всех прежних, но я продолжаю… В конце концов, если что-то нам и осталось от великих греков — так это их «интеллектуальный ресурс», поразительно актуальный именно сейчас.
Четвёртая мировая война
Наконец, в завершении этого пояснения я бы, конечно, хотел сказать пару слов о Четвёртой мировой войне, поскольку, как я и предполагал, она начнётся буквально встык с Третьей и, вполне возможно, окажет мощнейшее влияние на её исход[139].
Проще говоря, искусственный (или, что точнее, машинный) интеллект и квантовые технологии в случае нарастающего противостояния могут вполне стать аналогом «Малыша» и «Толстяка», которые положили конец большим войнам в ХХ веке, но превратились, по сути, в ключевой фактор всей последующей геополитики.
О Четвёртой мировой войне я намеренно всегда говорю с определённой иронией, поскольку понимаю, насколько незрело общественное сознание в этом отношении. Машинный интеллект представляется большинству из нас или эдакой чудинкой айтишников, или, что ещё хуже, Терминатором-Шварценеггером, заслуживающим разве что «Оскара», а вовсе не серьёзного разговора.
Учитывая же это, говорить о соответствующих рисках серьёзным тоном — значит бросать тень на все прочие свои высказывания, что в моём случае, учитывая достаточно широкий круг тем, над которыми я работал и работаю, как минимум, весьма опрометчиво: не ровён час, снова наткнёшься на какого-нибудь «молодого учёного» или что похуже.
Но не говорить о ситуации с машинным интеллектом тоже нельзя. Да, к сожалению, массовым сознанием безраздельно владеют Даннинг с Крюгером: глубоко ошибочное понимание феномена не позволяет человеку определить круг проблем, с которыми он связан и которые он продуцирует, из чего делается вывод, что проблем-то и нет.
На самом деле, проблем более чем предостаточно, и обретение машинным интеллектом «сознания», о чём почему-то многие так беспокоятся, — возможно, последняя в длинном списке реальных, сопряжённых со значительным риском неопределённостей.
• Первая очевидная проблема — в уже приведённой аналогии между новыми компьютерными технологиями и ядерным оружием. Как следствие, нас ждёт принципиально новая геополитическая ситуация, и мы не понимаем, каковы будут контуры этого нового противостояния. Но что уже вполне очевидно — нам не приходится рассчитывать на появление независимого арбитра, который бы смог поддерживать маломальский порядок в цифровой среде на надкорпоративном и надгосударственном уровне.
• Вторая, ещё более, на мой взгляд, очевидная проблема — это неинтерпретируемость решений, которые принимаются машинным интеллектом. Они вполне могут быть верными, но в скором времени мы, вероятно, не сможем узнать, так это или нет. Это, в свою очередь, грозит самыми непредсказуемыми эксцессами как на социальном, так и на геополитическом уровне. В ситуации полного отсутствия доверия между странами «умысел» будет, разумеется, приписываться людям, а не машинам.
• Наконец, третья проблема — это нарастающая из-за использования машинного интеллекта сложность систем, которые определяют нашу жизнь. Проще говоря, человек управляет системами, сложность которых многократно превышает его интеллектуальные возможности, а это значит, он вынужден всё больше и больше доверяться машинному интеллекту. И тут, что называется, читайте пункты первый и второй…
Так что это ещё одна причина, почему я считаю, что мои занятия мышлением — это не какая-то блажь, что они дают хоть какую-то надежду. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь…
Что ж, на этом я, вероятно, закончу свои «предварительные замечания» и оставлю вас с «Кризисом капитала 2.0» и с ядром экономики «капитала 3.0» — «интеллектуальным ресурсом».
Андрей Курпатов
Ноябрь 2022 года
Предисловие к изданию. «Интеллектуальный ресурс. Ядро экономики „Капитала 3.0“»
Что входит в сферу жизненных интересов человека? Ответим на этот вопрос предельно прямо и просто: секс, деньги и, прошу прощения, понты. Звучит, конечно, так себе. Но это правда.
Всякий из нас — живое существо, и мы хотим жить. А как в современном мире выжить без денег? Да, кто-то хлеб на них покупает и утлый кров, а кто-то — телохранителей и криозаморозку с возможностью последующего воскрешения, но суть от этого не меняется: деньги — это средство выживания, они нужны нам, чтобы жить. Поэтому, например, когда вы расстаётесь с деньгами, в вашем мозгу активизируются те его участки, которые непосредственно отвечают за чувство физической боли. Это инстинктивная реакция.
Живём же мы при этом не сами по себе, а в рамках неких социальных общностей — семья, тусовка, трудовой коллектив, страна и т. п., и в каждой тоже надо выживать, но уже иначе. Вовсе не просто так мы жаждем общественного признания, уважения коллег и любви близких: это дает нам уверенность, что они нас не изгонят, не затопчут и не распнут, как это за ними водится. Вот почему нам так важны «лайки» в соцсетях (признак одобрения), фильтры в Instagram[140] (способ выглядеть «дороже») и поддержка «на дипломатическом приёме» (демонстрация любви, способной защищать). В общем, понятно, почему мы заняты бесконечным производством «понтов» — мы набиваем себе социальную цену: нам кажется, что чем дороже (во всех смыслах) мы выглядим, тем наше положение безопаснее. Наивные.
Наконец, мы ещё и представители своего биологического вида — их величества Homo sapiens’ы. А потому, хотим мы того или нет (вообще не важно, что мы по этому поводу думаем), мы озабочены собственной сексуальностью — все, конечно, по-разному, каждый со своими тараканами, но это неизбежно. Сама мать-природа — с её гормонами, нейротрансмиттерами, рефлекторными дугами и прочей психофизиологической требухой — требует из подкорковых структур нашего мозга продолжения её эволюционного банкета: «Плодитесь и размножайтесь!» Тут-то, на сексе, круг наших «жизненных интересов» и замыкается — мы возвращаемся к «деньгам» и «понтам». Какой секс без соответствующих ингредиентов?
Всё, что мы считаем своими «жизненными интересами», есть производное от этих биологических приоритетов — жизни, секса и нашей ценности в глазах других людей. Любая «высшая цель», какую ни возьми, если обнажить её до психофизиологического основания — всё те же «секс, деньги и понты». Конечно, не хочется так о себе думать (это бьёт по нашей самооценке — то есть по «понтам»), но, с другой стороны, на каких-то естественных основаниях наши «высшие цели» должны были вырасти, какими-то естественными силами в нас они должны питаться? Вот они и выросли, вот и питаются — всё естественно.
Поразмышлять, как мне представляется, нужно о другом. В прежние времена «секс, деньги и понты» представляли собой весьма ограниченный ресурс. За него приходилось бороться, причем не