— Это новое пальто? — спросила тетя, когда Ханна вошла в дом.
— Пальто? А, нет. Это Тери мне дала. Я его одолжила. Оно немного не по размеру, правда?
Ханна нервно хихикнула и попыталась натянуть пальто на живот.
— По мне, так это не твой стиль. Слишком ярко. Ты никогда так не одевалась, пока жила здесь.
— Да, наверное.
— Слишком красное.
Ханна сняла пальто и повесила его во встроенный в стену шкаф.
— Итак, как поживаешь? — осведомился Герб, чтобы заполнить неловкую паузу.
С чего бы ей начать? Как рассказать им о своей проблеме, чтобы они поняли? Естественно, что лучше не вдаваться в детали о докторе Йохансоне, Джудит Ковальски — Летиции Грин, ДНК и реликвиях, на которых была кровь Христа.
— Физически со мной все в порядке… Стала огромной, насколько это возможно, но чувствую себя хорошо… А что касается остального, э-э-э, не всегда легко жить с людьми, которых не знаешь… И я вот подумала, что мне нужна небольшая передышка… Поэтому, когда Тери пригласила меня в гости…
— А у Тери есть где спать? — перебила ее Рут.
— На кушетке.
— В твоем-то состоянии? — В Рут проснулась присущая ей вспыльчивость. — Это же смешно! Почему бы тебе не побыть у нас и не поспать в своей комнате?
— Я не знала, захотите ли вы меня принять. В любом случае я здесь ненадолго.
— Глупости. Это же твоя комната. И можешь ею пользоваться, пока ты здесь.
То, что она услышала от Рут, не очень-то походило на приглашение, но Ханна полагала, что это все, на что была способна ее тетя. Вероятно, Рут решила притвориться и вести себя так, как будто бы это обычное воскресенье и их неприятные разногласия остались в прошлом. Причем они оба пытались это сделать. Ханна улыбнулась: их попытки очень ее тронули.
— Налить тебе чаю? Тебе же можно чай, да?
— Да, пожалуйста.
— Тогда проходи в кухню.
— Ханна, только не говори, что уже забыла, где у нас кухня, — пошутил Герб.
В кухне, сидя за столом, попивая чай и уплетая сладкие рулеты, они разговорились. Герб и Рут слушали ее рассказы об Ист-Эктоне, отце Джимми и церкви, а Ханна слушала их — о новых соседях через два дома, которые покрасили стены дома в цвет яиц американского дрозда (конечно, девушка его заметила, когда к ним ехала), и о том, как все соседи были этим недовольны.
Рут сказала по секрету, что в последнее время ее подводят ноги, но доктора никак не могут найти причину. Герб тут же заявил, что она вообще должна благодарить судьбу за то, что ей их еще не отрезали.
О ребенке не говорили, но Ханна не обижалась. Рано или поздно им придется затронуть эту тему. А пока что она наслаждалась забытым ощущением уюта, которое начало возвращаться к ней в этом доме. Оно исходило отовсюду, даже от Рут и Герба! Ханна попыталась понять причину. Детство ее никак нельзя назвать счастливым, и ей было трудно делать вид, будто ее и родственников связывают тесные семейные узы.
Но они были ее семьей, как ни крути, а здесь — ее дом. И вряд ли теперь что-то можно было изменить. Накопленные воспоминания никому не принадлежат и не подчиняются ничьей воле. Даже если навсегда порвать с прошлым, как она это, наверное, сделала, нельзя притворяться, что его вообще не существовало. Рут и Герб были частью ее, а она — частью их. Возможно, и они наконец-то это поняли. Возможно, когда она от них уехала, они почувствовали внутри себя пустоту, и поэтому ее возвращение — если проблема действительно заключалась в этом — не стало для них всех столь тяжелым испытанием, как она его себе представляла.
— Ты выглядишь усталой, Ханна, — заметила Рут. — Может, поднимешься к себе в комнату и немного вздремнешь перед ужином? Должна признаться, ты застала нас врасплох, но я уверена, что к этому времени мы сумеем раздобыть что-нибудь приличное. Что ты сейчас ешь? Я имею в виду ребенка.
Вот оно! Рут даже о ребенке заговорила.
— Нет, тетя Рут, — ответила она. — Я съем все, что ты приготовишь.
Ее комната осталась такой же, какой она ее покинула. Плюшевый пингвин по-прежнему сидел на своей жердочке у окна, а у кровати лежали книжки в мягком переплете, которые она читала прошлой зимой. Ящики комода, из которых она все забрала, до сих пор оставались ничем не заполненными, например елочными игрушками или старыми номерами «Нэшинал Джеогрэфик».
Неужели они ждали ее все это время?
Ханна легла на кровать и потонула в ее мягкости, наслаждаясь долгожданным ощущением покоя. Последние двадцать четыре часа нервы у нее были на пределе, все тело, отвыкшее за эти месяцы от более-менее продолжительных нагрузок, болело. Стараясь не думать о генетике и замыслах сумасшедших, она сосредоточилась на том, как ей было сейчас хорошо в этой кровати, которая верой и правдой служила многие годы.
Казалось, что она до сих пор чувствовала здесь присутствие матери, тихо поющей нежным голосом: «Баю-баюшки-баю, не ложись на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок».
Неожиданно Ханну поглотил глубокий сон и у нее возникло ощущение, будто она падает в бездонную пропасть.
Ее мать все еще была рядом и монотонно пела ей колыбельную, но затем ее голос стал отдаляться и уже звучал из соседней комнаты, за окном, во дворе: «Баю-баюшки-баю, не ложись на краю… Баю-баюшки-баю, не ложись на краю…» Голос, от которого она всегда незаметно засыпала, был такой приятный, как мелодия из музыкальной шкатулки.
Потом образ матери исчез, а на ее месте появились Джолин, Маршалл и доктор Йохансон. Они стояли у ее кровати, смотрели на нее и улыбались. На руках у Маршалла теперь не было красных перчаток. Он сменил их на белые. Нет, это были медицинские перчатки. И они были на руках не у Маршалла, а у доктора Йохансона. Что он делает в ее сне?
Ханна попыталась позвать маму, но ее губы не смогли издать даже шепота, хотя она тщательно выговорила каждое слово. Ей нужно только махнуть рукой, и мама сразу же появится здесь и спасет ее. Но ее руки неподвижно лежали на кровати, настолько тяжелые, словно их залили бетоном.
«Баю-баюшки-баю… не ложись на краю… придет серенький волчок и укусит за бочок…»
Колыбельная была так далеко, что казалась ей всего лишь слабым звоночком. Но затем ее слова в один миг изменились:
«Баю-баюшки-баю… держите руки на краю… придется немного потерпеть… Это должно ее вырубить…»
Она в больнице? Ханна попыталась заглянуть за спины смотрящих на нее людей, чтобы ответить на свой вопрос, и увидела, что в комнате находятся еще люди. Дядя Герб! И тетя Рут рядом. Лицо тети Рут искажено гневом, каким оно всегда и было, а в глазах читается укор. Это была старая Рут, а не та, что была с ней почти добра сегодня. Что здесь происходит?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});