Сара еще больше напряглась всем телом от охватившего ее страха и больше уже не могла избавиться от него.
— Господи! Что же будет с нами, если они сюда ворвутся? Мой ребенок… они заберут его! — Роженица расплакалась и, не в силах сдержать стоны, начала метаться по кровати. Начался новый приступ, и впервые она закричала, судорожно хватая Китти за руку.
— Сара… Сара… я знаю, тебе больно, — старалась успокоить ее Китти. — Но попытайся все-таки… попытайся расслабиться, помоги ребенку выйти на свет! Больше ни о чем не думай. Обо всем позаботятся Роман с Калленом, другие мужчины… Они не позволят дикарям ворваться в форт!
— Ну-ка тужься, да посильнее, как я учила! — поощряла ее бабушка Хоукинс. — Если будешь тужиться, все быстро кончится.
Белый живот Сары весь покрылся складками, словно большой узел, завязанный где-то внизу. Под ее согнутыми в коленях ногами образовалось кровавое месиво. Между приступами схваток она вроде бы немного отдыхала, но то и дело дергалась, прислушиваясь к тому, что происходит во дворе форта.
— Роман… Я хочу видеть Романа! — За этими словами последовал пронзительный вопль. От нового приступа боли она вся скорчилась, лицо ее исказилось.
— Он скоро будет! — утешала ее Китти. — Сейчас он не может придти, но скоро будет… скоро… Сара.
— Тужься, тужься! — умоляла ее Ребекка.
Теперь приступы следовали один за другим, и Сара, выгибаясь всем телом, громко кричала. Китти молилась про себя, чтобы ее дикие вопли не услышал Роман. — Мы уже видим его головку! — поощрила она ее. — Еще совсем немножко…
Сара, полусидя на кровати, набрала полные легкие воздуха, еще раз натужилась… Пот ручьями стекал с ее лица. И вот с последней попыткой из нее выскользнул в потоке вод и крови младенец, угодив прямо в подставленные руки Китти. Заметив, что он чуть-чуть шевелится, бабушка Хоукинс взвизгнула от радости.
— У тебя девочка! — крикнула Китти Саре, которая безжизненно откинулась на подушку.
Напрягая шею, она глазами поискала ту, которую только что произвела на свет.
— Погоди, погоди, сейчас мы ее тебе покажем! Минутку…
Бабушка Хоукинс быстро перевернула младенца, держа его за пятки головой вниз, и звучно шлепнула по попке. Он глубоко задышал, чуть не задохнувшись от хлынувшей изо рта жидкости, и издал слабый крик. Положив девочку на выровнявшийся живот Сары, она ловко распутала пуповину и отрезала ее, потом передала ребенка Китти, которая отнесла его на стол, где они вымыли маленькое тельце и завернули в пеленки.
— Какая милая крошка… — сказала Ребекка.
— И в самом деле, — согласилась Элви, но лица их сразу же помрачнели, едва они увидели бледное личико несчастного ребенка, заметили, как он ртом хватает воздух: казалось, у него недостает сил, чтобы издавать даже самые слабые звуки, поэтому теперь он лежал молча.
— Ну-ка потрите его получше! — приказала бабушка Хоукинс, не отходя от Сары. Она бросала свои быстрые как у птицы взгляды в сторону ребенка. — Не бойтесь причинить ему вред. Нужно усилить его кровообращение.
Вооружившись чистой тряпкой, они энергично принялись растирать тельце, но девочка слабо на все это реагировала, а ее дыхание становилось все более частым и поверхностным.
— Боже мой! — шепотом молилась Китти, и ее слова слышали лишь две женщины рядом с ней. — Не дай умереть младенцу!
— Вытащите из моего мешка темную бутылочку. Попробуйте влить ей в рот хотя бы чайную ложечку. Только понемногу…
Китти бросилась выполнять очередное распоряжение старухи. Ей удалось влить несколько капель остро пахнущей жидкости, но она не заметила никакой реакции — у девочки лишь чуть приподнялась грудка, когда она их проглотила. Поперхнувшись, она начала дергать ручками, а через минуту замяукала как новорожденный котенок. На коже у нее появился ужасный восковой оттенок, и Китти в отчаянии наблюдала, как дыхание у ребенка становится все незаметнее. Наконец грудка ее в последний раз приподнялась и замерла.
Ребекка, посмотрев на бабушку Хоукинс, покачала головой.
— Принесите воды! — приказала старуха, помогая Саре избавиться от последа. — Горячей, из чайника, но только не кипяток. Просто теплой. И еще холодной. Вначале окуните ее в теплую, а потом в холодную… Посмотрим, может получится…
— Ну, как она там? — спросила Сара уже более уверенным высоким голосом. — Принеси ее мне, Китти! Прошу тебя.
— Сейчас… — ответила Китти. — Подожди немного…
Они налили в два больших чана воды — холодной и горячей — и быстро погрузили тельце младенца по самую шейку сначала в горячую воду, а потом в холодную. Не почувствовав никакой реакции, они повторили процедуру — в холодную… в горячую… в холодную…
— С ней что-то случилось! — закричала Сара, пытаясь слезть с кровати. Элви подбежала, чтобы помочь бабушке Хоукинс удержать ее. — Я сама о ней позабочусь! — Сара, плача, не прекращала попыток подняться.
Отчаявшаяся Китти вытащила из воды младенца и, стряхнув с него воду, снова положила на стол. Наклонившись над девочкой, она прильнула губами к ее маленькому ротику и начала вгонять в него воздух, пока ее не оттащила Ребекка.
— Бесполезно… — тихо сказала она, но ее слова все же донеслись до Сары.
И она, медленно опуская голову на подушку, раскрыла рот; крика ее не было слышно.
Женщины молча постояли несколько минут, не обращая внимания на тишину за стенами хижины. Потом бабушка Хоукинс снова склонилась над Сарой, остальные помогли ей привести ее в порядок. Китти осторожно вытерла младенца, с пронзительной печалью чувствуя, какой крохой она была и как была похожа на Сару: у девочки были такие же, как у нее, тонкие черты лица. Потом она завернула ее в чистую простыню, оставив лишь одно маленькое личико.
— Я хочу посмотреть на нее, — сказала Сара.
В ее дрожащем голосе звучали тоска и страшное изнеможение. Китти принесла свой скорбный маленький сверток и вложила его в руки Сары. Бабушка Хоукинс грустно покачивала головой с жиденькими седыми космами.
Роман, толкнув локтем дверь, остановился на пороге. Он глазами поискал Сару. Все тело его словно окаменело. Сара медленно повернула к нему голову. Волосы ее разметались по подушке, лицо было белым как простыня, и ее вид сильно испугал его. Она протянула к нему руку.
Китти стояла возле камина, помешивая попыхивающее содержимое железного горшка, свисающего над огнем. Она быстро вытерла руки о фартук.
— Я сейчас вернусь, — сказала она, переводя взгляд с Сары на Романа и обратно.
И мимо них выскользнула из комнаты.
Ребекка сообщила Роману обо всем совсем недавно. Она ждала, когда прекратится стрельба, когда индейцы, подобрав своих убитых, отойдут к Ежевичному кряжу и скроются в густом лесу. Как же неловко чувствовал он себя здесь, в этой комнате, сидя на краю кровати своей страдалицы-жены… Ему некуда было девать ноги, он не мог передать словами, что творилось в его душе… Наклонившись, он обнял Сару, нежно прижал ее к себе, а она, уткнувшись ему в грудь, зарыдала.