— Это обычное дело между братьями, — вставила София. — И мы с сестрой постоянно ссорились, когда были в таком возрасте.
— Думаю, ты права. Но в конечном итоге чужая драка воздвигла барьер между нами. Однажды вечером, возвращаясь домой из города, Джосс оказался на пути у пьяных мерзавцев. Они решили напомнить моему брату, что он рожден рабом, избили и заклеймили его.
Ее рука замерла в его волосах.
— Заклеймили?
— Раньше такое делали с рабами — ставили тавро владельца на спине раба. На Тортоле клеймить рабов вышло из обычая уже несколько поколений назад, но негодяи, напавшие на Джосса, решили возродить традицию.
Комок подкатил к его горлу, когда он вспомнил, как избитый Джосс долгие дни лежал в постели, не в силах подняться. Запах сгоревшей кожи сменился нездоровым запахом инфекции, потом сладковатой вонью настойки опия, которая перекрыла все остальные запахи. Но об этой части истории ему не хотелось говорить.
— О Боже! — только и смогла вымолвить София. Она вновь начала поглаживать его волосы.
— Я должен был уехать в Англию до его окончательного выздоровления. Я сидел у постели больного и обещал ему, что когда у меня будут мои собственные деньги, я вернусь за ним и Бел, мы разделим все и будем совершенно на равных.
— От этого ему стало легче? Грей усмехнулся:
— Он послал меня к черту. Он испытывал страшную боль, и его боль просто убивала меня. Я напился до чертиков, мне было плохо, но я опять напился. Я не знал, как убедить его, хотя постоянно напоминал Джоссу, что, несмотря ни на что, мы с ним братья.
София тихонько охнула. Она убрала руку с его волос и коснулась шрама на его груди:
— О, Грей, а кто сделал это с тобой? Он вздохнул:
— Я был так глуп и неумел. До спины я, естественно, дотянуться не мог. Я недостаточно разогрел клеймо, и, конечно, боялся, и руки тряслись, как пальмовый лист во время урагана. — Он провел по расплывчатому, неправильной формы пятну кончиками своих пальцев. — Господи, как же было больно! Болело всю дорогу до Англии. Ожог напоминал мне о том, что я не должен был уезжать. Я чувствовал себя виноватым, что оставил его, что рожден белым, что не отомстил за него, в итоге я начал считать себя виновным почти во всем, что уже случилось или могло случиться с Джоссом, поэтому я не поехал в Оксфорд, а остался на том корабле еще больше чем на год.
Когда же я наконец отправился в Англию, то стало только хуже. Я увидел жизнь, которой должна была жить семья моего отца. Высший свет, богатство, титулы, привилегии. Не какая-то почти библейская ссылка на землю рабства и мора. Я хотел — мне было необходимо — восстановить состояние, которое промотал наш отец. Я не имел ни малейшего представления, как искупить его нравственные прегрешения, и уж тем более как исправить собственные. Но я умел извлекать прибыль, этим-то я и стал заниматься. Я хотел дать брату и сестре благосостояние и уверенность, которых они лишились из-за отца.
Его рука у сердца сжалась в кулак.
— И каким же путем я к этому пошел? Я нарушил все данные мною обещания. Я забрал долю наследства моего брата, заложил дом его семьи и затащил Джосса с собой в море.
— Чтобы заняться каперством.
— Это было чертовски славное время. — Грей холодно улыбнулся. — Мы словно вновь стали мальчишками, только теперь у нас было настоящее оружие: пушки, цинизм, злость на весь мир. Франция, Англия и Америка могли рвать друг друга на кусочки, а мы втискивались между ними, чтобы собирать свою добычу. К концу войны мы стали планировать создание «Грейсон Бразерс шиппинг». Мы мечтали, что откроем филиалы в Англии, построим еще несколько кораблей, привезем Бел в Лондон, чтобы дать ей образование и вывести в свет. Мы должны были стать равноправными партнерами.
— И что же произошло?
— Любовь. Тогда это было совсем не ко времени. Джосс женился на Маре, она забеременела. Им не хотелось ехать, поэтому я отправился в Англию один и начал строить бизнес, искать инвесторов. Вернулся как раз когда родился Джейкоб, а Мара умерла. Неожиданно Джосс расхотел заниматься корабельным бизнесом. Он потребовал свою долю, чтобы купить землю именно на Тортоле, а потом проговорился. София нахмурилась:
— Проговорился?
— Идея принадлежала Бел — сахарный кооператив. Ее единственными друзьями были миссионеры. Квакеры и методисты. Они скупали плантации и делили их на маленькие фермы, чтобы освобожденные рабы могли иметь средства к существованию. И, по мнению Джосса, объединившись в кооператив и производя сахар, они могли бы даже получать прибыль.
— Звучит не так уж и плохо.
— Да, звучит как чертовски праведное намерение. Но на деле… это огромный риск. И фермерская жизнь — она трудная и бедная. Это меньше, чем они заслуживают. — Грей выругался. — И после всего, что мы пережили, после всех трудов и жертв закончить там же, где мы и начали? Я не мог Джоссу позволить этого. И я уехал.
— И забрал с собой деньги.
— В конечном итоге он меня поблагодарил. Смерть Мары сделала моего брата слишком осторожным, вот и все. Как только он пробудет в море достаточно долго, он придет в себя. — Грей сел на кровати. — И пусть моя сестра утверждает, что счастлива, одеваясь в лохмотья и изображая помощницу квакеров. Она отправится в Лондон, и у нее будет самый роскошный дебют, какой только видело высшее общество. Я не для того последние десять лет занимался этими дьявольскими делами, чтобы мои брат и сестра продолжали свое существование на этой забытой Богом земле, куда затащил нас наш отец. Черт возьми, я свою душу продал ради этого.
— Блестяще. — Она села и обхватила его за плечи. — Все правильно.
— Нет. Ничего правильного. Похоже, я в своей жизни не сделал ничего правильного.
— В этом мы с тобой схожи. — Она прижала губы к его уху. — Значит, мы очень подходим друг другу, не так ли? Такие люди, как мы с тобой… они не умеют следовать правилам. Мы можем лишь следовать зову сердца. Я тоже неправильно поступила по отношению к близким мне людям, наверное, это ужасно, но я об этом не жалею. Иначе мы с тобой не встретились бы. Он взял ее руку и поцеловал.
— Ты так молода, ты еще не знаешь, что такое настоящее сожаление. По-настоящему человек сожалеет не о том, что сделал, а о том, чего не сделал. — Он прислонился к ней, вдыхая утешающее тепло ее груди. — Я отвезу тебя в Италию, милая. И в Египет, и в Индию, если захочешь. Но тебе придется подождать до окончания сезона у Бел. Я отложил ей приданое, достаточное, чтобы компенсировать наше не очень высокое происхождение. Мы происходим из семьи нетитулованных дворян, но ее мать была второй женой моего отца, так что Бел рождена в браке. Моя тетушка согласилась помочь вывести ее в свет. И если того, что Бел — состоятельная племянница герцогини, недостаточно, чтобы привлечь к ней внимание достойного человека, то есть еще тот факт, что она вторая по красоте девушка в мире.