Читать интересную книгу Вампир - Брем Стокер

Ван Хелзинк, казалось, вложил всю свою душу в старания, и в конце концов, повинуясь его воле, она ответила:

- Всюду мрак. Слышу журчание воды на уровне моего уха и какой-то треск, точно дерева о дерево.

Она умолкла, и взошло солнце... Придется ждать до завтра.

И вот мы едем в Галац и сгораем от нетерпения. Мы должны были приехать между двумя и тремя часами утра; но уже в Бухарест мы приехали с опозданием на три часа, так что раньше чем после восхода солнца никак не сможем быть на месте. Значит, у нас будут еще два гипнотических сеанса с миссис Харкер, и тот или другой прольют больше света на то, что произошло.

Позже.

Солнце взошло и зашло. К счастью, все происходило в такое время, когда нам ничто не мешало, так как, случилось это на станции, у нас не было бы необходимого покоя и уединения. Миссис Харкер поддавалась гипнозу еще хуже, чем сегодня утром. Боюсь, ее способность читать мысли графа прекратится как раз тогда, когда мы больше всего будем в этом нуждаться. Мне кажется, что начинает работать главным образом ее собственная фантазия.

Вот что она сказала в трансе:

- Что-то выходит: оно проходит мимо меня, точно холодный ветер. Вдали слышатся какие-то глухие звуки - точно люди говорят на каких-то странных языках; сильный шум воды и вой волков.

Она умолкла и больше ничего не сказала. Когда очнулась, то не могла вспомнить ничего из того, что говорила.

30 октября, 7 часов вечера.

Мы близ Галаца; потом мне некогда будет писать. Сегодня мы нетерпеливо ждали восхода солнца. Зная, что с каждым днем становится все труднее усыплять миссис Харкер, Ван Хелзинк принялся за дело гораздо раньше, чем обыкновенно. Его усилия не производили никакого действия, и лишь за минуту до восхода солнца она заговорила. Профессор не терял драгоценного времени и засыпал ее вопросами, на которые она так же быстро отвечала:

- Всюду мрак. Слышу шум воды и стук дерева о дерево. Где-то мычит скотина. Вот еще какой-то звук, очень странный, точно...

Она умолкла.

- Дальше, дальше! Говорите, я приказываю, - сказал Ван Хелзинк, волнуясь.

Она открыла глаза и произнесла:

- Ах, профессор, зачем вы просите меня делать то, чего, вы сами знаете, я не могу! Я ничего не помню.

Затем, заметив наши удивленные лица, она встревожилась и, переводя свой взор с одного лица на другое, спросила:

- Что я сказала? Что я сказала? Я ничего не помню, кроме того, что я лежала тут в полусне, а вы мне говорили: "Дальше! Говорите, я приказываю!" И мне странно было слышать, точно я какое-то непослушное дитя!

- О, миссис Мина, - сказал Ван Хелзинк с грустью, - это доказательство того - если вообще нужны доказательства - что я люблю и уважаю вас, раз слово, сказанное мною в более серьезном тоне для вашего же добра, могло показаться вам таким странным, потому что я приказывал той, которой я считаю счастьем повиноваться.

Раздаются свистки: мы приближаемся к Галацу.

ДНЕВНИК МИНЫ ХАРКЕР

30 октября.

Мистер Моррис повел меня в гостиницу, где для нас были приготовлены комнаты, заказанные по телеграфу; он один был свободен, так как не говорил ни на одном иностранном языке. Годалминг пошел к вице-консулу, Джонатан отправился с обоими докторами к агенту пароходства узнать подробности о прибытии "Царицы Екатерины".

Позже.

Лорд Годалминг вернулся. Консул в отъезде, а вице-консул болен, так что все было сделано простым писцом. Он был очень любезен и обещал и впредь делать все, что в его власти.

ДНЕВНИК ДЖОНАТАНА ХАРКЕРА

30 октября.

В девять часов доктор Ван Хелзинк, доктор Сьюард и я отправились к господам Маккензи и Штейнкопф, агентам лондонской фирмы Хэтвуд. Они получили телеграмму из Лондона с просьбой оказывать нам всевозможные услуги. Они тотчас же провели нас на борт "Царицы Екатерины", стоявшей в гавани на якоре. Тут мы увиделись с капитаном по имени Донелсон, который рассказал, что он еще никогда в жизни не совершал такого удачного рейса.

- Господи, - сказал он, - мы даже боялись, что такое счастье не пройдет даром. Неудивительно, что мы так скоро пришли из Лондона в Черное море, раз ветер дул нам в корму точно сам черт. И за все время мы ровно ничего не видели. Как только мы приближались к какому-нибудь кораблю, порту или мысу, поднимался туман, сопровождавший нас все время, пока мы проходили мимо них. У Гибралтара нам даже не удалось подать сигнала, и до самых Дарданелл, где пришлось ждать пропуска, мы никого не встретили. Сначала я хотел опустить паруса и постоять на месте, пока не пройдет туман, но потом подумал, что если сатана решил поскорее вогнать нас в Черное море, то он все равно это сделает; вдобавок, если мы придем раньше, то владельцам не будет никакого убытка и не повредит также нашей репутации, а старый черт, старавшийся так из своих личных интересов, будет лишь благодарен нам за то, что мы ему не мешаем.

Такая смесь простоты и хитрости, предрассудков и коммерческих соображений расшевелила Ван Хелзинка, и он ответил:

- Мой друг, этот дьявол гораздо умнее, чем кажется, и он знает, когда встречаться с достойным соперником.

Шкипер остался недоволен комплиментом, но продолжал:

- Когда мы прошли Босфор, люди стали ворчать: некоторые из них, румыны, пришли ко мне и попросили меня выкинуть за борт тот большой ящик, который какой-то странный господин погрузил на корабль перед самым отходом из Лондона. Господи! До чего эти иностранцы суеверны! Я их живо осадил, предложив им следить за своими обязанностями, но когда нас снова окутал туман, я решил, что, может быть, они и правы, хотя им я ничего не сказал. Итак, мы пошли дальше, и после того, как туман простоял пять дней, я решил, что пусть ветер несет нас, куда хочет, так как все равно против дьявола не пойдешь - он сумеет настоять на своем. Как бы там ни было, но дорога была все время прекрасная, вода все время глубока, и два дня тому назад, когда восходящее солнце показалось сквозь туман, мы уже находились на реке против Галаца.

Румыны взбунтовались и потребовали, чтобы я выкинул ящик в реку. Мне пришлось бороться с ними с оружием в руках: тогда только удалось убедить их, что дурной или недурной глаз, а имущество моих владельцев должно находиться в моих руках, а не в Дунае. Они, подумайте только, чуть не схватили ящик и не выбросили его за борт, но так как на нем было помечено "Галац через Варну", то я решил выгрузить его в ближайшем порту. Туман не проходил, и мы всю ночь простояли на якоре. На следующее утро до восхода солнца на борт поднялся человек и сказал, что получил письменное поручение из Англии взять ящик, предназначенный графу Дракуле. Ящик, конечно, был к его услугам. Он предоставил все бумаги, и я рад был отделаться от этой проклятой штуки, так как она начинала меня беспокоить. Если у дьявола и был какой-то багаж на борту корабля, то им мог быть только этот самый ящик.

- Как звали того господина, который его взял? - спросил Ван Хелзинк.

- Сейчас скажу! - ответил капитан. Он спустился в свою каюту и, вернувшись, представил бумагу, подписанную "Эммануил Гильденштейн, Бурген штрассе, 16". Убедившись, что он больше ничего не знает, мы поблагодарили его и ушли. Мы застали Гильденштейна в конторе. Это был старый еврей с большим, горбатым носом и в ермолке. Он руководствовался аргументами особого рода и, поторговавшись немного, сказал нам все, что знал. Знания его были скудны, но очень ценны для нас. Он получил письмо от мистера де Билля из Лондона с просьбой взять, если возможно, до восхода солнца, во избежание таможенных неприятностей, ящик с корабля "Царица Екатерина", прибывающего в Галац. Ящик он должен был передать некоему Петру Чинскому, которому было поручено нанять словаков, занимающихся сплавом грузов вниз по реке. За этот труд ему заплатил некий англичанин кредитными билетами, которые придется разменять на золото в Дунайском интернациональном банке. Когда Чинский к нему пришел, он повел его к кораблю и передал ящик. Вот все, что он знал. Тогда мы пошли искать Чинского, но нигде не могли найти. Один из его соседей, по-видимому, мало ему преданный, сказал, что он ушел из дома два дня тому назад и неизвестно куда. То же самое подтвердил управляющий, получивший через посыльного ключи от дома вместе с условленной платой английскими деньгами. Все это происходило вчера вечером, между десятью и одиннадцатью часами. Мы стали в тупик.

Пока мы разговаривали, к нам, задыхаясь, подбежал какой-то человек и сказал, что в ограде Св. Петра нашли тело Чинского и что шея у него истерзана точно каким-то зверем. Те, с кем мы разговаривали, тотчас же побежали туда смотреть, женщины кричали, что "это дело рук словаков!" Мы поспешили уйти, дабы нас не втянули в эту историю. Дома мы не могли прийти ни к какому решению. Мы узнали, что ящик находится в пути и куда-то плывет, но куда - нам еще предстояло узнать. Подавленные и разочарованные, мы вернулись в гостиницу к Мине.

Собравшись снова вместе, мы первым делом обсудили вопрос, не рассказать ли нам все Мине. Дела в отчаянном положении, и это наша последняя надежда, хотя и мало обещающая. В виде награды я был освобожден от обещания, данного мной Мине.