Лакеи потащили барона вниз. А он безобразно ругался и посылал проклятия на голову графини. Данила уже у самых ворот отвесил ему оплеуху. Барон покатился по земле. Навстречу ему с облучка бросился рыжий верзила. Фридрих помог подняться хозяину с земли, отряхнул песок с его плаща, подал шляпу. И вдруг неожиданно для лакеев и сторожей бросился на них с кулаками. Но один из сторожей направил на него штуцер, и громила, что-то гневно выкрикивая по-немецки, отступил вслед за бароном к экипажу. Через пару минут карета скрылась за поворотом. Графиня отошла от окна. Рука ее потянула из-за корсета медальон. Приложив его к губам, она вдруг застонала, тоскливо и безнадежно. Впервые за последние годы она не знала, как поступить. И даже ссора с князем показалась сейчас ей пустой забавой, детской игрой в солдатики.
Карета барона некоторое время двигалась по землям графини, пока не достигла границ поместья. Дальше начинались угодья Караваева. В этом месте барон приказал кучеру остановиться. Фридрих отвязал от кольца в задке кареты поводья столь же рыжего, как и он, жеребца. Барон вскочил на лошадь и приказал слуге следовать дальше. Фридрих подчинился, лишь что-то сердито пробормотал фон Кромму вслед. Видно, пенял барину за беспечность. Ведь им только что чуть не накостыляли по шее.
Но барон не обратил внимания на его ворчание и направил коня вдоль границы двух имений. Его чудовищно обостренный на всяческие тайны и семейные секреты нюх не подвел его и на этот раз. Через полверсты он обнаружил коляску графини и милующихся в тени кустов Марфушу и Евсея. Парочка была настолько занята друг другом, что не обратила внимания на громкое ржание лошади, которая паслась поблизости и единственная заметила прячущегося в зарослях чужака.
Барон спешился и отступил в чащу молодого ельника. Теперь он повел лошадь в поводу. И через сотню-другую шагов сделал новое для себя открытие. Юный граф проскакал самостоятельно не менее двухсот саженей, пока князь Панюшев не приказал ему остановиться и вернуться к нему уже шагом, что мальчик проделал весьма умело и с большим удовольствием. Он был радостно оживлен и буквально расцвел от счастья, когда князь похвалил его. Гнедой английский жеребец, несомненно, принадлежал князю, но он хорошо слушался Павлика, да и в седле тот чувствовал себя уверенно, как заправский наездник.
Притаившись в густой чаще, барон огляделся по сторонам и заметил чуть в стороне еще одну парочку. Приятель князя, кудрявый голубоглазый бонвиван, сжимал в руках ладони Ксении и препротивно при этом улыбался. Барон скривился. Со слов Караваева он знал о конфликте между князем и графиней. И подсмотренная идиллия крайне его огорчила, но все же он был несказанно рад, что решил вдруг прокатиться верхом. Кажется, у него появился еще один веский довод, который позволит сделать графиню сговорчивее. И поможет ему бог, эта дрянь проглотит свои слова обратно!
Барон улыбнулся. Дождавшись, когда коляска и всадники разъехались в разные стороны, он пришпорил коня и пустил его в галоп, но в противоположном от Изместьева и Завидова направлении. Туда, где за лесом скрывалась усадьба Василия Ефимовича Караваева.
ГЛАВА 20
Наташа не вышла к обеду, сказавшись больной, и велела себя не тревожить до ужина. Но Ксения уже знала причину ее мигрени. Данила, а затем Глафира поведали ей о визите барона и что барыня сильно кричала на него в кабинете, а после приказала выставить его вон.
Данила особо гордился, что съездил барону по уху. Еще с прежних времен у него изрядно чесались кулаки на его непотребство. В людской знали гораздо больше, чем в барских апартаментах, о гнусных пристрастиях и похождениях фон Кромма и ненавидели его потому едва ли не сильнее, чем самого графа.
Сестра не спешила поделиться с Ксенией своими неприятностями, а та не смела переступить порог ее спальни, чтобы не вызвать новый приступ гнева. Поэтому она увела Павлика на берег озера, где они наблюдали, как охотятся стрекозы и как закрываются лилии, стоило солнцу спуститься за дальние леса.
Ужинали тоже без Наташи. Все в доме старались говорить шепотом, не стучать пятками, не греметь посудой, чтобы не потревожить покой барыни. И не только оттого, что боялись наказания. Сегодняшний визит барона показал, насколько хрупко и ненадежно спокойствие, воцарившееся в доме после смерти графа. По сути, графиня была беззащитна перед обстоятельствами. До поры до времени ей удавалось быть от них независимой, но как легко оказалось сломать те бастионы, которые она выстроила вокруг себя и своей семьи.
И не было ни одного человека в этом мире, на чье плечо она могла бы сейчас опереться, попросить защиты. Не нашлось рядом того, кто был бы не только порядочным, но и верным, надежным другом, готовым прийти на помощь в любой час, в любую минуту…
Ксения подозревала, что Данила знал гораздо больше: какой слуга устоит перед искушением и не подслушает тайный разговор. Но он молчал, боялся, видно, что барыня непременно про то узнает и отправит его на дальние хутора пасти свиней, а то и вовсе велит забрить лоб[19]. Такие случаи в «Антике» уже не раз бывали, и Данила не хотел раскрывать свои секреты, рискуя поплатиться теплым местечком.
Но и Ксения тоже не лезла к нему с вопросами. Она верила, что Наташа непременно откроется ей. Ведь горе легче делить пополам, чем взваливать его на одни плечи.
Ночью она не могла долго заснуть и поднимала голову на каждый стук или звук шагов. В эту ночь Корнила велел удвоить количество сторожей и выставил несколько лакеев дежурить в доме. Спущенные с цепей собаки, лязганье запоров, перекличка сторожей — все это вызывало мрачные предчувствия, ощущение надвигающейся беды.
И беда не заставила себя ждать.
Под утро Ксения забылась в тяжелом, тревожном сне. И проснулась от громких звуков колокола. Она вскочила с постели, подбежала к окну. Все небо было освещено заревом, но далеким, где-то там за озером. «Завидово горит!» — бросилось ей в голову, и в одной ночной рубахе, босиком, Ксения ринулась к выходу из спальни. И на самом пороге столкнулась с Наташей. Сестра была одета в привычный костюм для верховой езды. Бледное лицо, губы сжаты в тонкую полоску.
— Что, что такое, Наташа? Пожар? Что горит?
— Скотные дворы в Матурихе, — лицо графини болезненно скривилось. — Только что прискакал человек из Завидова. Там первыми заметили пожар. Князь прислал записку, что его пожарная команда уже в деревне и он позволяет нашим пожарным сократить путь по его угодьям.
Ксения быстро перекрестилась.
— Господи, что случилось? Перепились они там, что ли?
— Не знаю, — ответила сухо Наташа, — Корнилу и мужиков я уже отправила. Сейчас еду сама, на месте посмотрю, что стряслось. — Она положила руку на плечо сестры и сжала его. — Об одном тебя прошу, до моего приезда не покидайте усадьбу, не позволяй Павлику оставаться без присмотра. Вернусь, все тебе объясню.