалилась бы. И для семьи, и для намеченных великих дел мне стоило оставаться незапятнанным.

Что-то во мне повторяло: ты – избранный, раз удостоился (по-моему, вряд ли заслужено) повторить подвиг Гагарина. Эта странная ответственность давила. Зачастую отказывал себе в мелких радостях, по-прежнему практически не употреблял спиртного, в отличие от того же Титова, получившего партийный разнос за безобразия в румынской командировке.

Он честно признался, что во время суточного полёта чувствовал себя отвратительно. Поскольку у меня ничего подобного не наблюдалось в силу краткосрочности пребывания на орбите, моё состояние сочли нормой, его – патологией. Следовательно, герой и всё такое, но к дальнейшим миссиям в космос негоден. Несложно догадаться, что перестал соблюдать режим. Из отряда космонавтов не отчислялся, но даже дублёром его бы уже никто не назначил. Соответственно, на всякие приглашения и торжественные встречи с тружениками и труженицами ездил постоянно, не отказываясь от чарки за своё здоровье и успехи космонавтики.

В конце августа, когда данные о послеполётном состоянии здоровья Титова были изучены и обобщены, Королёв устроил мне очередной сеанс откровений. Его обычный скепсис дошёл до какой-то экстремальной точки.

- Юра! Ты как думаешь, мы в тупике? Ну не сможет человек долго находиться на орбите. А ты: «Луна-а»…

- Ничего подобного. Мы, приматы, миллионы лет привыкали жить в гравитации. Дайте человеческому организму четыре-пять дней адаптироваться к невесомости. Вы же знаете мои предчувствия, а это к тому же основано на собственном опыте и ощущениях.

- Меня не поймут. Тут едва сутки вытерпел…

- Готов лететь на неделю. Вы же знаете, я не прекращал тренировки. Если датчики не покажут стабилизации состояния, через трое суток дадите команду на спуск.

- И мы получим уникального единственного, переносящего космос… Нет уж!

- Тогда форсируем одновременный полёт Нелюбова и Николаева. Лучше сразу троих, с Поповичем, как хочет Хрущёв.

Изменение ракетной политики позволило использовать все заготовки для баллистических ракет на базе «семёрки» на нужды исследования космоса. Даже экземпляры, стоящие на боевом дежурстве в РВСН, мы надеялись вскоре использовать для запуска беспилотных аппаратов. Я надеялся, что моё вмешательство сделает старты чаще. Поскольку военное министерство имело свои амбициозные планы, их «зениты» уходили в зенит, прошу простить мой французский, тоже несколько чаще – уже два спутника-шпиона во второй половине шестьдесят первого года, один, правда, неудачный из-за разгонного блока.

Хуже, чем с ракетой, а над ней работали уже много лет, дело обстояло с кораблём, его бортовыми системами. Я замёрз в тайге, а Титов на орбите, потому что из-за неисправности системы терморегуляции два вентилятора охлаждения крутились на полную. Температура опустилась до десяти градусов, вроде бы и не мороз, но для неподвижно лежащего и не особо тепло одетого – существенно. Теперь члены отряда космонавтов де-факто сами испытывали улучшения, потому что изменённые блоки устанавливались на макете в НИИ, и мы сами залезали внутрь, закупоривая люк, чтоб убедиться: теперь работает или всё осталось как раньше, я куковал внутри спускаемого аппарата не меньше других.

Моё исчезновение из поля зрения масс-медиа, особенно на фоне мелькающего везде и всюду Титова, породило немало слухов, ехидных комментариев в западной прессе, а также лавину писем в ЦК КПСС. Поэтому, забив на собственное распоряжение, Хрущёв семнадцатого октября появился в только что сданном Кремлёвском дворце съездов, заказав сопровождение в виде обоих летавших в космос – меня вместе с Титовым. Сиял, растягивая жабий рот в радостной улыбке. Иностранные гости из братских коммунистических партий тискали ему руку, потом нам с коллегой, и мне почему-то показалось, что космонавтам досталось больше сердечности. Никита Сергеевич, похоже, не слишком пользовался популярностью. По уважительной причине: из-за отсутствия той самой популярности.

Оттепель заканчивалась или даже закончилась. Совнархозы и прочие экономические новшества не принесли ожидаемых результатов. Неожиданные виражи хрущёвской политики не вызывали аплодисментов, он слышал смешки за спиной и требовал у Шелепина, которого сам же наставлял о необходимости преодоления наследия сталинского НКВД-КГБ, вычислять, преследовать и сажать рассказывающих про генсека анекдоты.

К съезду, парадному и показушному мероприятию, Хрущёв приберёг две заготовки: демонстрацию космических достижений и эпохальное заверение построить коммунизм уже к восьмидесятому году.

«Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Более чем оптимистическое обещание обрело конкретный и невыполнимый срок.

Пока он чувствовал себя победителем, лидером в плюсе. Я же не вполне знал, как к нему относиться. Да, освободил страну от культа личности Сталина, но настолько неуклюже, что разрушил часть идеологической конструкции СССР, рассорил нас с китайцами и албанцами. Согласен, своевременно начал реформу колоссального военного монстра, но так, что под нож пошли нужные виды вооружений, а средства тратились настолько неэффективно, что кошмар. Укротил и обуздал госбезопасность и милицию, но затем снова начал закручивать гайки.

Подытожу. Он был крайне неудачным высшим руководителем СССР. Такого отношения и заслуживает.

Я отсидел положенные дни, слопал энное количество икры и дорогой рыбы в буфете, лизал (не пил) коньяк с самыми различными деятелями, уклонялся от разговоров про космос и в последний день слинял, оставив Титова нести бремя космической славы одному. Первый совместный полёт двух «Востоков» был запланирован на декабрь, он предусматривал некоторые орбитальные маневры и сближение до расстояния прямой видимости. Активный корабль, на котором должен был лететь Нелюбов, довольно существенно отличался от «Восток-1» и «Восток-2». Все, причастные к его подготовке, трудились как проклятые.

Никита Сергеевич жаждал «удивить мир» ещё раз, а мы рвали жилы ради дороги на Луну. Поплатились: Николаев спустился за Уралом сразу после старта, чудом выжив после отказа техники. Нелюбов провёл на низкой орбите более пяти суток, маневрировал в гордом одиночестве, главное, доказал, что описанное Титовым временное ухудшение самочувствия не столь существенно и без следа исчезает на четвёртый день. Он отвязывался и плавал, если так можно описать перемещение в крайне тесной кабине, сообщал в ЦУП, насколько ему комфортно в космосе.

Хрущёв негодовал. Он по-прежнему настаивал на задаче «удивлять», пятисуточный рекорд пребывания на орбите его не