Читать интересную книгу Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— Выпьем, брат, — сказал он и поднял свой бокал с пивом.

— Выпьем за Морду тоже, — добавил Бекстрём.

«Он, собственно, был довольно забавный парень, и все равно ведь что-то надо сказать», — мысленно продолжил он.

В четверг «Дагенс нюхетер» вышла с большой статьей университетского библиотекаря Мариана Гросса, которую газета вдобавок упомянула и в передовице, и в разделе новостей, пусть тот же самый материал неделей ранее отказалась взять «Смоландспостен» в Векшё. Гросс был возмущен. Во-первых, некомпетентностью, продемонстрированной полицией при расследовании убийства Линды. Во-вторых, тем, какому жуткому давлению лично он подвергся со стороны правоохранительных органов.

Нисколько не думая о себе и тех опасностях, какие могли свалиться на его голову, он в качестве свидетеля старался изо всех сил помочь властям. Это было естественным для Гросса, так же как и для любого думающего человека, живущего в демократическом и правовом государстве. Сам беженец из Полыни в ту пору, когда она еще входила в советскую империю, он мог многое рассказать о прозябании в условиях диктатуры. Его, кроме того, лично затронула ужасная трагедия. Он знал и жертву, и ее мать. Восхитительные люди и лучшие соседи, о каких можно только мечтать, по словам Гросса. И хотя, судя по всему, он единственный видел убийцу Линды и мог описать его, полиция обошлась с ним непостижимым и вызывающим глубокое отвращение образом.

Дважды они силой забирали его из дома и отвозили к себе в участок, ужасно разговаривали с ним, оскорбляли на расистский манер, допрашивали сутки напролет и вынудили сдать пробу ДНК, не сумев представить даже крошечного доказательства его вины. Вдобавок у них потом хватило наглости утверждать, что он сделал это по собственному желанию.

Когда результат анализа пришел, ему самому и его юридическому представителю пришлось неоднократно звонить им и писать письма, прежде чем из полиции удосужились сообщить, что его отсеяли из числа подозреваемых. То есть что он невиновен и не имеет никакого отношения к убийству Линды. А ведь это с самого начала было ясно для любого думающего человека, но только не для правоохранителей Векшё и их подручных из Государственной криминальной полиции Стокгольма.

Гросс, как выяснилось, оказался не единственным, с кем обошлись не лучшим образом. В большой статье раздела новостей та же газета со ссылкой на высокопоставленный источник в полиции поведала своим читателям, что в связи с расследованием убийства Линды была взята проба ДНК почти у тысячи человек в Векшё. В огромном большинстве случаев этот процесс затронул обычных порядочных трудолюбивых мужчин. И все заключения, пока полученные по указанным анализам, вполне предсказуемо подтвердили невиновность тех, у кого их брали.

Трое так называемых добровольцев дали интервью газете, и среди них, как ни странно, оказалась одна женщина. Все они выразили свое недовольство, и, по их словам, та добровольность, о которой говорила полиция, сильно разнилась с их собственными впечатлениями. Человеку не оставляли другого выбора, и, чтобы избежать дальнейших преследований, приходилось принимать предложение полиции. Но разговоры о личном желании в подобных случаях, естественно, напоминали плохую шутку.

Наиболее возмущенной оказалась затесавшаяся в эту компанию женщина, и она, кроме того, даже не поняла, о чем, собственно, идет речь. Любой ведь сегодня знал, что Линду наверняка убил мужчина, и, зачем полиции понадобилась ее ДНК, оставалось загадкой. По крайней мере, для нее.

Данный вопрос, естественно, переадресовали пресс-секретарю полиции Векшё, но та отказалась отвечать. Руководство расследования вообще не комментировало меры, предпринимаемые для раскрытия убийства Линды Валлин. В общем, это противоречило природе такой деятельности и в худшем случае могло поставить под удар или даже свести на нет все усилия полиции добиться положительного результата.

На эксперта, к которому газете пришлось обратиться, однако, не распространялись подобные полицейские правила. И он привел с его точки зрения единственное возможное объяснение. Добровольно подвергшаяся столь примечательной процедуре женщина, вероятно, имела сына, ДНК которого интересовала полицию, но, к сожалению, находившегося вне поля их досягаемости. По словам дамы, это само по себе соответствовало истине. Конечно, у нее был сын, но как он сумел бы помочь полиции раскрыть убийство Линды, она в еще больше степени представить себе не могла. По словам матери, он и мухи за всю свою жизнь не обидел и вдобавок уже два года, как перебрался в Таиланд.

— Насколько я понимаю, полиция просто не знает, что им дальше делать, — констатировала эта женщина в заключение своего длинного интервью.

И похоже, она не единственная придерживалась такого мнения. Ее поддержал автор передовицы в «Дагенс нюхетер», утверждавший, что узнал сладковатый запах гниения всей правоохранительной системы и, кроме того, увидел явные признаки той же самой растерянности и отчаяния, которые характеризовали охоту полиции за убийцей премьер-министра Улофа Пальме двадцать лет назад. Пожалуй, ничего странного, кстати, поскольку большинство полицейских, которых Государственная криминальная полиция отправила расследовать убийство Линды, также принимали активное участие и в тех событиях.

Даже газета «Барометр» из Кальмара поставила убийство Линды на первое место, хотя и рассматривала его отчасти под иным углом, нежели крупные столичные издания. По мнению ее сотрудников, речь в первую очередь шла о столкновении между двумя полицейскими культурами. С одной стороны, полиция Векшё и ее знание местных условий и своего контингента — «там знают своих паппенхаймеров», — где предпочитали работать на узком участке и копать в глубину. И с другой — их коллеги из Государственной криминальной полиции, которые живут в мире компьютеров, привыкли к неограниченным ресурсам и, ни толики не сомневаясь, готовы для решения своих проблем действовать как можно более широким фронтом.

У «Барометра» также, судя по всему, имелись свои источники в полиции. Согласно одному из них, в руководстве расследования довольно быстро возникли разногласия, что никак не шло на пользу делу, совершенно независимо от того, кто был прав, а кто ошибался. Это, естественно, не могло не беспокоить, но одновременно, по мнению газеты, пока не стоило отчаиваться, и она выражала надежду, что преступник все равно будет найден, пусть даже прошел целый месяц с тех пор, как убили Линду.

В этот день утреннее совещание руководства расследования продолжалось вплоть до обеда. И единственной темой обсуждения были вопросы, поднимавшиеся в утренних газетах. Комиссар Олссон даже поинтересовался историей расследования убийства Пальме. Конечно, чисто из любопытства и не собираясь никого критиковать. И тем не менее.

— Да ты, Бекстрём, принимал ведь в нем участие? — неожиданно обратился он к комиссару.

— Угу, — буркнул Бекстрём с обстоятельностью человека, который, по большому счету, всю свою полицейскую жизнь занимался умышленными убийствами. — Проблема ведь в том, что никто из тогдашнего руководства совершенно не прислушивался к моим словам.

— Я уже допросил нескольких человек, — сообщил Рогерссон и пожал плечами. — И если господа меня извинят, еще парочка дожидается меня и сейчас.

После чего он коротко кивнул и удалился.

— Я тоже не остался в стороне, — сказал Левин. — Хотя чему тут особенно удивляться, ведь по-хорошему все, кто в ту пору работали в криминальной полиции Стокгольма, приложили руку к расследованию убийства Пальме тем или иным способом. Меня тоже никто не слушал, если это сейчас кого-то интересует, — добавил он.

Потом он также извинился и ушел.

Но у Бекстрёма выбора не было. Ему пришлось сидеть и смотреть, как еще один день из скудно отмеренного ему времени проходит впустую, пока он не смог наконец покончить с этим бессмысленным занятием и позаботиться о том, чтобы, по крайней мере, заполнить чем-то свой желудок.

Рогерссон явно не только корпел на допросах. Он уже находился в обеденном зале, когда мрачный Бекстрём присел за тот же стол и водрузил на него свой поднос, на котором стояли тарелка с дежурным блюдом и бутылка легкого пива (поскольку ничего лучше не нашлось).

— Тебе удобно? — спросил Рогерссон, как только Бекстрём расположился рядом с ним.

— Да, — сказал Бекстрём.

— Сейчас у нас в Стокгольме настоящий переполох, — сообщил Рогерссон, наклонившись вперед и понизив голос, энергично кивнул Бекстрёму.

— Неужели Морда появился со своей передвижной библиотекой у главпола на одиннадцатом этаже? — спросил Бекстрём, от души намазывая маслом кусок французского батона.

— Я поболтал с нашими парнями там, — сообщил Рогерссон. — И знаешь, кто будет новым шефом после Морды?