Ад и демоны, что творится?
Дико скрежетали о стекло и железо обломки бетона — их вышатывало, вырывало из гнезд, било о стены. Электрические разряды, потрескивая, постепенно перерастали в полноценные молнии. Зал трясло от напряжения, воздух кипел… и кричали люди.
В зале бушевал ураган. Чертовски странный ураган, который не трепал волосы и не гудел, но ворочал глыбы и рушил то, что еще не доломалось.
В чем де… Преисподняя! Взгляд выхватил из темного хаоса два алых огонька, и феникс похолодела, уяснив, что это такое.
Глаза Вадима. Он пришел в себя! Или… не он?
«Холодок» проснулся? «Холодок»…
— Дим, очнись! Дим!.. А-а! — Короткий вскрик, изломленное болью тело, оседающее на неровную плиту. Не успели, не успела…
Лёш, Лёшенька! Эмпат несчастный, что ты делаешь?.. Не подходи…
С потолка снова что-то сыплется, мелкое, пыльное, как песок в часах. Время, время…
В том существе, находящемся в кристаллической клетке, осталось ли еще что-то от Вадима? Есть ли кого спасать? Или… Нож возникает в ладони сам собой. Последнее горькое лекарство.
— Вадим! Тирбранэсгри! Милорд! Нуна-дорки! Уртуа… Хир… вар — вирхи! (Вспомните радужный замок, милорд… первого подданного… Уровни… дом… милорд, вы должны вернуться!) — Это Ян. Он тоже пытается дозваться, дотянуться, разбудить. Хоть кого-то — друга, сюзерена, Стража — кого-то, кто заключен вместе с «холодком» в это тело с нечеловечески вспыхивающими глазами.
— Дим!
Невероятно, но грохот стихает. Гаснут молнии. Только холод остается, холод, холод… негодующе шипит Феникс. Ему это не нравится.
— Милорд, — все мягче звучит голос Яна. — Милорд, эсгри бри даорро, Ирина эсгри! Айн де — винта. Ано айн де — этэр! Этэрите! Орвей, Дим! Орвей… (Милорд, вспомните свою семью, Ирину вспомните! Вашу невесту… Она ждет вас! Вы обещали… Тебя ждет мать! Мама! Очнись, Дим! Очнись…)
— Ох… — раздается и тут же замолкает чей-то придушенный вскрик, будто кричавший задохнулся. В чем де… И горло перехватывает. Нет…
Точно в кошмарном сне, точно в обманной иллюзии Лина видит, как, пошатываясь, движется к цепочке черных кристаллов юношески тонкая фигура…
Гадалка проснулась ночью. Несколько секунд лежала неподвижно, напряженно вглядываясь в черноту. Что-то происходило.
Что-то менялось, сейчас, в эту минуту, она чувствовала!
Менялась линия реальности. Три ключевые фигуры собрались в один центр, на глазах свивая новую нить, еще слабую, неясную, но без черной тени многих смертей. А вот отсюда вплетается еще одна нить, нить-основа. И если они переплетутся…
Гадалка, несмотря на почтенный возраст и строгий самозапрет на чародейство после полуночи, соскочила с постели и, прихватив шар, пошла на крышу.
Она должна это видеть!
«Лина, поможешь?»
«Да, но…»
«Сейчас…»
Сейчас? Преисподняя!
— Нет! — Она уже поняла, что он хочет сделать, поняла…
Поздно.
Быстрое движение, белый кристалл неслышно сталкивается с черным, и оба сливаются, поглотив полярные энергии, тают, открывая в цепочке кристаллов проем. Не такой, чтобы выпустить заключенного (кристаллы уже настроены и синхронизированы и будут удерживать добычу даже в половинном составе). А такой, чтобы пройти.
И пока Ян отвлекает Дима, черная завеса вздрагивает, раздается, пропускает Лёша.
— Нет…
У Лины холодеют руки. Этот голос, хриплый, почти неживой — это Дим. Это же Дим! И он пытается отодвинуться.
— Не под… не подходи… Лё-ша…
Он словно несет что-то, неподъемно тяжелое, и слова не говорит, а выдыхает, с паузами.
Еще шаг.
— Нет же… я и так… еле держу… стой… выпьет…
Еще.
И поднимается, поднимается, осыпая пыль, обнаженное тело. Навстречу…
Брату или врагу? Лина стискивает нож так, что кажется, сейчас хрустнут кости. Но не двигается. То, что происходит сейчас — в это нельзя вмешиваться.
Еще шаг.
— Лёша, нет! — Это уже крик. — Нет! Стой!
Еще шаг. И бледное лицо, на котором медленно расцветает улыбка.
— Все будет хорошо, Дим. Я тебе верю…
— Стой… — Мучительно запрокидывается светловолосая голова, и просящий голос обрывается стоном, яростным рыком. — Не смей, тварь! Не сме-ей-й-й! Его — не получишь! Никого больше не получишь…
И снова кипит-переливается грозовым напряжением воздух. И каждый миг — как песчинки на чаше весов. И что-то решается сейчас с этим яростным стоном, будто от непосильной тяжести, и шагом навстречу.
Через боль и страх. Через ложь «холодка». Через оковы чужой, лишней, ненужной в данный момент памяти.
Один шаг.
— Лё… ша…
И что-то все-таки хрупнуло в ладони, когда братья Соловьевы разом преодолели последний разделяющий их шаг.
И обнялись.
Лина бессильно прислоняется к первой попавшейся глыбе. Руку саднит… порезалась, надо же… С пяти лет не было такого.
До чего ты меня довел, эмпат несчастный!..
Мысли текут вяло, будто после тяжелого боя, и радостные вопли спасательного отряда останавливает не она, а Ян — потише, мол, орать не рекомендуется. И особо дергаться тоже. Плавненько выходим, осторожненько. Тут такая просадка, что в любой момент…
Лине неинтересны просадки грунта. Она смотрит только на братьев Соловьевых. Видит, как постепенно стихает дрожь в руках Вадима. Как он, пытаясь улыбнуться, набрасывает припасенную кем-то накидку. Как спасатели — демоны и Стражи вперемежку — осторожно нейтрализуют черные кристаллы. Как Ян и Лёш торопливо копаются в «аптечке».
Все нормально. Все живы. И один сумасшедший Страж тоже.
Перехватив ее взгляд, «несчастный эмпат» (и «сумасшедший Страж» по совместительству) смущенно улыбается.
«Все хорошо».
«Вижу. Ты с ума сошел — так рисковать?»
Снова улыбка и легкое пожатие плеч — без малейших признаков раскаяния.
«Все ведь получилось?»
«Убью».
«Только попозже, ладно? — умоляюще смотрят зеленые глаза. — Я сейчас и сам упаду…»
— Лина… — Вадим поворачивает голову. — Иди сюда. — И как выдох: — Спасибо…
Дети столпились в том углу двора, где было меньше всего обломков. Они молчали, время от времени поглядывая на пролом в стене. Собственно, там должна была быть дверь, но именно что должна была. Сейчас ее обломки валялись на земле. Что там происходит? Что с Димом? Радость — нашли же все-таки! — смешивалась с тревогой за Дима и досадой на себя самих. Ну не успели помочь, взрослые все сделали без них. Обидно, но что поделаешь?
Маринка про себя злилась на собственную глупость. Привыкла водить людей за нос, привыкла к тому, что они доверчивые и ни о чем не подозревают. А оказывается, некоторые очень даже в курсе. Хорошо, что Лёш вовремя успел, а то что бы с ними стало? Да ничего хорошего. А теперь вот стой в ожидании, надейся, что все пройдет хорошо, что брата вытащат живым и невредимым. Хотя какое там невредимым… Девочка покосилась на трупы и нахмурилась. Что же здесь такое было…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});