Фильм объединяет в себе многие жанры – детектив, комедию, нуар, драму о вьетнамском синдроме – ив конечном счете не относится ни к одной из этих категорий. Но, разумеется, не это, а что-то другое делает фильм культовым. Притягательность кино во многом объясняется обаянием главного героя – Чувака. Вероятнее всего, зрители смогли найти в его образе апологию размеренной жизни бездельника, в которой ничего не происходит. Несмотря на то что Чуваку иногда приходится переживать из-за сложившейся ситуации, у него в итоге всегда есть решение проблем: «Чего из-за дерьма-то переживать?». Этот, казалось бы, простой рецепт до сих пор помогает поклонникам фильма, сталкивающимся с проблемами в жизни, научиться «не переживать из-за дерьма».
Если посмотреть на сайте IMDB памятные цитаты из «Большого Лебовски», то можно обнаружить, что фактически там процитирован фильм целиком. Изречения героев ленты («Заткнись, Донни!», «Замнем, Чувак», «Я морж», «Может, мы и скорбящие, но мы не лохи!») вошли в повседневную жизнь фанатов фильма. Существуют даже фестивали, куда поклонники приезжают в образе персонажей картины. Кроме того, часто в самых неожиданных продуктах популярной культуры можно обнаружить ссылки на «Большого Лебовски», например, в сериале «Мой маленький пони», который, кстати, сам по себе является объектом фанатского почитания. И если вдруг какой фильм и можно назвать культовым в прямом смысле этого слова – т. е. религиозном – так это «Большой Лебовски». Картина дала жизнь новому религиозному движению, именуемому «Церковь Чувака последних дней», или «Чувачизм». Сторонники этой «конфессии» чтут фильм не просто как святой источник: существует организация, которая за умеренную плату выдает желающим диплом о том, что они являются священнослужителями этой «религии».
Братья Коэны сняли не один культовый фильм. Среди других их выдающихся работ – «Просто кровь», «Бартон Финк», «Фарго». Однако «Большой Лебовски» – определенно их главное произведение. В России этот фильм мало кто воспринимает как кино про идеологию. Между тем ученые, которые занимаются Lebowski Studies, конечно, глубоко изучают и этот вопрос в том числе. Например, один из западных авторов пытается интерпретировать эту картину с точки зрения соответствия идеологии новых левых позициям Чувака [Thompson, 2009, р. 124–148]. Несмотря на то что Чувак действительно скорее мог бы проповедовать левую идеологию, в целом почти все идеологические течения, представленные в фильме, подаются как поверхностные. Это национал-социализм, нигилизм, феминизм, пацифизм, милитаризм, патриотизм и т. д. Попробуйте посмотреть кино и найти там все эти идейные течения. Братья Коэны явно относятся к людям с убеждениями иронично. Политическому теоретику этот фильм может быть интересен с той точки зрения, насколько в нем все эти идеологии отметаются как что-то поверхностное или же к некоторым из них сами авторы кино относятся с большей симпатией. По этой картине, с определенными оговорками, можно изучать политические предпочтения братьев Коэнов и даже построить их спектр идеологии – от менее до более предпочтительной.
Счастье
HAPPINESS
США, 1998 – 134 МИН.
ТОДД СОЛОНДЗ
Режиссер:
Тодд Солондз
Продюсеры:
Тед Хоуп, Кристин Ванчон, Памела Коффлер
Сценарий:
Тодд Солондз
Операторская работа:
Мариза Альберти
Монтаж:
Алан Оксмен
Музыка:
Робби Кондор
Главные роли:
Филип Сеймур Хоффман, Джейн Адамс, Дилан Бейкер, Лара Флинн Бойл, Синтия Стивенсон, Джастин Элвин, Бен Газзара
О кризисе семьи и лицемерии американского общества разные режиссеры снимали кино с давних пор. И каждый раз критики отмечали, что такой-то мастер отобразил в своем творчестве кризис нуклеарной семьи. Но Тодд Солондз настойчиво продолжает изобличать миф о «счастливой семейной жизни» американского среднего класса. Как хорошо известно: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Цитировать эту строчку из Льва Толстого давно стало общим местом и даже дурным тоном. Однако она как нельзя кстати подходит к описанию фильма Солондза.
Семья, вокруг которой разворачивается действие, конечно, несчастлива. Но зритель также может заметить, что счастье для каждого героя – как и вообще для человека – состоит в чем-то своем. Казалось бы, у счастливой семьи, представляющей средней класс американского общества, все хорошо. В этом убеждает себя верная жена и хорошая мать, с этим пытается жить муж и отец семейства. Он работает психоаналитиком, однако сам посещает терапевта, чтобы излить ему свои переживания – извращенные фантазии. Его супруга – одна из трех сестер семьи, на которой фокусируется сюжет. На первый взгляд, ее жизнь устроена (правда, в итоге ее муж-психоаналитик оказывается педофилом) в отличие от жизни другой сестры, которая встречается с хроническими неудачниками, и сама является неудачницей, о чем без обиняков сообщают ей родственники.
Последняя сестра преуспела в жизни больше всех – она популярная писательница, которая может получить любого мужчину, чем, конечно, и пользуется. Однако и у нее не все хорошо: она пытается написать об извращениях, о том, как была жестоко изнасилована, но не может, потому что не имеет такого опыта. Вот почему она так рада звонкам соседа-извращенца (Филип Сеймур Хоффман), который набирает ее номер и либо дышит в трубку, либо в порыве страсти кричит, что займется с ней грубым, жестким сексом. В свою очередь отец этих девушек (Бен Газзара) только что оставил их мать, чтобы, наконец, пожить одинокой счастливой жизнью.
Таков сюжет фильма, в свое время наделавшего шуму на Каннском фестивале. Это очень важный пример культового кино, потому что в данном случае речь идет об американской независимой картине. Кроме того, это прекрасный пример того, что можно было бы назвать «культовым юмором» [Eiss, 2010, р. 298]. В принципе над вещами, о которых идет речь, смеяться не принято (педофилия, детская мастурбация – вещи не самые смешные), но подается это как что-то такое, над чем непременно нужно посмеяться. Здесь возникает главная проблема – этично или неэтично смеяться над такими вещами. С одной стороны, если вы позволяете себе это делать, то вы такой же порочный человек, как и режиссер, который видит худшие стороны человеческой натуры и сосредоточивается на них. С другой стороны, если вы не смеетесь, то, возможно, вы такой же лицемер, как и персонажи кино? Но это в лучшем случае. В худшем – вам не смешно, потому что вам знакомы переживания героев и, возможно, на подсознательном уровне вы чувствуете стыд и, может быть, даже страх, что узнаете в них себя. Но это не тонкая психологическая драма. Это черная комедия о «счастье». Поэтому в данном случае скорее уместно смеяться.
Название, конечно, предполагает злую иронию. Практически никто из героев фильма не является счастливым. И каждый несчастлив по-своему. В принципе некоторые персонажи могут обрести счастье, но это труднодостижимо ввиду того, что для этого надо нарушить социальные табу, что и сделал один из героев, поддавшись своему влечению к маленьким мальчикам.
Счастья удовлетворение порочного желания ему не принесло, но он обрел его хотя бы на мгновение. Другие герои не могут преуспеть даже в этом – они хотели бы устроить жизнь, но просто не в состоянии этого сделать, потому что не предназначены для счастья в принципе. В конце фильма мы понимаем, что имел в виду режиссер, когда назвал кино «Счастье». Маленький мальчик, которому недавно отец рассказывал, что такое эякуляция, вбегает в комнату и, светясь от счастья, сообщает родным, что у него это произошло. Тогда зритель понимает, что это действительно самый счастливый человек в этом фильме, а возможно, и во вселенной Тодда Солондза.
В этой вселенной существуют странные люди со странными наклонностями, пороки, извращения, страх, тревога и депрессия, а также детская сексуальность. Но никто не станет спорить, что у Солондза нет узнаваемого стиля. Все режиссеры коммерческого кино снимают одинаково. Каждый режиссер, попавший в зону внимания поклонников культового кино, снимает по-своему. В каком-то смысле Солондз – это «перверсивный Уэс Андерсон», и стилистически, и тематически. Чаще всего его сравнивают с Вуди Алленом [Гладильщиков, 2007, с. 144], что правомерно. Однако при этом сравнении никогда не говорится, что между ними общего. А общего между ними много.
Тодд Солондз говорит о тех вещах, которые Аллен скрывает, – он намеренно не замечает темные стороны человеческой природы, сосредотачиваясь на легкой, а не на злой иронии. Роднит Солондза с Алленом и другая тема. Как и у Аллена, понятие счастья у Солондза так или иначе связано с личной жизнью и удовлетворением сексуальных желаний: быть изнасилованной, обладать недоступной женщиной, найти нормального молодого человека, желание быть любимой и т. д. Но, возможно, счастье для поклонников культового кино – это в очередной раз посмотреть этот фильм и подумать, что у них все не так уж и плохо.