— Значит… ты отдашь Греаль мне, а не Левке?
— Зачем он тебе?
— Послушай, ты!.. — психанул граф и остановил машину. — Хватит воспитывать из меня хорошего мальчика! Левка мессия, а не я. Все знают! И нечего делать вид, что я вам всем дорог! Нечего изображать, как вы любите меня, потому что это смешно. Хочешь, скажу, что я буду делать с Греалем? Переиграю финал, получу салатницу и посажу в нее жопой каждого, кто скажет, что у меня кривая подача!
— Что потом?
— Не твое дело! И не лезь в мою жизнь, потому что она тебе безразлична!
— Но я хочу знать, как ты распорядишься миром, который получишь.
Эрнест уронил голову на руль и расплакался.
— Если б ты знал, как я одинок… Если б ты только мог почувствовать это! Когда я получу Греаль, то начну жизнь сначала. Я так хочу… так мечтаю просто пожить. Ты ведь знаешь, что такое быть сиротой. Должен понимать меня лучше других, а вместо этого издеваешься!..
— Ну, перестань…
— Хочу быть маленьким и тупым! Хочу, чтоб мама кормила меня с ложечки, чтоб сестры играли со мной… Алиска рассказывала, как мечтала о брате, которого возьмет с собой на рыбалку. Я хочу на рыбалку! — рыдал граф. — Хочу пять минут своей жизни побыть ребенком, вот и все, чего я хочу!
— Все нормально, малыш…
— Ты же знаешь…
— Знаю: Левка мессия, а ты раздолбай, каких свет не видел. Знаю, что человечество от тебя ничего хорошего не дождется. И о том, что твои амбиции простираются не дальше салатницы, тоже знаю. Но для того, чтобы получить Греаль, ты должен убить меня.
— Чего? — граф поднял на Оскара глаза, наполненные слезами.
— Чтобы получить прибор в окончательной сборке, а не анклав в мире хаоса, который получили рогачевские дольменологи. Сможешь меня убить — ключ твой. Ну?.. Чего смотришь?
— Убить?.. Может просто набить тебе морду?
— У сакральных игр свои правила. Они не меняются по ходу турнира.
— Я мог бы убить тебя просто так. Я готов был тебя убить…
— Убей просто так.
— Не… Папаша расстроится, а ему нельзя волноваться.
— Тогда утри сопли и усвой себе навсегда: пока я жив, Греаль подчиняется только мне, а я не знаю, что делать. Я физик, поэтому никогда не стану Господом Богом. А если стану Богом, то перестану быть физиком, и мне не будет подчиняться даже телефонная трубка.
Грустная Юля ходила по дому, уставленному цветами, как по кладбищу. Цветами, похожими на звериные пасти с языками, закрученными игривым барашком. Каждый день сестры Боровские приносили из школы букеты, а Юля ставила их в вазы на подоконники. Оскар сидел у окна и наблюдал, как дождик моросит по пустому корту. Как валяется посреди двора опрокинутая скамейка, как судейская вышка покосилась оттого, что кто-то неудачно на нее лез. Он не заметил, как многолюдный дом стал пустым. Просто люди вдруг перестали ходить по комнатам. Оскар поймал себя на том, что не помнит, кто эти люди, и не знает, куда они делись: кто поехал в магазин за сосисками, а кто уже объелся сосисок и пошел показываться врачу. Чем больше Оскар раскладывал по полочкам этот мир, тем меньше его понимал, тем меньше смысла находил в поведении тех, с кем прожил целую жизнь.
— Дождик пошел, — заметила Юля. — Специально к твоему возвращению. Сколько лет здесь не было никакого дождика…
— Сколько времени меня не было? — спросил Оскар, и девушка растерялась.
Она отчаянно вспоминала что-то важное, даже подсчитывала что-то в уме. Потом вдруг потеряла мысль.
— Сначала мы думали, с тобой приступ случился в городе. Думали, пришельцы тебя забрали, как Сотника. Или эвакуатор увез. Боже мой, мы столько всего передумали в эти дни. Женя сказал, что знает, как лечить тебя от приступов головокружения.
— Женя — хороший человек, — сказал вдруг Оскар, неожиданно для себя. Сказал, словно эта фраза была положена ему на язык мимо воли. Словно она должна была стать ключевой в судьбе персонажей иной реальности.
— Да, — согласилась Юля. — Женя — очень хороший человек. Лучше, чем многие из тех, кого я встречала. И нечего улыбаться. Будешь пить кофе?.. А пиво? Мы достали несколько банок для ритуала. Подумали, вдруг холодное пиво приманит тебя домой. Женя выменял его на витамины… — добавила девушка с некоторым смущением. — Интермедовские витамины сейчас дефицит. Если узнают, его отчислят из института. И вообще… не смотри на меня так, а то я уйду.
— Я хочу написать письмо, — сказал Оскар. — Принеси бумагу с конвертом.
— В Лондон? Валерьяну Романовичу? Наконец-то он будет счастлив. Только ничего не пиши про нас. Пообещай, что ничего не напишешь.
— Не бойся, Юлька. Я же вернулся. Ты ведь никогда ничего не боялась… Обещаю, что теперь все будет хорошо. Поверь… Если ты еще веришь мне так, как раньше. Поверь и ступай по своим делам. Нечего меня охранять.
— Я обещала Жене, что не отойду от тебя до его возвращения. К тому же у нас отменили лекции. Зачет по квантовой физике сдали только три человека с потока. Ректорат собирался по этому поводу. Решили, что продолжать занятия смысла нет. Тех, кто сдал, перевели на индивидуальное обучение.
— А ты?
— Я не пошла. Просто перенервничала и решила, что мне и так ловить нечего, а уж на нервах я просто чокнусь от этих кварков.
— Поди, попробуй. Сдашь обязательно.
— Почему ты так думаешь?
— Поверь мне, Юлька, эту мутную физику невозможно знать, потому что человечество не создало инструментов для ее познания. Эту физику бесполезно учить, потому что она каждый раз преподносит сюрпризы. Природа нашего выдуманного мира пока еще не познала сама себя для того, чтобы поделиться информацией с человеком. Не надо ее понимать. Ее надо однажды почувствовать, и кварки сами встанут в систему, сами подскажут ответы.
— Если хочешь, я поеду прямо сейчас, — сказала Юля, немного подумав.
— Хочу. Ты собирайся, а я спущусь, попрошу Эрнеста тебя отвезти.
— Я еще не разучилась водить машину.
— Я запрещаю тебе садиться за руль.
— Но, почему?
— Потому что мне нельзя волноваться.
Когда Оскар вернулся в комнату, Юля стояла у залитого дождем окна, над букетом цветов, похожих на звериные пасти.
— Дождик пошел, — сказала она. — Специально к твоему возвращению. Здесь много лет уже не было никакого дождя. Мы думали, с тобой приступ случился в городе. Думали, пришельцы тебя забрали, как Сотника. Или эвакуатор увез. Боже мой, мы столько всего передумали за эти дни…
— Юлька… Я знаю, о чем ты думаешь. Но тебе пора на занятия.
— Я обещала Жене, что не отойду от тебя до его возвращения.
— Поезжай. А вечером ты вернешься и увидишь, что жизнь изменилась к лучшему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});