мягко, почти ласково, как с душевнобольным, защебетала девушка, одновременно подталкивая странное создание ближе к дверям. — Иди, всё хорошо, всё в порядке, ну же, давай-давай…
Двустворчатые двери закрылись, и мы все, кажется, перевели дух с облегчением. Я присмотрелась к аудитории — вдруг, пока девица выпроваживала слишком нервного огненного, кто-то ещё собрался со мной расправиться?!
Но нет. Прочие присутствующие казались — на первый взгляд — вполне безобидными. Я не ошиблась, их действительно было семь. Пять девушек, два юноши, но каких-то невнятно-женственных, с мягкими чертами лица и этими традиционными магрскими пышными шевелюрами.
Я что, опять в доме утех, что ли?
Частном. Законом не крышуемом закрытом клубе для взрослых. Судя по количеству народа, одновременно присутствующего в комнате, и по этим многообещающим диванам, подозрения появляются самые нехорошие.
Только иномирной оргии не хватало. Мне здесь точно делать нечего, пора нам с котом тикать отсюда, они, эти мягколицые, могут оказаться теми ещё маньячинами, так что…
— Лирта… — вполне любезно начала была ещё одна из девушек, залпом допила содержимое своего бокала и закашлялась. Я нацепила на лицо максимально доброжелательную и невинную улыбку.
— Лирта ошиблась домом, прошу прощения, лирта уже уходит.
Двери распахнулись снова, и сноп ворвавшегося в комнату пламени заставил меня снова упасть на четвереньки.
— Вражина разломала забор! У неё явно есть сообщники, не могла же она сама..!
На этот раз двери захлопнулись сами, вероятно, телекинетически — или у кого-то из здесь присутствующих был донум власти над дверями.
— Разломала забор? — с каким-то манерным удивлением высказался один из юношей. — Неужто, лирта?
— По чистой случайности, уважаемые, совершенно, совершенно! — я поднялась, отряхнула платье, снова улыбнулась, не кому-то конкретно, а в пустоту, и попятилась к двери, не решаясь повернуться спиной к присутствующим: вот такие мирные, интеллигентные и тихие пугают больше, чем агрессивные.
— Лирта, ну, куда же вы в ночь? — тихо, бесцветно проговорил второй юноша. — Оставайтесь. Хотя бы до рассвета.
Ага, щас. От заката до рассвета. А в полночь они превратятся в упырей, и, хотя жрать мертвечину явно не захотят, но в душе-то я — та ещё трусливая девчонка. И, если дверь сейчас не откроется, кажется, начну позорно орать.
— Присаживайтесь! — душевно сказала ещё одна девушка, а я почувствовала за спиной дуновение воздуха и на автомате подалась назад, подспудно ожидая ожога, удара или просто толчка, но вместо этого — врезаясь лопатками во что-то твёрдое, неустойчивое. Моментально раздался звон бьющегося стекла, а мои голые щиколотки обдало колючим, чуть влажным вихрем острых игольчатых брызг.
Я опустила глаза и увидела под ногами осколки стекла и кровавую лужу.
…не кровавую, конечно. Просто алую. Вино, это, видимо, вино было в стеклянной бутылке, разбившейся вдребезги от моего столкновения с…
Кто-то ухватил меня за плечи со спины, встряхнул, сжал и развернул к себе.
— Агнесса…
Мне так глупо хочется разрыдаться, но в этом теле слёз нет, и сейчас это ощущается особо остро, как недостаток, ущербность.
— Агнесса, ты…
Этот голос, это имя слились для меня воедино. Одно не существовало без другого.
— Агнесса, ты такая…
Я разомкнула ресницы, наконец, и уставилась в его глаза, тёмные, долгожданные, о Тирата, какие же долгожданные. Не выдержала, всхлипнула, уткнулась в грудь щекой, вдохнула запах, обхватила руками. Стыдоба, но как же я счастлива, что его нашла, несмотря ни на что, несмотря ни на что…
— …холодная. Почему ты такая холодная?!
Глава 47.
Первые несколько мгновений я счастлива. Я действительно счастлива, безоговорочно. Так иногда сунешь ногу в кипяток — и не сразу понимаешь, что что-то не то.
Вот и я обозреваю окружающее пространство, не сразу, постепенно осознавая увиденное.
Я стою в странной гостиной чёрного дома среди каких-то странных, крайне подозрительных людей. В открытых дверях замер Март, самый настоящий, такой, каким я его и видела незадолго до ареста и своей смерти, умирающим от тоски и тревоги за меня он не выглядит. И, сжав сильные пальцы на моих плечах, почти требовательно вглядываясь в моё лицо, счастливым от нашей встречи он тоже не выглядит. Скорее… недоумённым. И даже немного сердитым.
На меня? Что пришла? Подвергаю его жизнь опасности, заставляю решать собственные проблемы? Отвлекаю от отдыха и развлечений?
Лохматые каштановые волосы, тёмные глаза, черные ромбики камней — такие же, как и раньше. А вот всё остальное… я отступаю для лучшего обзора.
Ха. Умирающий от тоски и тревоги за меня?!
Март одет в какой-то фривольный бордовый бархатный халат, на ногах тоже какие-то домашние туфли, мягкие и уютные. То, что разбилось вдребезги несколькими секундами ранее, было, очевидно, бутылью вина и тарелкой с какими-то фруктами на подносе: всё это разлетелось по полу. А из-за спины Марта выглядывает его проклятущая сестрица, и вид у неё такой, словно я без предупреждения пришла к ним домой пожить за бесплатно пару месяцев с двенадцатью чемоданами и шумным чихуахуа.
Развлекаются? Отмечают избавление от тюрьмы? Ну да, власти, разыскивая самую опасную преступницу, как-то удачно позабыли о её спутнике. А ведь могут и вспомнить, и найти. Я же нашла, а он тут… с вином и дамами. Даже смешно.
Двадцать восемь замечаний о распутстве за пять лет, Камилла! И вот ты появляешься перед ним, после предполагаемой казни, и первое, что он тебе говорит: почему ты такая холодная!
Ну, это ты зря. Могу быть ещё какой горячей, и