Читать интересную книгу Virtuality - Станислав Миронов

И я читаю дальше.

Всё кажется каким-то поразительно знакомым. Как будто его девушка — это я.

Тему интернет-зависимости он раскрыл довольно глубоко, рассказав и основные причины, почему люди подсаживаются на виртуальность, и то, как это часто происходит, и то, чем часто заканчивается. Даже дал пару советов, как от этой зависимости можно избавиться.

В общем, библия интернет-задрота.

В голову почему-то приходят отрицательные ассоциации, связанные с этой темой. Как будто действительно именно я заставляла его от неё избавиться. Ну, этого Игоря с его интернет-зависимостью.

А ещё я прочитала в ней поражающе много фраз, схожих с теми, что случайно приходили мне в голову. Как будто в то время, пока мне в голову приходили эти фразы, я тупо слизывала их с книги Игоря.

Или как будто выучила её наизусть.

Там даже написано, как он прикалывался над интернет-сообществом.

И вот, уже третий час я читаю эту книгу. Дохожу до последней главы.

Он написал, что решает окончить жизнь самоубийством.

И тут, в голове словно что-то кольнуло.

Его книга, она не просто мне знакома.

У меня действительно такое ощущение, будто та его девушка — это я.

Он написал, мол, его девушки на самом деле нет. Но у меня на самом деле ощущение, что он соврал. Тут что-то не так.

Так вот кто у меня умер? Этот «Добро»? Этот Игорь?

А потом каким-то образом я получила эту его книгу, являющуюся его финальным посланием?

И настолько сильно переживала по поводу его смерти, что выучила его книгу наизусть, а потом начала съезжать с катушек и обратилась к психотерапевту?

В голове что-то крутится, что-то до боли знакомое, но я никак не могу вспомнить.

Такое ощущение, будто в этой книге, «Virtuality», что-то есть такое, призванное сбить меня с толку.

Что же это?

Неужели я ушла в запой из-за смерти этого Игоря?

И по этой причине я обратилась к Крылову?

А что, версия подходящая. Я каким-то образом пережила расставание с Пашей, потом надолго ушла в себя, а затем познакомилась с этим Игорем. Потом он скопытился от передозировки снотворным, и это меня окончательно добило, благодаря чему я и съехала с катушек.

А потом обратилась к психотерапевту.

И от силы пережитого впечатления вдруг потеряла память.

Вроде, сходится.

Я пытаюсь вспомнить, так ли это, но никак не могу.

У меня бегают глаза, и вдруг я замечаю слева от ноутбука лежащую на столе немного смятую газету. В ней красной ручкой обведено объявление: «ЧАСТНАЯ КЛИНИКА „ИМПЛОЗИЯ“. УРОЛОГИЯ, ГИНЕКОЛОГИЯ, НАРКОЛОГИЯ, ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ. ЗВОНИТЕ, НАШИ КЛИЕНТЫ УХОДЯТ ОТ НАС ЗДОРОВЫМИ». И ниже написан телефон клиники.

Так вот как я нашла Крылова.

В газете.

И я читаю:

«А меня будто и не было здесь.

А нужен ли?»

И вдруг мне снова вспоминается фраза: каждая мелочь может стать решающей.

Да! Я всё вспомнила.

Я вспомнила, как всё было.

Я вспомнила всё, что произошло со мной за последний год.

Я вспомнила всю свою жизнь от корки до корки.

Ловите момент.

Я быстро одеваюсь, настолько быстро, что, кажется, я опередила все армейские нормативы.

Бля, да это же просто взрыв мозга!

Нет, этого не может быть.

Я вспомнила, кто умер.

Точно, вспомнила.

Мне нужен Крылов.

Срочно!

Вешаю сумочку на плечо. Беру свой мобильник и набираю номер Дмитрия Валентиновича.

И выкидываю блокнот в мусорное ведро на кухне.

Он мне больше не нужен.

* * *

На следующий день, в день последней нашей с тобой встречи, в день, сразу после которого я сел дома и начал писать это послание, эту последнюю волю усопшего меня, я позвонил своему адвокату и дал ему указание подготовить всё для составления завещания.

К вечеру полный пакет документов уже был готов.

Я знал, что времени у меня уже почти не осталось, но вместе с тем я понимал, что судьбой мне отведено ровно столько, сколько нужно для того, чтобы собраться с силами и рассказать тебе всё, что произошло.

И вдруг мои размышления прервал телефонный звонок.

Это была ты.

И тогда я понял: всё, это конец.

Глава 3.11

И вот, наконец, мы встретились с Крыловым.

Я никак не могла отдышаться, поэтому сказала ему, что расскажу всё чуть позже. Кажется, он не против.

Мы сидим за столиком, нам уже принесли еду. Я заказала бокал вина, а Крылов — лазанью.

Он терпеливо ждёт.

И вот, пауза, которая повисла между нами, подошла к концу.

Дмитрий Валентинович говорит:

— Ну что, Вика, вы уже отошли от шока? Ведь я так понимаю, у вас шок?

— Да, есть немного. Но уже всё нормально. Только давайте я вам расскажу всё с самого начала? Это внесёт ясность.

— Конечно, я не против. Я весь внимание.

— Ладно. Только слушайте внимательно, у меня сейчас такой сумбур в голове, что меня легко сбить.

— Хорошо, я буду слушать вас внимательно.

— Так. Начну с детства. Я родилась с какой-то спинномозговой грыжей, благодаря которой была прикована к инвалидной коляске до двенадцати лет. Из-за этого от нас с мамой ушёл отец, а мама начала сильно пить. Вскоре она окончательно лишилась человечности и, обвиняя меня во всех своих бедах, в том числе и в уходе отца, начала меня постоянно избивать.

Следователь сказал бы:… жестоко обращалась со своим несовершеннолетним ребёнком.

— В двенадцать лет, в конце учебного года, — продолжаю я, — случилось первое моё сильнейшее потрясение. Я участвовала в одном забеге на инвалидной коляске. И выиграла его. Выиграла и вдруг почувствовала свои ноги. Затем за несколько месяцев заново начала ходить. Благодаря тому, что я оказалась быстрее всех на том забеге, в школе мне дали новое прозвище — Порш. И так и продолжали меня им дразнить.

Затем, когда мне было тринадцать лет, тоже в конце учебного года, меня лишил девственности и бросил старшеклассник Женя, которого я безумно любила несколько лет. Поскольку двенадцать лет своей жизни я была практически обездвижена, к своим тринадцати годам я сильно растолстела, к тому же, у меня появилось множество других небольших отклонений во внешности, например, прыщи.

И после того как я осознала, что Женя мной просто воспользовался, я впервые в жизни захотела стать красивой. Я захотела исправить свои изъяны, чтобы меня все любили и не относились ко мне столь предвзято, как это было раньше.

Следователь сказал бы:… была социально не адаптированным ребёнком.

— За следующий год я слегка прибавила в росте, — по-прежнему говорю я, — и моя полнота немного спала. Все по-прежнему дразнили меня прозвищем Порш, к тому же, обо мне пошла весьма дурная слава из-за того, что я переспала с Женей. Говорили, что я даю всем подряд и готова переспать с первым попавшимся парнем.

В конце концов, это меня доконало, и я, начитавшись книг по химии, взятых в библиотеке, в которой, словом, я проводила большую часть своего времени, приготовила в кустарных условиях бомбу и взорвала школу. Этим деянием я отомстила и директрисе школы, смеявшейся надо мной после заезда, когда я впервые поняла, что буду ходить, и Лене, которая глумилась надо мной всё это время и представлялась моей лучшей подругой, а также и всем остальным детям, которые относились ко мне агрессивно. В тот момент в школе не оказалось Жени, который уже окончил школу и поступил в университет, что меня очень расстроило.

Следователь сказал бы:… совершила преступление в состоянии аффекта, но не достигла требуемого результата.

Я делаю небольшую паузу. Доктор, как и обещал, проявляет сдержанность. Потихоньку ест свою лазанью. И внимательно меня слушает. С каким-то странно-грустным видом. Я делаю глоток вина и продолжаю:

— Честно говоря, я была очень рада тому, что совершила. И если быть до конца откровенной, то рада и сейчас. Вы точно это никому не расскажете? — заговорщицким тоном спросила я Крылова.

— Можете не беспокоиться.

И я продолжаю:

— К тому времени, когда мне исполнилось пятнадцать, я выглядела хоть и не красавицей, но вполне сносно. К тому же, глупые прозвища понемногу начали прекращаться после того, как произошёл взрыв в школе. Взрыв, который в итоге списали на террористический акт. То есть, мне повезло. Да и никто в жизни не подумал бы, что такая лохушка, которой когда-то была я, может вытворить что-то подобное.

И однажды, когда я ехала в городскую библиотеку за книгами по психологии, я встретила Женю. В метро. И столкнула его на рельсы. Под поезд. Потом долго смотрела, что осталось от его тела. Да, я снова совершила ужасное преступление, но и оно мне сошло с рук: камера зафиксировала лишь то, что Женя просто оступился. И это происшествие приписали к разряду несчастных случаев, чему я также была в итоге рада. Вот я и отомстила почти всем, кто надо мной издевался. Всем, кроме мамы.