– Жаль, я так не умею ходить, – пролепетала Люда, с восхищением глядя Надежде вслед.
– Все ты умеешь, родная! – У Фадеева слезы на глаза навернулись: совсем он в этой тюрьме расклеился. – Ты самая лучшая.
Людочка посмотрела на него с благодарностью, положив ладони мужу на плечи.
– Как ты похудел, – сочувствие заставило ее голос сорваться, – как осунулся!
– Ничего-о-о, – он обнял ее за талию, – ты это исправишь.
– Конечно, – она подняла к нему лицо, – конечно…
Только нетерпение Гордона, который неделикатно хлопал дверцей своего «Мерседеса», стараясь привлечь к себе внимание, заставило их прервать поцелуй – такой долгожданный и такой новый. Михаил Вячеславович, не в силах выпустить Люду из рук, обнял ее за талию и подвел к машине.
– Куда мы едем? – по-английски спросил он.
– Подвезу вас до отеля, – сообщил адвокат тоном великого одолжения, – по дороге можете задавать любые вопросы. Ведь вам интересно?
– Что? – растворившись в сильных эмоциях, Михаил Вячеславович сразу не понял. А пока садился в машину, и вовсе забыл о словах адвоката.
– Кто вас подставил, уважаемый мистер Фадеев!
Михаил Вячеславович вздрогнул и посмотрел на Гордона с болью.
– Я, я старался не думать, – проговорил он.
– Напрасно, – тоном гуру заявил Гордон, – все было намеренно. Показания тайки очень подробны.
– И кто он?
– Вот! – Гордон, давно ждавший этого вопроса, торжественно передал Фадееву распечатанный конверт, – составили фоторобот.
Михаил Вячеславович извлек лист бумаги формата A4 и застыл, пораженный. Прямо на него смотрел черно-белый портрет Максима Ларина.
– Не может быть, – пробормотал он, – зачем?!
– В данном случае – не «зачем», а «почему», – наставительно произнес Гордон, получая немыслимое наслаждение от роли учителя, – потому что в мире есть зависть. Ненависть, злость.
– Но это бессмысленно!
– Человек, поддавшись эмоциям, не помнит о смысле, – Гордон вздохнул.
– Его посадили?
– Нет.
– Успел вернуться в Россию?
– Как вам сказать, – снова произнес адвокат и отвел взгляд, – спросите ваших друзей. Они знают больше.
Остаток дороги они провели в молчании. Фадеев инстинктивно не выпускал из своих рук ладоней жены и думал о странностях жизни.
Неужели Максим Ларин? Ему и в голову не могло такое прийти! Сколько гневных мыслей он истратил на Надю, сидя в тюрьме, и только в конце начал подозревать, что виновен совсем другой человек. Расчетливый и жестокий. И надо же было такому случиться, чтобы им оказался коллега: человек из авиации. Вот от таких Лариных – обиженных и беспринципных – в российском небе все беды!
Фадеев с удивлением почувствовал, что буря самых страшных эмоций, которую он испытывал в Клонг Прайм к человеку, упекшему его за решетку, прошла. Ему не хотелось мстить. Он оставил того себя, измученного невзгодами и яростью, в прошлом. Значение имело лишь то, что ждало его впереди, а ловить преступников и сажать их по тюрьмам – задача других людей.
Машина затормозила у Mariotte. Михаил Вячеславович вежливо попрощался с Гордоном, который выглядел растерянным и даже немного обиженным: не ожидал он, что Фадеев с таким спокойствием примет новость об источнике собственных бед! Сколько сил и мастерства понадобилось Патрику, чтобы раскрутить весь клубок и вытащить клиента из тюрьмы в рекордные сроки! А он – как ни в чем не бывало.
Фадеев вышел из машины, подал руку жене, и они направились к входу в отель. А Гордон все смотрел им вслед и не переставал удивляться странностям русских: из ада в рай, и никаких особых эмоций! Только в глубине души он завидовал удачам в любви этого пилота, которые так и не выпали на его собственную долю…
Михаил Вячеславович, улыбаясь, шел за Людмилой следом и думал о том, как она изменилась. Раньше он заправлял в их жизни всем, а вот теперь Людочка стала ему говорить, что делать: сначала принять душ, потом переодеться, потом пойти в ресторан, где она заказала столик. Там их уже ждали Даша с Кириллом, у которых, с ее слов, было, что рассказать. Фадеев не возражал. Даже не стал упоминать вслух о том, что она в своих планах забыла о самом важном. Ребята пусть пока подождут.
Минут через сорок Михаил Вячеславович, ощущавший себя самым счастливым человеком на свете, надевал чистые брюки, которые были ему теперь велики. Ничего, ремень для чего-то ж придумали! Зато каким наслаждением было это прикосновение свежеотутюженной ткани к телу, как радостно было снова чувствовать себя человеком! Людочка, не дыша, смотрела на мужа, и в ее голубых глазах читалось столько преданности, столько любви, что Фадеев, старый дурак, готов был расплакаться, как ребенок.
В ресторане, куда они спустились с Людой, держась, словно молодожены, за руки, витали дивные запахи, и у Михаила Вячеславовича закружилась голова. Как он раньше-то этого не замечал? Много чего не чувствовал, не видел, не слышал! Не умел в каждом миге ощутить неповторимую радость жизни. Господи, как хорошо!
Кирилл Николаев и Даша поднялись им навстречу, и опытный глаз Фадеева сразу же уловил, как между ними все изменилось. Вот и славно – дай бог им счастья!
– Михаил Вячеславович! – Дашенька бросилась к нему на шею, обняла и почему-то расплакалась.
– Ну что ты, – успокаивал он, – все хорошо. Красота ты моя…
Даша подняла на него виноватые, красные от слез глаза и, как маленькая, спрятала лицо в ладонях.
– Простите, – шептала она, – это я во всем… это из-за меня.
– Да что же ты говоришь такое? – изумился Фадеев и, усадив ее за стол, сам сел рядом.
– Ларин, – Даша не прекращала всхлипывать, – он все это, чтобы мне отомстить…
Фадеев уже перестал что-либо понимать. О чем она говорит?!
– Дашенька, – он погладил ее ласково по голове, – успокойся. Все в прошлом!
– Я вам должна рассказать. – Она утерла кулачками глаза и посмотрела серьезно.
– Если должна – рассказывай, – улыбнулся он.
– М-максим влюбился в м-меня, – Дашенька заторопилась, застревая в словах, – он-н хотел, чтобы я… чтобы тоже… а я не могла.
Она вздохнула с надрывом и остановилась, а Фадеев пытался сообразить, о чем она говорит. Запахи вокруг становились все сильнее, он уже ощущал себя пьяным от голода и ароматов.
– Люд, закажи что-нибудь, – жалобно попросил он жену.
– Я уже, – кивнула она, – сейчас принесут.
Лицо Людочки теперь тоже было печальным: таким же, как у Кирилла и как у Даши. Да что они тут, с ума все сошли, что ли?! Радоваться надо, что он из тюрьмы вышел, а не сырость слезную разводить!
– Даша, – Фадеев начал сердиться, – не говори ерунды! Ларин хотел подпортить репутацию нашей компании. Все! Понимаешь? Ты ни при чем. Я так и не понял что-то, его поймали?