Читать интересную книгу Незваные гости - Эльза Триоле

– До этого им еще очень далеко… – сказала она, глядя на потолок, по которому бегали солнечные зайчики. – Эти дети хотят смыть с себя вековые обвинения… Они не хотят, чтобы их обвиняли в трусости, в предательстве, в любви к наживе… чтобы их всех считали ростовщиками, богатеями… горожанами, которые погрязли в собственных нечистотах. Эта молодежь хочет обрабатывать землю, хочет защищать границы своей страны с оружием в руках…

– И истреблять несчастных арабов…

– И истреблять несчастных арабов, – грустно повторила Элизабет, – Ольга, мы должны понять эту молодежь, которая экспатриируется, чтобы обрести родину. Молодые французы едут туда и будут изучать древнееврейский язык, который для них все равно что китайский… Ведь им не легко покинуть Францию. Но их старшие братья ходили в школу с желтой звездой, и если и находились защитники… учителя, которые объясняли, как к этому надо относиться… и взрослые, которые говорили маленьким, ходившим со звездой: «Если к тебе будут приставать, скажи, я им набью морду…» – то были и другие. А моя Агнесса! Как только я вспомню… Ее родители жили в этом самом доме, их арестовали… Это было во время большой облавы, 16 июля 1942 года… соседи принесли мне сверток, одеяло, в которое было укутано крошечное теплое существо, мокрое от слез… Она так долго кричала, что потеряла голос! Ей было пять лет… бедной моей птичке… Я увезла ее с собой в Швецию. После оккупации во Франции для многих возродился, по-видимому, иудаизм. Видите ли, Ольга, чтобы человек стал гражданином какой-нибудь страны, требуются две вещи: гражданин должен принадлежать этой стране, а страна должна принадлежать гражданину.

– Это верно, – сказала Ольга, и что-то дрогнуло в ее непроницаемом лице.

Наступило молчание. Зимнее солнце по-прежнему вовсю светило на цветы, огонь в камине, зеркала… Элизабет встала, полы халата распахнулись, обнажив ноги и бедра, и снова ровными складками упали до полу.

– Хотите токайского, Ольга? Рахат-лукум? – От граненого графина по стенам заплясали новые солнечные зайчики. – Если бы вы только знали, какая это восхитительная девочка! Я не могу примириться с мыслью, что она уедет.

Ольга поднесла к губам бокал, отшлифованный, как бриллиант.

– Она же еще не уехала…

– Она уедет.

Элизабет подошла к камину, присела на корточки, бросила в огонь валявшиеся подле газеты и рассеянно глядела, как занимается бумага.

– Восхитительная… – повторила она, – в ней есть что-то очищающее, светлое. Я ни за что не скажу ей: поступи против своих убеждений, утверждай одно, а делай другое.

– Вы могли бы доказать ей, что она заблуждается.

– Нет, не могу. Я не убеждена, что она заблуждается. Вы ее сейчас увидите, она вернулась с урока музыки, я слышу ее шаги в соседней комнате… Если бы вы знали, как я ею горжусь. Вы ведь видели, в Опере все на нее оборачивались.

Агнесса вошла, или, вернее порхнула, к Элизабет…

– Мама! Как я соскучилась по тебе!

Следом за Агнессой появился высокий крепкий юноша с круглым лицом, загорелым, как у человека, только что вернувшегося после занятий зимним спортом. Под его толстым свитером свободно, как смазанные, ходили сильные мускулы. – Он улыбался во весь рот.

– А, вы уже вернулись, Фред… – сказала Элизабет, – вы себе ничего не сломали?

– Ничего, мадам!

– Ольга, вы знакомы с моей Агнессой, вы ее видели в Опере… А это Фред…

Каким образом начался этот разговор? Что бы там ни было, но он начался и был ничуть не похож на обычный салонный разговор. Молодой человек, Фред, уже не походил теперь на откормленного маменькиного сынка. Он говорил, глядя на Ольгу, и говорил, как пророк, как миссионер, который хочет убедить, передать свою веру, обратить в нее. С каким-то высокомерием, гордостью и вызовом он прославлял свое племя и историю еврейского народа. Агнесса глядела на него влюбленными глазами. Элизабет вязала…

Молодей человек говорил, что евреев травили, изгоняли, высылали, грабили, продавали в рабство, распыляли, вырезали, уничтожали. Обездоленные, оклеветанные, униженные, истязаемые, пытаемые… они повсеместно стали подвергаться оскорблениям, имя их – символ презрения, тело – мишень для издевательств. Где они – былые чудеса? Воды Красного моря не разверзаются, чтобы пропустить преследуемых и прикрыть их отступление. Предвечный забыл своих несчастных детей в жизни, более бесплодной и опасной, чем пустыня. Святая земля, обетованная, желанная – родина! Сколько раз мы возвращались к тебе и вновь и вновь теряли тебя… Родина! Сколько раз тебя топтала война! Родина, управляемая мудрецами, блистательными князьями, великими царями – строителями дворцов и храмов, творцами Великой Книги; опустошенная родина, дети твои вынуждены бежать, и вот они рассеяны по всему свету; а ты превращаешься в проходной двор для армий всех стран, они проходят по тебе, как по коридору, узкому, опасному и длинному, похожему на имя победителя На-ву-хо-до-но-со-ра… Твой народ земледельцев и воинов, о родина, сражается, защищается и нападает, но вот он в плену, в изгнании. Египет, Ассирия, Вавилон, Македония, Рим. Побежденный и раздавленный, задушенный силой оружия, иудейский народ все же возмущается, восстает, отвергает идолов, остается верным закону своего бога. От этого народа берет свое начало новая христианская эра. Иисус – сын еврейской матери и еврейской религии. Но близится конец иудейского государства, начнутся скитания целого народа: великий исход евреев. Народу, испытавшему все тяготы, неизбежно выпадающие на долю побежденного, вскоре предстоит судьба еще горше.

Ах, как слушала его Агнесса, сидевшая на низеньком стуле перед столиком, заваленным книгами! Она наверное, уже знала наизусть все, что он говорил, но в его словах звучала для нее поэзия и музыка, и она восторженно внимала своему пророку и божеству. Она слушала его рассказ о том, как семя, развеянное по ветру на все четыре стороны, разлеталось и порождало все новых евреев… Евреев по религии и обычаям, но не по национальной принадлежности. Если бы все обитатели Палестины одновременно ее покинули, то их сказалось бы недостаточно для образования всех тех еврейских общин, которые возникли постепенно по всему миру: закон Моисея нашел последователей в Китае, Эфиопии, Хазарском государстве, в Южной Руси…

Тут Агнесса, как человек, сидящий рядом с пианистом и переворачивающий ему ноты, подала Фреду открытую книгу, он взял ее, не взглянув на Агнессу, как будто она была вещью, и начал читать вслух:

«…исповедующие иудейскую религию были в Средиземноморском бассейне: среди парфян, индийцев, эламитов, жителей Месопотамии, Палестины, Каппадокии, Понта, Фригии, Памфилии, Египта, Ливии – в тех ее частях, которые соприкасаются с Киренаикой, среди жителей Рима и его провинций, ергди критян и арабов…»

– Вот с чем, – добавил Фред насмешливо, – не находят нужным считаться расисты.

Он отдал Агнессе книгу и снова заговорил о первых веках новой эры: тогда у евреев были самые разнообразные занятия, они были земледельцами, ткачами, красильщиками, сапожниками, плотниками… среди них были ученые, врачи… великие путешественники, которые занимались торговлей по всему свету и ходили так же, как финикийские торговцы, по суше и по морю на Восток, в Испанию, в Италию, в самые отдаленные страны Азии. Еврейские путешественники отвозили в Испанию рабов, а привозили оттуда пряности, шелка и драгоценности. В то время в ростовщичестве обвиняли финикийских торговцев, а не евреев. Евреи тогда были свободными людьми, их религию уважали, и многие язычники и христиане переходили в иудаизм…

– Вы это уже говорили, Фред, – прервала Элизабет с некоторым раздражением…

Да, он этоуже говорил! И он никогда не устанет это повторять… Тон Фреда стал вызывающе дерзким: что представляло из себя христианство в древности? Иудейскую секту… Ничего больше. Фред овладел собой и продолжал свой страстный рассказ уже несколько педантично: да, пока Талмуд не уточнил строго и подробно все обряды иудейской религии, пока христианская церковь не вошла в соревнование с иудаизмом, эти две религии существовали бок о бок, церкви походили на синагоги, христианские гимны заимствовались из иудейских песнопений, у христиан и иудеев были одинаковые пищевые запреты, одинаковые обычаи. И христианским духовным владыкам нелегко было соблюдать границы между иудейской и христианской религией, охранять свою паству… «И тогда, – сказал Фред, повысив голос и скандируя слова, – тогда начали отравлять народы ядом ненависти и с дьявольской хитростью создавать условия, поставившие евреев в такое положение, что их стали повсеместно презирать и преследовать».

– Агнесса, – сказала Элизабет, – дай ему чего-нибудь выпить.

Агнесса налила Фреду вина – она опекала его, как тренер опекает на ринге боксера, – подала платок, чтобы он вытер пот со лба.