Читать интересную книгу Останкинские истории (сборник) - Владимир Орлов

33

В театре трубач Тартаковер сообщил Данилову, что его ждет приятный сюрприз — галстук из Канады. При этом Тартаковер рассмеялся. Данилов уловил в его смехе ожидание некоего удовольствия.

Года два назад театр был на гастролях в Монреале. Оркестранты из местной оперы подружились с москвичами, а теперь трое из них приехали в Москву туристами, захотели встретиться со старыми знакомцами, привезли сувениры. Альтисты Монреаля передали с ними каждому из членов альтовой группы театра по галстуку. Стало быть, и Данилову приехал из Канады галстук. «А где он?» — спросил Данилов. Тут не только Тартаковер рассмеялся, но рассмеялись и другие музыканты, подошедшие к Данилову. Было видно, что в разговоре с ним они лишь продолжают забаву. А может быть, ждут от него каких-либо действий.

Вышло так. Монреальские музыканты пожелали с московскими коллегами тихо посидеть в дружеской беседе. Деятельный виолончелист Туруканов взялся устроить сидение за столом, пригласил монреальцев в свой дом, пообещал большой сбор, дружбу, музыку, закуску и прочее. Канадские друзья пришли, увидели дома у Туруканова двух скромных виолончелистов и его жену, скрипачку, были удивлены, от части раздосадованы. Посидев, ушли, сгрузив у Туруканова все сувениры. В том числе и галстуки для альтовой группы. «Так что же, — спросил Данилов, — к Туруканову идти?»

Тут все вокруг Данилова зашумели с возмущением. Оказывается, Туруканов и не собирался раздавать никаких галстуков. Туруканову из слов гостей якобы показалось, что все сувениры привезены именно ему и его жене, скрипачке. Кое-какие сувениры, в их числе — альбомы с видами провинции Квебек и баночки с канифолью, он отдал двум своим друзьям, виолончелистам, представлявшим на встрече с канадцами оркестр. Те рассчитывали на большее, обиделись на Туруканова, а еще серьезнее на его жадную жену, и рассказали обо всем в оркестре.

Минутами раньше Данилов не хотел идти к Туруканову, а теперь почувствовал, что пойдет.

Туруканов сидел сейчас в маленькой комнате, принимал профсоюзные взносы.

«Я к вам, Григорий Евгеньевич», — сказал Данилов. «Володенька, — сказал Туруканов, — у вас же за этот месяц заплачено…» «Разве? — удивился Данилов. — Но я к вам, Григорий Евгеньевич, по иной причине… Говорят, вы галстуки раздаете…» «Какие галстуки, помилуйте, Володенька?» — строго сказал Туруканов. «Канадские». «Какие канадские? — пожал плечами Туруканов. — Что за шутники послали вас ко мне?» Но было видно, что он смущен. «Мне неудобно говорить вам об этом, выходит, что я вымогаю у вас какой-то галстук, — сказал Данилов, — но и мне неловко, я встретил вчера альтиста Вернье из Монреаля, он между прочим спросил, как мне понравился переданный вами галстук…» Насчет встречи с альтистом Вернье Данилов от волнения приврал, но у Туруканова слова об этой встрече не вызвали сомнений. «Но, Володенька, — сказал Туруканов тихо, пряча глаза, — зачем вам галстук, вы ведь носите бабочки?» «Да, бабочки, — подтвердил Данилов. — Но я и костюмы надеваю. Однако разве тут в галстуке дело?» Туруканов молчал, бумаги оставил. «Нам надо спешить, — сказал Данилов, — давайте я возьму галстук и пойду…» «Нет здесь никаких галстуков! — чуть ли не плача произнес Туруканов. — Я не захватил… Может быть, ваш, Володенька, дома найдется…» «А это что у вас из пакета торчит?» — спросил Данилов, ощущая в себе бестактную напористость. «Где? Из какого пакета? Ах, из этого?» Из пакета, устроенного на стуле, ничего не торчало, но на красивой бумаге с цветочками имелись английские слова, возможно сообщавшие название галстучной фирмы. Туруканов стал объяснять Данилову, что это так, мелочи, их лично ему подарили канадские друзья, а он, от себя, намерен сделать приятное хорошим людям. «Кому?» — решительно сказал Данилов, будто пистолет в руке держал. Туруканов ответил. Имелись в виду один из дирижеров, концертмейстер, влиятельный общественник, словом, все полезные люди. Данилов сказал: «Не только ведь я галстук жду, но и вся альтовая группа». «Да что вы, Володя, — рассердился Туруканов. — Я, конечно, посмотрю дома, не оставили ли вам канадцы галстук, но уж от этих бредней об альтовой группе вы меня увольте… Да и что это за артисты, которые только о тряпках и думают… Вам я и вправду посмотрю…» Туруканов, видно, решил отделаться от бестактного альтиста, к тому же редактора стенной газеты «Камертон». Он открыл пакет и, покопавшись в нем, со вздохом потянул синий в белый горошек галстук, но галстук сразу не кончился, а оказался длинным, таким, будто бы имел продолжение в квартиру Турукановых на Сивцевом Вражке. Он как бы разросся, стал шириной в полметра и пошел пятнами, словно был сшит из цветных лоскутов. Отчетливо проглядывались на полотне галстука как бы вдавленные в него носовые платки, фотографии с видами провинции Квебек и реки Святого Лаврентия, пластинки и магнитофонные ленты, лезвия бритв, носки, дважды дамские колготы, одни в листочках, другие в черных сердцах. Туруканов потел, говорил в отчаянии: «Что же это? Откуда это?», пыхтел, однако вытягивал и вытягивал галстук, остановиться не мог. Лишь когда галстук занял чуть ли не полкомнаты, из пакета объявился его конец.

«Фу-ты! — расстроился Данилов. — Опять я сгоряча перестарался…» Туруканов же в испуге и растерянности ходил вдоль возникшего из пакета галстука, все желал дотронуться до странной и, возможно, бесполезной вещи, но и руку то и дело отдергивал от галстука, боясь обжечься. «Как же это? Откуда это?» — повторял он и с неким опасением взглядывал на Данилова.

Позвонил телефон. Туруканов не сразу поднял трубку, будто из трубки могло что-то выползти или выстрелить. Данилов тут же, хотя и стоял от телефона метрах в трех, услышал крик жены Туруканова. «Все улетело! — кричала она. — Улетело все!» «Что улетело?» — спрашивал Туруканов. «Все! Все! Все! Галстуки, пластинки, колготы, все!» — «Куда улетело?» — «Откуда я знаю, куда улетело! Куда-то! Сквозь стены! От нас!» «Успокойся, — говорил Туруканов, — вызови врача!» «Ты думаешь, врач все вернет?!»

Повесив трубку, Туруканов опять в испуге посмотрел на Данилова и пробормотал: «Как же это? Ведь этого не может быть! А? Как же это?» Данилов пожал плечами и вышел из комнаты. «Неужели взносы у меня действительно уплачены?» — опять удивился Данилов. Коллеги обступили его. «Есть у Туруканова один большой галстук, — сказал Данилов, — а обычных, выходит, что и нет…»

После репетиции альтист Чехонин спросил Данилова, отчего он не едет домой.

— Мне «Свадьбу» играть, — сказал Данилов.

— Да ты что? — удивился Чехонин. — Ты сегодня свободный. Я играю.

Данилов побежал к инспектору оркестра, выяснил, что две недели назад плохо изучил расписание. С ним и прежде случалось такое. Однажды за неявку на утренний «Золотой петушок» он получил выговор и не смог поехать на гастроли в Монголию. Теперь бы Данилову пуститься в Останкино, насладиться домашним уютом, поспать, но он после некоторых колебаний решил послушать «Свадьбу Фигаро» из зала. И когда стал слушать, понял, что он не знал как следует этой музыки! Был же случай у них в театре. Контрабасист, игравший в оркестре лет сорок и отправившийся на пенсию, достал по знакомству билеты на «Кармен», привел в театр внука. В первом же перерыве он прибежал в яму, чуть ли не закричал: «Музыка-то какая! Увертюра-то какая! Опера-то какая! Я-то всю жизнь думал, что в ней только пум-пум, а в ней, оказывается, и та-ра-ра-ра…» — и пропел тему тореадора. В яме Данилов играл «Свадьбу Фигаро» десятки раз, а из зала слушал ее впервые. Поначалу он сидел открыв рот, потом стал петь. Текст оперы он знал наизусть. Но Данилов не только пел, а и несколько раз, забывшись, обращался со словами: «Музыка-то какая! Ансамбль-то какой!» — к старичку, сидевшему прямо перед ним, при этом чуть ли не за плечо старичка хватался в восторге. Старичок поначалу смотрел на Данилова удивленно, потом стал сердиться, попросил Данилова помолчать, сказав, что люди на сцене поют лучше. Да и другие зрители из ложи с шиканьем оборачивались в сторону Данилова. Данилов смутился, пел он теперь про себя и оркестр поддерживал про себя, однако нет-нет, а срывался и чуть слышно звучал в ложе бенуара.

Оркестр моцартовским составом играл хорошо и без него, Данилова, да и можно ли было плохо играть эту музыку! В антрактах Данилов не ходил ни в яму, ни в буфеты, он не хотел спускаться в быт. Тихо сидел в ложе бенуара на гостевом стуле, устроенном ему капельдинером Риммой Васильевной. Весь был в Моцарте.

После третьего антракта он оконфузился. Он заснул и проспал минут пять. Лишь при звуках дивного голоса Керубино, не явившегося на военную службу, Данилов проснулся. Как он ругал себя! Но тут же себя и простил. Ну, заснул, ну что же делать-то? Ведь устает… Хоть бы отдохнуть недельки две. Покупаться бы в морских волнах.

— Молодой человек, — сказал старичок, сосед по ложе бенуара, — вы своим стоном мешаете слушать…