утерпела, прямо в троллейбусе стала листать толстую книгу, письма одинокого несчастного гения к брату. Много иллюстраций и среди них… бросило в жар … что-то очень знакомое! А-а! Это же было, было и в моей жизни! Когда? Где? Вспышка дэжавю на мгновение унесла меня в каменный дворик, по периметру которого вдоль высокого забора друг за дружкой шагают закутанные крест-накрест в серые шерстяные платки дети. Я среди них. Цепочку нельзя разрывать. Держусь за подол идущего впереди ребёнка, идущий сзади также держит меня. В углу двора стоят воспитательницы в шубах. Они курят папиросы и весело о чём-то болтают. Но нами владеет сковывающий тело страх, ибо знаем — споткнись кто-нибудь, и злой взгляд сразу обнаружит виновного. Вот такая ассоциация, вызванная маленькой иллюстрацией картины Ван Гога «Прогулка заключённых».
НОВАЯ ПОСЫЛКА
— Помню, мамочка, помню, — говорю я глядя на хлопнувшую дверь, — Вот Бабунечка приедет в отпуск со своего винного завода, тогда посмотрим…. Тогда мы с ней будем всегда вместе. Она не бросит меня «на призвол судьбы», и я уже никогда не смогу пропадать.
Придвинув табуретку к окну, я залезаю на подоконник и с завистью наблюдаю, как хлопцы гоняют по двору большие колёса, подцепив их на длинные кочерёжки из толстой проволоки. Это их последнее увлечение, которое придумал отчим Толика. Хлопцы рыскали по всем развалкам в поисках поломанных велосипедных колёс. Почти в каждом разрушенном доме они находили никому уже ненужный искорёженный бомбёжкой велосипед. Тащили его во двор, и добрый дядя Коля снимал с велосипеда колёса, срезал острым ножом с колёс резиновые покрышки, плоскогубцами превращал изогнутые колёса в абсолютно правильные кольца. Покрышки он относил своему другу инвалиду. Тот работал в сапожной мастерской, ему нужна была резина заклеивать дырки в галошах. Там же, на развалках домов находили и куски арматуры, которые в мощных руках дяди Коли превращались в причудливо изогнутые кочерги — ими хлопцы подцепляли снизу колёса и наперегонки гоняли их по всему двору. Вот и сейчас с весёлым криком, под звонкий стук колёс о камни двора хлопцы носятся как угорелые. За ними радостно повизгивая, бегает Найда, пытаясь ухватить кого-нибудь из них за пятку. Значит, Найда не пропала, и я стала мечтать, как переманю её на свою сторону, и она будет так же бегать за мной, как сейчас за хлопцами.
Вскоре я увидела маму, входящую с улицы во двор. Она тащит большущую коробку, перевязанную верёвкой, подталкивая эту коробку коленом. Я слезла с подоконника и с предвкушением нового развлечения побежала навстречу маме.
— Кирпичи они туда положили, что ли, эти американцы, — задыхаясь, говорила мама, — Надеюсь, что в коробке нужные зимние вещи. Полинка вся изрыдалась, когда обнаружила в своей посылке стоптанные мужские ботинки 46-го размера и старый прикроватный коврик. Красивый конечно, но слегка потёртый и на фиг ей не нужный!
Когда мама, водрузив посылку на стол, стала ножом отковыривать парафин, чтоб вскрыть её, у меня от волнения даже кости в запястьях зачесались, что в последнее время случалось со мной редко.
Итак, сначала сильно завоняло нафталином. Потом мама извлекла из коробки кусок тонкой полупрозрачной и приятно шуршащей бумаги в сиреневый цветочек. Бумагу я мысленно сразу присвоила себе. На самом верху под бумагой лежала соломенная шляпа с огромными полями, словно крышка покрывающими содержимое посылки. На шляпе неизвестный мне цветок необъятных размеров, похожий на подсолнух розового цвета, пристёгнутый булавкой. Мама повертела шляпу в руках, затем шляпа полетела через её плечо в угол и спланировала прямо на ведро с водой, стоящее в углу на табуретке. Я тут же прыгнула спасать шляпу, она мне очень понравилась. Потом появился свёрток в такой же бумаге с сиреневыми цветочками. Когда мама развернула бумагу, я не поняла, что это.
— О! Какой шик! Как они угадали, что мне с моей худобой и костлявостью к зиме просто необходим именно этот розовый атласный «корсэт»? — мама просто задыхалась от негодования, — Прекрасная, качественная, но абсолютно бесполезная вещь!!! — досада просто захлёстывала маму.
И «корсэт», я ещё не знала его предназначенья, полетел через мамино плечо в тот же угол, что и шляпа. Я как дрессированная собачонка успела перехватить его на лету, как и шляпу, прежде чем он упал в ведро. Дело в том, что эта вещь тоже мне очень понравилась, и я многие годы играла с ней, разглядывая блестящие металлические крючочки и петельки, шёлковые розовые шнурки изящного плетения, поражалась упругости косточек, невидимо вшитых в атласную ткань «корсэта». Кстати, через много лет, когда я уже училась в школе, «корсэт» неожиданно выручил маму. Она поехала на курорт в Сочи подлечить свои «натруженные связки» на Мацесте. А вернулась, по выражению Радибоги, «кругленькой пышечкой». Себе и всем она очень нравилась, но вскоре заподозрила, что влезть в костюм Флореллы в «Учителе танцев» не сможет. За несколько дней оставшегося отпуска похудеть не успеет! И тут мама вспомнила про «корсэт»! Она стала нервно рыться в моём ящике с игрушками. Этот ящик каждый раз при уборке квартиры мама угрожала вынести на сметник. Слава богу, не вынесла. Ха-ха — иногда хорошо, когда её «руки не доходят». Грязный, замусляканный «корсэт» был извлечён со дна ящика. Фигура была спасена. Платье Флореллы застегнулось! Правда, мама жаловалась, что петь было невыносимо трудно, дыхание не набиралось в стиснутую грудь, и ноты тянулись недолго, особенно высокие. Легенда о «корсэте» долго жила в нашей памяти. И самое интересное из биографии «корсэта» это то, что он был совсем не американский, а французский. Об этом поведала чёрная косточка китового уса, вылезшая из потрёпанного «корсэта», когда мама играла юбилейный трёхсотый «Учитель танцев». Прочная ткань «корсэта» протёрлась, косточка вылезла и впилась маме в ребро. Починить «корсэт» взялся главный бутафор театра. Он и обнаружил на косточке клеймо какого-то известного французского дома моды. В театре окрестили этот корсет «корсэтом-путешественником», который через материки попал в маленький украинский городок и спас провинциальную артистку.
Потом из коробки появился чёрный, бархатный берет и белые лайковые перчатки выше локтя. Берет и перчатки мама сразу натянула на себя и, по-моему, осталась довольна, взглянув в зеркало, стоящее на подоконнике.
— И как они не догадались положить сюда ещё котиковое манто? Очень подошло бы к этим белоснежным перчаткам! — продолжала ехидничать мама.
Не снимая перчаток и берета,