– Он никогда не пожелал бы, чтобы мы жили в нищете, – сердито заявила Талли и хотела было продолжить, но Фелисити, строго покачав головой, ее остановила.
– Нет-нет, мисс Талли, но я блюститель закона и никогда не пойду против желаний, высказанных моим клиентом.
– Вы получили какие-нибудь вести от нашего отца? – спросила Фелисити, потому что только этим можно было бы объяснить внезапную перемену в поведении поверенного.
– Не совсем так… – сказал он, но не успел продолжить, так как в это мгновение в комнату вплыла Джамилла. Она была все еще в утреннем дезабилье: поверх ночной сорочки – произведения искусства из черного кружева, шелка и атласа – был накинут просторный капот, отделанный мехом.
– Дорогие мои, вот вы где! И уже принимаете гостей! – Она окинула взглядом мистера Эллиота и, судя по всему, его простой, но хорошего покроя сюртук, туго накрахмаленный белый галстук и начищенные до блеска сапоги произвели на нее благоприятное впечатление, потому что она улыбнулась той самой манящей улыбкой, которая причинила непоправимый ущерб не только браку Наполеона.
Мистер Эллиот вскочил и отвесил весьма изысканный поклон.
Кто бы мог подумать, что этот напыщенный крючкотвор обладает подобным искусством?
Ко всему тому мистер Эллиот был человеком обеспеченным, а одного этого было достаточно, чтобы Джамилла проявила к нему милостивое отношение.
– Принцесса Джамилла, – сказал он, – для меня большая честь увидеть вас снова, да еще так скоро.
– Снова? Так вы знаете нашу нянюшку? – спросила Фелисити.
– Нянюшку? – Мистер Эллиот снял очки и протер их, прежде чем еще раз взглянуть на эту роскошную экзотическую леди.
– Это скорее ласковое прозвище, а не профессия, – сказала Джамилла и, взяв поверенного за предплечье, усадила его рядом с собой на кушетку. – Но вы говорили что-то о нашей предыдущей встрече…
– Я знаю, что вы не ожидали увидеть меня снова, но мне хотелось убедиться, что вы одобряете то, как я выполнил ваши требования относительно этих молодых леди. Штат прислуги, а теперь вот я привез аккредитивы…
– Аккредитивы? – Джамилла подвинулась ближе. – Я, кажется, знаю, что это такое, хотя мой английский не всегда безупречен. Их используют для покупок в магазинах?
– Именно так, – сказал он ей, высвобождая свою руку из хватки Джамиллы и разглаживая помятый рукав. Он достал пачку документов. – Вот они. Они касаются и финансовых вопросов, и укомплектования штата обслуживающего персонала. Надеюсь, вы найдете их в полном порядке. – Однако, вместо того чтобы показать их Джамилле, он передал их Фелисити, хотя и чуть помедлил, прежде чем выпустить их из рук.
Заметив, с какой неохотой он расстается с документами, она вдруг поняла причину.
– Вы разблокировали деньги нашего отца!
У него нервно задергалось веко.
– Да, – сказал он, промокая взмокший лоб носовым платком, который вытащил из жилетного кармана.
– Вы хотите сказать, что мы теперь имеем доступ к нашим деньгам? – спросила Талли.
У него снова задергался глаз, но он ответил:
– Да. Надеюсь, вы найдете сумму более чем достаточной.
Фелисити перелистала документы, которые в конце концов оказались в ее руках, и поняла, что в их распоряжение передавалось все то, что всего две недели назад Элиот поклялся не отдавать им до совершеннолетия и пока они не наберутся ума-разума, да и то только через его труп.
Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она вернула ему документы.
– Я этому не верю.
– Герцогиня, не будь дурочкой, – прошипела ее сестра и схватила документы, в которых заключалась их свобода, пока мистер Эллиот не оправился от какого-то помешательства, вызвавшего в нем столь чудесную перемену.
– Чем вызвана такая перемена настроения, сэр? – спросила Фелисити.
– Гм-м… У меня был неожиданный посетитель. – Он взглянул на Джамиллу, и его взгляд скользнул от ее сильно накрашенных глаз к ложбинке между грудями, оказавшейся как раз на уровне его носа. – И когда они… я хотел сказать, когда принцесса обратилась к моему чувству чести…
«Что за чушь он несет?» – подумала Фелисити, пытаясь сообразить, кто бы мог воспользоваться своим могуществом и влиянием, чтобы заставить поверенного разблокировать их деньги. Она поднялась с места и подошла к окну, увидев, как к дому подъезжают телеги, груженные мебелью, коврами и коробками. Если добавить прибывших утром слуг и провизию, которую начали доставлять еще на рассвете, то всему этому напрашивалось единственное объяснение.
Человеком, который мог сотворить такое чудо, был Холлиндрейк!
Но как мог герцог узнать об их финансовых проблемах?
– …а потом принцесса поведала мне об ужасных условиях, в которых вам приходится жить, и я, имея ее гарантию в виде имения вашего отца на случай перерасхода средств…
– О, Джамилла, ты сделала это для нас? – воскликнула Талли, бросаясь к бывшей нянюшке и обнимая ее, как дорогую близкую родственницу.
– Да, дорогие. Все это моих рук дело, – сказала эта леди, улыбаясь мистеру Эллиоту, как старому другу.
Фелисити закусила губу. Очевидно, Джамилла понятия не имела о том, что означает «гарантия в виде имения вашего отца». Потому что, знай она, что это такое, она не стремилась бы с такой готовностью пользоваться кредитом.
Поскольку Пиппин, Талли и Фелисити не относились к числу тех людей, которые смотрят дареному коню в зубы, они немедленно приступили к работе, заказывая платья и до позднего вечера делая покупки.
Каково же было их удивление, когда они неожиданно столкнулись с Тэтчером. Талли и Пиппин благоразумно ретировались, оставив сестру наедине с ним.
– Как ни странно, но мы получили деньги, – сообщила Фелисити после взаимных приветствий. – По словам мистера Эллиота, это произошло благодаря Джамилле.
Тэтчер скрестил на груди руки и внимательно посмотрел на Фелисити:
– Вы ему не верите?
– Я верю тому, что у нас есть деньги, но тому, что мы получили их благодаря Джамилле… Такому вздору может поверить разве что круглый дурак. – Она чуть помедлила и решила проверить свою теорию. – Талли и Пиппин думают, что это сделали вы.
Он взглянул на ее сестру и кузину, потом снова перевел взгляд на нее.
– А вы не считаете меня способным на такой поступок?
– Зачем бы вам делать это? Теперь я смогу бывать в обществе и встретиться с…
– И встретиться со своим герцогом, как положено герцогине, которой вы когда-нибудь станете, – сказал он, придвигаясь ближе, чтобы взять ее за руку. Она заменила свои красные шерстяные варежки красивыми кожаными перчатками, но, по правде говоря, простые варежки, связанные тетушкой Минти, были значительно теплее, чем элегантные перчатки, которые были на ней сейчас, так же как мозолистые широкие руки Тэтчера были теплее и мужественнее, чем руки изнеженные, не знающие физического труда. Нет уж, избалованным светским щеголем его не назовешь.