Читать интересную книгу Годы - Вирджиния Вулф

— Нет, это был Пол, — сказала молодой человек. — Мой брат Пол. — Он скорчил кислую мину. Что же он такого совершил, что так возвысило его в собственных глазах по сравнению с Полом?

— Вы живете в Лондоне? — спросила Пегги.

Он кивнул.

— Пишете? — отважилась она. Но зачем, даже если ты писатель — она вспомнила, что видела его фамилию в газетах, — откидывать голову назад, говоря «Да»? Ей больше нравился Пол, у него был здоровый вид, а этот — со странным лицом, нервный, скованный. — Стихи? — спросила Пегги.

— Да.

Но зачем откусывать это слово точно вишню от черенка? — подумала она. К ним никто не подходил, они были обречены сидеть бок о бок на креслах у стены.

— Как же вы успеваете, работая в конторе? — спросила Пегги. — Вероятно, в свободное время.

— Мой дядя… — начал молодой человек. — Вы с ним знакомы?

Да, любезный безликий господин, однажды он помог ей с паспортом. Этот юнец, конечно — если бы она хоть вполуха слушала его, — иронизировал в адрес дяди. Тогда зачем ходить в его контору? Мои старики, говорил он… охотились… Внимание Пегги блуждало. Все это она уже слышала. Я, я, я, — продолжал он. Как будто стервятник стучит клювом, или работает пылесос, или звонит телефон. Я, я, я. Но он не может иначе — с таким-то издерганным лицом эгоиста, думала Пегги, глядя на него. Он не может освободиться, не способен оторваться. Он прикован к колесу крепкими железными кольцами. Он должен выставлять себя, демонстрировать. Но стоит ли позволять ему? — думала Пегги, пока он говорил. Какое мне дело до его «Я, я, я»? И до его стихов? Надо стряхнуть его с себя, решила Пегги, чувствуя себя, как человек, из которого сосут кровь, от чего нервные центры начинают неметь. Она молчала. Он заметил отсутствие симпатии с ее стороны. Наверное, считает меня глупой, предположила Пегги.

— Я устала, — извиняющимся тоном объяснила она. — Не спала всю ночь. Я врач…

Его лицо потухло, когда она сказала «я». Ну вот, сейчас он уйдет, подумала Пегги. Он не может быть «вы», он должен быть только «я». Она улыбнулась. Потому что он поднялся и ушел.

Пегги отвернулась и встала у окна. Бедный заморыш, думала она, истощенный, чахлый, холодный, как сталь, и твердый, как сталь, и лысый, как сталь. Я тоже, думала она, глядя в небо. Звезды казались натыканными наугад — кроме вон тех справа, над трубами — они похожи на возок, как же они называются? Имя созвездия выскочило у нее из головы. Я пересчитаю их, решила она, возвращаясь к своим заметкам для памяти, и начала: одна, две, три, четыре… тут у нее за спиной голос воскликнул: «Пегги! У тебя уши не горят?» Пегги обернулась. Это была Делия, конечно, со своим добродушием, со своей псевдоирландской льстивостью.

— Потому что им стоит гореть, — сказала Делия, кладя руку ей на плечо, — учитывая, что он говорил, — она указала на седого мужчину, — какие он пел тебе дифирамбы.

Пегги посмотрела, куда она указывала. Там стоял учитель Пегги, ее наставник. Да, она знала, что он считает ее умной. Вероятно, она такой и была. Все так говорили. Очень умной.

— Он рассказывал мне… — начала Делия, но не договорила. — Помоги-ка мне открыть окно, — попросила она. — Становится жарко.

— Дайте я, — сказала Пегги. Она толкнула раму, но та не открылась, потому что была старая и рассохшаяся.

— Сейчас, Пегги, — сказал кто-то, подойдя к ней сзади. Это был ее отец. Он взялся за окно рукой со шрамом, толкнул, и рама подалась наверх.

— Спасибо, Моррис, так гораздо лучше, — поблагодарила Делия. — Я говорила Пегги, что у нее должны гореть уши. «Самая блестящая моя ученица!» — это его слова, — продолжала Делия. — Поверь, я почувствовала гордость. «Да ведь она моя племянница», — сказала я. Он не знал этого…

Так, подумала Пегги, а вот это удовольствие. Вдоль позвоночника прошла теплая волна — когда похвалу услышал ее отец. Каждая эмоция вызывала свои физические ощущения. Издевка царапала по бедру, удовольствие согревало позвоночник, а еще — влияло на зрение. Звезды смягчились, замерцали. Опуская руку, отец потрепал ее по плечу, но ни он, ни она не сказали об этом ни слова.

— Внизу тоже открыть? — спросил Моррис.

— Нет, этого хватит, — сказала Делия. — Становится жарко, — объяснила она. — Люди начинают собираться. Надо использовать комнаты ниже. Но кто это там? — Она указала на улицу.

Напротив, у тротуарного ограждения, стояла группа в вечерних нарядах.

— Кажется, одного я узнаю, — сказал Моррис, посмотрев в окно. — Это ведь Норт?

— Да, это Норт, — подтвердила Пегги, тоже выглянув.

— Что же они не заходят? — удивилась Делия и постучала по стеклу.

— Вы должны сами съездить и посмотреть, — говорил Норт. Его попросили описать Африку. Он сказал, что там есть горы и равнины, что там тихо, что там поют птицы. И замолчал: трудно было описать местность людям, которые ни разу ее не видели. Затем занавески в доме напротив раздвинулись, и в окне появились три головы. Все стали смотреть туда — на контуры голов. Смотревшие стояли спиной к тротуарной ограде площади. Деревья струили темные водопады листьев над ними. Деревья стали частью неба. Время от времени — когда их трогал ветерок — они будто начинали ковылять, шаркая ногами. Среди ветвей блестела звезда. Было тихо, уличный шум слился в далекий гул. Мимо прокралась кошка, ее глаза на мгновение сверкнули зеленью и потухли. Кошка пересекла освещенное пространство и исчезла. Кто-то постучал по оконному стеклу и крикнул: «Входите!»

— Пошли! — сказал Ренни и бросил сигару назад, в кусты. — Пошли. Надо.

Они поднялись по лестнице, прошли мимо дверей контор, мимо высоких окон, выходивших в сад за домом. Деревья в полной листве протягивали ветви на разных ярусах, листья — ярко-зеленые в искусственном свете или темные в тени — покачивались, движимые слабым ветерком. Затем новоприбывшие достигли жилой части дома, где был постелен красный ковер; из-за двери гудел хор голосов, как будто там было стадо овец. Затем наружу вырвалась музыка — танец.

— Пора, — сказала Мэгги, задержавшись на мгновение у двери. Она назвала их имена прислуге.

— А вы, сэр? — спросила горничная у Норта, стоявшего позади всех.

— Капитан Парджитер, — сказал Норт, прикоснувшись к галстуку.

— И капитан Парджитер! — объявила горничная.

Делия тут же направилась к ним.

— И капитан Парджитер! — воскликнула она, торопливо пересекая гостиную. — Как мило, что вы пришли! — Она стала жать руки — кому левую, кому правую, то левой, то правой. — Я так и подумала, что это вы там стоите на площади, — продолжала она. — Ренни я вроде узнала, а вот насчет Норта не была уверена. Капитан Парджитер! — Она мяла его руку. — Вы такой редкий гость — но весьма желанный! Так, кого вы тут знаете и кого не знаете?

Она огляделась вокруг, довольно нервно терзая свою шаль.

— Так, тут все ваши дядья, и тетки, и кузены, и кузины; и сыновья с дочерьми — да, Мэгги, я только что видела вашу милую парочку. Они где-то здесь… Правда, в нашей семье поколения так перемешаны: кузены и тетки, дядья и братья — но, возможно, это и хорошо.

Она внезапно умолкла, словно исчерпала тему. И все крутила руками шаль.

— Сейчас будут танцевать, — сказала Делия, указав на молодого человека, который ставил новую пластинку на граммофон. — Для танцев — в самый раз, — добавила она, имея в виду граммофон. — Но не для музыки. — Вдруг она стала простодушной. — Не выношу музыку из граммофона. Танцевальная — это другое дело. А молодые — вы согласны? — должны танцевать. Так оно полагается. Впрочем, танцуйте, не танцуйте — как хотите. — Она махнула рукой.

— Да, как хотите, — откликнулся эхом ее муж. Он стоял рядом с ней, свесив руки перед собой, похожий на медведя — из тех чучел, что используются в гостиницах в качестве вешалок. — Как хотите, — повторил он, качая лапами.

— Помогите мне переставить столы, Норт, — попросила Делия. — Если будут танцы, нужно освободить пространство, а также свернуть ковры. — Она сдвинула стол в сторону и тут же перебежала через гостиную, чтобы подровнять стул у стены.

Упала одна из ваз, по ковру потекла вода.

— Не обращайте внимания, не обращайте — это пустяки! — закричала Делия, изображая безалаберную ирландскую хозяйку. Однако Норт наклонился и стал вытирать воду.

— И куда ты денешь этот носовой платок? — спросила Элинор. Она подошла к ним в своей текучей красной накидке.

— Повешу на стул сушиться, — сказал Норт и удалился.

— А ты, Салли, — Элинор направилась к стене, чтобы не мешать танцующим, — будешь танцевать? — Она села.

— Я? — Сара зевнула. — Я хочу спать. — Она опустилась на подушку рядом с Элинор.

— Но на приемы ходят не для того, — засмеялась Элинор, глядя на нее сверху, — чтобы спать! — Она опять увидела картинку, которую представила себе, говоря по телефону. Но ей не было видно лица Сары — только макушку.