Сражение при Кунерсдорфе. Типичным для характеристики тактики прусской и русской армий является сражение под Кунерсдорфом 12-го августа 1759 г. Русская армия к которой присоединился австрийский корпус Лаудона, всего 53 тысячи, плюс 16 тысяч нерегулярных войск, в первых числах августа собралась у Франкфурта, на правом берегу Одера, и расположилась здесь укрепленным лагерем. Правый фланг был на холме с еврейским кладбищем, центр — на Шпитцберге, левый фланг — на Мюльберге. Мюльберг отделялся от Шпитцберга оврагом Кугрунд. 8 дней находились русские на этой позиции и прикрыли свой фронт ретраншаментом, усиленным засеками, который образовывал загиб на Мюльберге. Австрийцы стояли, в резерве за правым крылом, тыл прикрывали болота, шедшие к Одеру.
Фридрих сосредоточил к Мюльрозе 37 тысяч пехоты и 13 тысяч кавалерии — силы почти равные русско-австрийской регулярной армии. Наполеон, который имел в виду исключительно сражение и искал только в решительной победе успешного конца войны, обеспечил бы себе, вероятно, численное превосходство, притянув заслоны, оставленные отстаивать Силезию и Саксонию. Но Фридрих вел борьбу на измор, потеря провинции для него была опаснее тактической неудачи, только однажды, под Прагой в 1757 г., он находился в более выгодных численных условиях, чем теперь; он решил атаковать. Нанесение решительного удара возможно было бы, если бы удалось отрезать сообщения русской армии и атаковать ее с востока. Фридрих Великий произвел личную рекогносцировку с высот левого берега Одера, у Лебуса, сколько-нибудь удовлетворительной карты у него не было, он спутался в определении местных предметов, на которые открывался его кругозор, доверился показаниям местного жителя и пришел к убеждению, что русская армия стоит фронтом на северо-запад, к болотам Одера[186].
Фридрих Великий решил переправить армию через Одер у Герица, в переходе ниже Франкфурта обойти русских с востока, ударить на них с тыла и опрокинуть в Одер. Выполнение этого плана вывело прусскую армию, описавшую почти полный круг, на фронт неподвижно стоявших русских. Так как пруды и буераки грозили разорвать наступление пруссаков на две части и создать два очага боев, что было противно стремлению Фридриха маневрировать всей армией совокупно, то он решил сосредоточить все силы на атаке Мюльберга — севернее полосы прудов, тянущейся от Кунерсдорфа. Против остального русского фронта не направлялось какого-либо связывающего наступления. Молодые полки русского обсервационного корпуса, занимавшие Мюльберг, оказались не в состоянии выдержать решительной атаки пруссаков[187]. Мюльберг был взят пруссаками, и Фридрих стремился, как и под Лейтеном, развить свой успех, прокатив свои войска вдоль русского фронта. Но у Салтыкова центр и правое крыло, никем не связанные, представляли огромный резерв. Упорный бой за Кугрунд пруссакам не удался: атака за Шпитцберг была отбита, русская артиллерия жестоко косила столпившуюся на Мюльберге прусскую армию, началась контратака русских, паника охватила прусские ряды. В отчаянии, Фридрих приказал Зейдлицу вести в атаку массу конницы. Зейдлиц видел безнадежность атаки по пересеченной местности на расположенного за укреплениями врага, но по повторному приказу бросил свои эскадроны в атаку. Они были отбиты огнем, русская и австрийская кавалерии перешли в контратаку; прусская армия, бросив артиллерию и обозы, в полном беспорядке бежала и рассеялась. Вечером Фридрих из 50-тысячной армии смог собрать только 10 тысяч, считая в том числе 7 тысяч, оставленных у Герица на мостах через Одер; через несколько дней удалось собрать до 31 тысячи. Потери пруссаков, таким образом, около 19 тысяч, русских и австрийцев — до 17 тысяч.
Чертеж № 19. Сражение при Кунерсдорфе 12/VIII–1759 г.
Пруссаки понесли решительное поражение. По замечанию Клаузевица, Фридрих Великий под Кунерсдорфом запутался в сетях собственного косого боевого порядка. Удар на левый русский фланг в одну точку, поскольку он не вызвал крушения всего русского боевого порядка, поставил пруссаков в очень трудное положение, скомкав их фронт, сосредоточив всю пехоту на тесном пространстве Мюльберга и лишив их маневроспособности.
В этом сражении обращает на себя внимание сверхфилософское равнодушие Салтыкова к кружащейся около него прусской армии, пассивное сидение русских на удобно (сразу тылом к неприятелю) выбранной позиции, крепкая их тактическая выдержка, ошибка столь опытного полководца, как Фридрих, при рекогносцировке неприятельского расположения, наконец, крайняя зависимость линейного боевого порядка от местных условий, заставившая Фридриха сузить участок атаки.
Беренхорст — сын Леопольда Дессау, знаменитого воспитателя и вождя прусской пехоты, адъютант Фридриха Великого — бросил военную службу, так как не смог вытерпеть презрительного отношения короля к своей свите. Ему принадлежит глубокая критика Фридриховского военного искусства.
Беренхорст совершенно игнорировал геометрическую часть военного искусства и сосредоточил все внимание на моральных силах, на человеческом сердце. Ему принадлежит самая строгая критика парадной стороны прусской армии, которая ослепляла столь многих. Маневренное искусство пруссаков иллюзорно — в нем нет ничего, применимого для серьезной боевой работы, оно вызывает крохоборчество (микрологию), боязливость, служебное рабство и военную грубость. Мелочность, лихорадка деталей владеют прусской армией. Здесь ценят ничтожные подробности обучения, если только они даются с большим трудом. Оберманевристы играют в тактические загадки. Фридрих Великий не только не поднял, но принизил моральные силы армии, не счел важным озаботиться состоянием духа, мужества и внутренних достоинств солдата; этот полководец умел лучше расходовать, чем воспитывать солдат. Сколько мысли, прилежания, трудов и сил тратится на учение прусской армии — и большей частью совершенно бесполезно, а отчасти даже и ко вреду. О, суета всех искусственностей… В прусской армии человек дрессируется скорее, чем четырехногий воин, иронизирует Беренхорст, так как прусский солдат от побоев становится гибче и ученее, а лошадь брыкается при каждом ударе. И как раз то, над чем более всего ломают свою голову искусники, что стоит офицеру грубейших замечаний, а солдату достается самыми тяжелыми ударами — все это не применимо в действительном бою. Как чувствует себя опытный, храбрый офицер, привыкший встречаться с неприятелем и хладнокровно распоряжаться во время атаки, когда на смотру он потеряет дистанцию — отстанет или налезет на 10 шагов…
Литература
Kriegsgeschichtliche Einzelschriften. Herausgegeben vom Grossen Generalstabe. Heft 27. Friedrich des Grossen. Anschauungen vom Kriege in ihrer Entwickelung von 1745 bis 1751. — Berlin. 1899 г., стр. 160.
27-й выпуск военно-исторических монографий прусского генерального штаба дает очень сжатое и выпуклое резюме развития стратегических и тактических взглядов Фридриха Великого; многочисленные, приведенные в систему выдержки из его трудов позволяют ознакомиться со всем его идейным наследством. Эта брошюра является путешествием в Каноссу прусского генерального штаба, так как здесь очерчивается Фридрих, как полководец XVIII века, а не Фридрих, воюющий по принципам Наполеона. Этим признается правильность точки зрения Дельбрюка в его многолетней полемике с прусским генеральным штабом. Однако, десятки томов капитальной истории Фридриха Великого, до и после указанной брошюры, изданные прусским генеральным штабом, проникнуты противоположным воззрением.
Сухотин. Фридрих Великий. Лекции по истории военного искусства. 1882 г.
Автор рассматривает Фридриха, как представителя Наполеоновской стратегии. Малонаучный труд.
Lloyd. Mémoires militaires et politiques.
Автор, первый мыслитель в области стратегии, приступил к составлению истории Семилетней войны. Первый его том — критика стратегических и тактических представлений, составляющая занятие исходной позиции для военно-исторического исследования. Труд, в части своей, скептически оценивающей мощь вербованных армий, исходит из замечаний Ллойда, сделанных им над прусской армией. Труд его также очень ценен для историка русской армии XVIII столетия вследствие близости Ллойда к реформаторской деятельности Потемкина. Краткие извлечения из Ллойда — в т. I, «Стратегия в трудах военных классиков».
Georg Heinrich von Berenhorst. Betrauchtungen über die Kriegskunst, über ihre Fortschritte, ihre Widersprüche und ihre Zuverlässigkeit. — Leipzig. III издание, 1827 г., стр. 562.
В заглавии автор замечает, что его труд понятен и для неспециалистов, если только они знакомы с историей. XVII глава озаглавлена: осенние маневры и Анахарсис. Беренхорст обращается к образу молодого скифа, попавшего в цивилизованную Грецию Солона, и смотрящего удивленными глазами на окружающее. Следующая глава, трактующая о тактике и огне пехоты, названа «Энезидем», по имени греческого философа, знаменитого своей теорией скептицизма. Этот скептицизм действительно бьет из каждой строчки великого современника французской революции, и он обрушивает чисто скифские удары на утонченное военное искусство XVIII века. XIX и XX главы посвящены очерку русского военного искусства в XVIII столетии, очень любопытному, но, кажется, оставшемуся неизвестным русским историкам.