Выдувание дало таким образом полый внутри стеклянный цилиндр, закрытый с концов двумя круглыми крышками. Эти крышки отделили от цилиндра острой железной полоской, смоченной холодной водой. Той же полоской цилиндр разрезали по длине и после нового согревания, вернувшего ему вязкость, раскатали его на доске деревянным катком.
Так было изготовлено первое стекло. Для того, чтобы получить пятьдесят стёкол, пришлось пятьдесят раз повторить эту операцию.
Вскоре окна Гранитного дворца украсились, может быть, некрасивыми, но достаточно прозрачными стёклами.
Изготовление стеклянной посуды — стаканов и бутылей — было сущим пустяком по сравнению с изготовлением оконного стекла.
Впрочем, колонисты и не гнались за изяществом и довольствовались той формой, которая выдувалась на конце трубки.
Во время одной из экскурсий, предпринятых в лес Дальнего Запада Сайрусом Смитом и Гербертом, юноша открыл дерево, которое должно было внести существенное дополнение в пищу колонистов. Дерево было покрыто чешуйчатой корой, а листья испещрены параллельными тонкими жилками.
— Что это за дерево? — спросил инженер. — Оно напоминает пальму.
— Это саговая пальма, cycas revoluta, явнобрачное растение, — ответил юноша. — Я видел его изображение в нашей энциклопедии.
— Но я не вижу на нём плодов.
— Они и не нужны нам, мистер Сайрус, — ответил Герберт, — в самом стволе дерева содержится нечто вроде муки, измолотой самой природой.
— Значит, это хлебное дерево?
— Да.
— Дитя моё, — сказал инженер, — ты сделал очень важное открытие, если ты только не ошибся!
Но Герберт не ошибся. Разрубив ствол дерева, юный натуралист нашёл в середине его мучнистую белую ткань, пронизанную волокнами и разделённую на части волокнистыми же перегородками. Эта крахмалистая масса была пропитана горьковатым и неприятным по запаху соком, впрочем легко отделяющимся при отжиме. Мучнистая кашка саговой пальмы представляла собой превосходный питательный продукт.
Назавтра все колонисты отправились собирать этот продукт.
Пенкроф, день ото дня всё больше восхищавшийся своим островом, спросил по дороге инженера:
— Мистер Смит, как вы думаете, есть ли на свете острова для потерпевших крушение?
— Что вы хотите сказать, Пенкроф?
— Я спрашиваю, есть ли острова, специально приспособленные для потерпевших крушение, где всё сделано для того, чтобы несчастные потерпевшие чувствовали себя как дома?
— Возможно, что есть, — улыбаясь, ответил инженер.
— Не «возможно», а безусловно есть! — воскликнул Пенкроф. — И так же безусловно, что остров Линкольна — именно такой остров!
Колонисты возвратились в Гранитный дворец с большим запасом стволов хлебного дерева. Инженер устроил пресс для отжима сока от крахмалистой кашки, и вскоре в кладовой Гранитного дворца уже хранился порядочный запас муки, которая в руках Наба превращалась в пироги и пудинги.
Самки онагра и козы, содержавшиеся в корале, к этому времени стали давать много молока. Поэтому колонисты часто отправляли в кораль тележку, или, вернее, лёгкую двуколку, сооружённую взамен прежней неуклюжей махины. Когда очередь ехать выпадала Пенкрофу, он всегда брал с собой Юпа и поручал ему править онаграми. Обезьяна, щёлкая в воздухе кнутом, отлично справлялась и с этим делом.
Всё процветало на острове Линкольна, где колонисты жили уже больше года. Это служило частой темой вечерних бесед колонистов на веранде плоскогорья за чашкой кофе из ягод бузины, который подавал Юп.
В этот вечер, 1 апреля, колонисты случайно заговорили об уединённом положении острова Линкольна в Тихом океане.
— Кстати, Сайрус, не делали ли вы новых вычислений долготы и широты нашего острова с тех пор, как получили секстант? — спросил Гедеон Спилет.
— Нет, — ответил инженер.
— Я советовал бы сделать. Ведь старые ваши вычисления были произведены с помощью очень несовершенных инструментов.
— К чему это? — возразил Пенкроф. — По-моему, остров и так лежит очень хорошо.
— Не спорю, Пенкроф. Но ведь никогда не лишне знать точно, где находишься, а так как при помощи секстанта это очень легко установить…
— Вы совершенно правы, — сказал инженер. — Давно бы следовало сделать это, хотя я вполне уверен в том, что первое определение координат не очень далеко от истинного.
— Но, может быть, мы всё-таки значительно ближе к обитаемой земле, чем думали? — не сдавался журналист.
— Узнаем это завтра, — сказал инженер.
— А я полагаю, что остров и сейчас стоит на том месте, куда его поставил мистер Смит, — вмешался моряк, — если только он сам не сдвинулся с места.
— Посмотрим! — рассмеялся инженер.
Назавтра он вооружился секстантом и сделал новые вычисления координат острова. В первый раз он получил следующие приблизительные данные о местонахождении острова:
западная долгота — от 150 до 155°,
южная широта — от 30 до 35°.
Точное второе вычисление дало:
западная долгота — 150° 30',
южная широта — 34° 57'.
Таким образом, несмотря на несовершенство первых «приборов», Сайрус Смит в своих вычислениях ошибся меньше чем на 5°.
— А теперь, — сказал Гедеон Спилет, — посмотрим по карте, что за соседство у нашего острова!
Герберт принёс атлас и раскрыл его на карте Тихого океана. Инженер с циркулем в руках собрался уже нанести остров на карту, как вдруг циркуль задрожал в его руке и он воскликнул:
— Но ведь в этой части Тихого океана есть ещё один остров!
— Остров? — переспросил Пенкроф.
— Очевидно, это и есть наш остров? — сказал Гедеон Спилет.
— Нет, — ответил Сайрус Смит. — Этот остров расположен под ста пятьюдесятью тремя градусами долготы и тридцатью семью градусами и одиннадцатью минутами широты, то есть на два с половиной градуса западней и на два градуса южнее нашего острова.
— А как называется этот остров? — спросил Герберт.
— Остров Табор.
— Большой остров?
— Нет, крохотный клочок земли среди водной пустыни. Вероятно, на него никогда и не ступала нога человека.
— Что ж, в таком случае мы первые вступим на него, — сказал Пенкроф.
— Мы?
— Да, мистер Смит. Мы построим палубное судно, и я возьму на себя управление им. На каком расстоянии от острова Табор мы находимся?
— Примерно в ста пятидесяти милях, — ответил Сайрус Смит.
— Всего в ста пятидесяти милях? Это пустяки! При хорошем ветре это расстояние можно одолеть за двое суток!
— Но к чему это нам? — спросил журналист.
— Мало ли что может случиться… Надо посмотреть своими глазами.