— Что случилось? В чём дело, любовь моя?… Что с тобой?… Чем я могу служить тебе?…
Но Таня, с наполненными безумным счастьем глазами, не дав ему говорить, захватив губы в плен, ворвалась в его рот поцелуем. А потом выбухнула восторгом:
— Можешь, можешь… В сущности, я совсем немного знаю о таких вещах, но полагаю, что у нас всё будет чудесно…
Барон бросил взгляд на её невменяемое от счастья лицо и, наконец, сообразил о чём речь. Неприятные мысли проносились одна за другой в его испуганной голове. Но он воспринял эту обескураживающую её выходку с заметным самообладанием.
— Не надо торопиться, любовь моя, с выводами… Мы обсудим это в более спокойной обстановке.
— Серж, нет, нет, ты ничего не понял, — в новом порыве страсти бросилась она к нему.
— Ты с ума сошла, — вырвался из её объятий он. — Мы ж договорились, я не уступлю. Марш на свою кровать.
Но Таня засмеялась и, сбросив одеяло, прильнула к нему вновь. Её горячая и чистосердечная речь полилась на него водопадом:
— Серж, нам очень повезло, что я встретила её. Ты можешь любить меня совершенно безбоязненно. Лишь один запрет существует для тебя. Ты не должен прикасаться ко мне, будучи на четырёх ногах, то есть доберманом. От человека рождается человек, сказала мне она. Серж, очнись. Проклятие оборотня действует только для доберманов. Я хочу, чтоб ты любил меня и не ходил больше в тот дом. Или ты совсем не хочешь меня?!
Обалдевший от такого натиска барон тёр виски.
— Я- я в растерянности, — запинался он, бросая взгляд на её лицо. — Ты меня совсем с ума свела. Что твой маленький язычок такое болтает, и с каких источников ты такое путаное объяснение взяла на вооружение? — отстранившись от её горячего шёпота, пришёл в себя он, пытаясь удержать её руки на безопасном расстоянии от себя и не смотреть на голое тело жены.
Таня, захлёбываясь от восторга, объясняла:
— Мне чудная старушка у церкви сказала, я её не спрашивала, она сама сказала и тут же исчезла. Клянусь тебе Серж, так и было. Что ж ты за Фома неверующий такой. Она так слово в слово и сказала. Серж, я тебя так ждала. Я хочу быть твоей немедленно.
Таня впервые видела его таким неуравновешенным и даже злым. Разговор пошёл не по тому руслу, что мыслился ей: думала, обрадуется, расспросит, расцелует…
— Ты сама это придумала, — заявил он. — Я же предупреждал, что будет не легко. Я не знаю, что делать с тобой. Мне невыносима сама мысль, но раз ты так хочешь, давай, я куплю тебе любовника…
Лучше бы он этого ей не говорил!
— Серж, что ты говоришь… Как гадко. Я хочу быть только с тобой, и мы можем быть счастливы вместе. Прекрати упрямство. — Она, воспользовавшись его промедлением, прижалась вновь к его сильному телу, осыпав поцелуями.
— Я всё вам, сударыня сказал!.. — отрезал он, рассматривая свои ногти и делая вид, что он всецело поглощён именно этим занятием. — В чём дело?
— Осмелюсь сказать…То есть вы были так любезны, что сказали… Как вы добры… — совершенно запутавшись жалобно усмехнулась она. — Вы так добры!
Если б знал этот ребёнок, как он изнемогает от любви к ней. Но не может, не может он себе позволить того, что хочет получить от него она. Собрав все силы, он еле выбрался из того огня. Оттолкнув её, Серж ушёл, изо всех сил хлопнув дверью. Её состояние бурной радости вмиг сменило отчаяние.
Глава 30
Ох эти страдания от непонимания и обид… Много слёз она пролила из-за его упрямства и той несчастной глупости, которая сделала невозможным их счастье. Таня понимала его простую правду. Она всё время знала, что нельзя им жить как все. Она смирилась с этим и не одного разу не пожалела о браке с ним. Не подумала о том, что с кем-то другим она могла быть счастливее. Он был для неё всем и она согласна была терпеть, но после той встречи в церкви… Всё изменилось. Нет, жаловаться не на что. К тому же он относится к ней с нежностью, привязанностью. Она в ответ платила ему тем же, проявляла понимание, но она не знала того, что сказала странная нищенка в церкви. Сейчас просто исчезла причина уклоняться им обоим от исполнения супружеского долга и быть несчастными и его упорство не оправдано и не объяснимо. Она досадуя плавала в догадках. А что если он тяготится их браком, который ему приносит только хлопоты, а не истинное счастье. Голову, наполняя и бурля, взрывали всевозможные мысли. «Почти всегда в каждой своей неприятности и дури бывает человек виноват сам, хотя вытащить такое признание из людей непросто», — горюя, думала Таня. Проплакав до утра, она, воспользовавшись его отсутствием, занялась предоставляющейся возможностью сделать необходимые приготовления. Она решила уехать. Пока в своё имение. Княжна со всхлипами собрала кое- какие вещи и вызвала Митрича. Тот явился по первому зову и видя её возбуждение, тихо спросил:- «Чем я могу вам быть полезным, княжна?» Не объясняясь, попросила Митрича голосом, который не мог быть более несчастным и жалобным, отвезти её в поместье. Митрич, решив, что что-то молодые не поделили, ни о чём не спрашивал. Поссорятся, помирятся. Эка беда. Ведь их отношения были такими замечательными. Побудет несколько дней на свежем воздухе. Это поможет забыть обиду. Она спросила его сколько ему понадобиться, чтоб приготовить экипаж. Ей хотелось как можно быстрее, пока не появился барон, уехать. Митрич заверил, что время не будит слишком долгим. Когда день едва благословился, съехали со двора, отправляясь в дорогу. Она с тоской оглянулась: «Прочь от сил, которые так сговорились против её счастья». По дороге пыталась смотреть в окно, но попался худой и длинный, как жердь мужик, стегающий с особым остервенением норовистую лошадь, та никак не хотела везти телегу со скарбом, и желание пропало даже на это. Таня задёрнула шторку и принялась страдать. Лето было в разгаре, цвела, купая проезжающих по ней в медовом аромате, липовая аллея. Дворня радостно встретила Митрича и забегала, суетясь по приезду хозяйки, спешно устраивая её в доме. Митрич ни о чём не спрашивал, хотя, видя её красные от слёз и бессонницы глаза, начал переживать. Она проплакала всю дорогу, а то по его понятиям уже не может быть мелкой ссорой. Не было покоя и за барона. Во-первых, тот остался без его помощи. Во-вторых, он боялся, как бы Серж чего не натворил сгоряча. Получается, оба стали дороги и за обоих болела душа сейчас у Митрича. Но с разговором не лез, ждал, когда княжна сама захочет поговорить. А она, упав на кровать, уснула почти мёртвым сном.
Румяным яблочком отпылал по-летнему жаркий закат. На макушки деревьев садилось уставшее солнце, а она так и не отняла от подушки головы. Нянька княжны, оставшаяся жить после её возвращение в город здесь, несколько раз подходила, прислушиваясь к дыханию и поднимая веко, шептала, осеняя себя крестом: «Кажись жива!» В себя пришла только на следующий день, тогда же и вышла в сад к незнающему куда себя деть от беспокойства садовнику. Тихо подсела к Митричу на лавочку и, уткнувшись в плечо, заплакала. Митрич, принявший было решение не вмешиваться, не выдержал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});