Почувствовав приближение болезни, он решил лечиться горячими ваннами, сначала в Константинополе, а потом в Еленополе. Там, в городе, названном в честь его матери, он молился в церкви Святых Мучеников и, видимо, пришел к заключению, что дни его сочтены. Поэтому он решил принять крещение.
Нелегко точно назвать причины, по которым он практически всю свою жизнь прожил христианином, но так долго откладывал официальное вступление в лоно церкви. Вероятно, у него были на то свои причины. Он не хотел слишком уж открыто вставать на сторону христиан, ведь всю свою жизнь он делал все возможное, чтобы примирить противоборствующие стороны и обеспечить их мирное сосуществование. В соответствии с этим подходом он избегал объявлять о своей принадлежности к тем или другим. В глазах своих подданных-язычников он был просвещенным язычником – точно так же, как, впрочем, и его отец. В сущности, принятые им законы, уравнивавшие христиан в правах с поборниками языческих верований, никогда не выходили за рамки простой справедливости. Вероятно, любой язычник считал разумным и необходимым пойти на те уступки христианству, на которые пошел Константин. Так что вряд ли эта сторона деятельности Константина была оценена по достоинству.
Такое балансирование на грани было возможным, пока император воздерживался от принятия крещения. Действительно, став христианином, он утратил бы в значительной мере свободу действий. Поэтому он каждый раз откладывал этот шаг… Сам же Константин говорил, что у него было тщеславное желание принять крещение в святых водах реки Иордан.
Но теперь, когда он чувствовал приближение конца и дальнейшая осторожность потеряла смысл, он перестал скрываться. Оставайся он в душе язычником или вообще человеком равнодушным к религии, он бы совершенно спокойно умер некрещеным. С точки зрения света церковь не могла ни навредить, ни помочь ему. Он принял решение, когда оно уже не имело значения, и это соображение, пожалуй, неопровержимо свидетельствует, к чему же действительно склонялось его сердце.
Он исповедался в той самой церкви Святых Мучеников в Еленополе; после того как его сочли достойным принятия в лоно церкви, он поехал в Никомедию и попросил крестить его, обещая до самой смерти соблюдать строгие церковные правила… Как верно отмечает Евсевий, Константин был первым римским императором, ставшим членом христианской церкви. Сам Константин глубоко прочувствовал этот факт и все, что было с ним связано.
Вернувшись домой в белой крестильной одежде, он лег на кровать, подняться с которой ему было уже не суждено. Он больше ни разу не надел свою императорскую мантию. Должностные лица по очереди заходили в его комнату, чтобы попрощаться с императором. Он говорил им, что только что начал по-настоящему жить и впервые почувствовал счастье и поэтому его не страшит уход из жизни – напротив, он с нетерпением ждет конца. Он составил завещание и передал на хранение своему священнику. Он умер в Троицын день 337 года, около полудня – оригинальный, как всегда.
Константин столь внезапно ушел из жизни, что у его смертного одра не было ни одного из его сыновей. Срочное сообщение было послано Констанцию, который находился в этот момент ближе всех. Тем временем тело Константина положили на золотое покрывало и покрыли пурпурной мантией. Вокруг зажгли свечи; и вот Константин лежал, облаченный в императорское платье, а кругом стояли вооруженные стражи.[61]
Изменения, проведенные Константином, частично видны уже из этого рассказа. Суровые воины, в свое время уничтожившие Аврелиана и Проба, вели себя теперь совершенно иначе. Все время, пока император в полном облачении лежал в гробу, стражи сменялись и жизнь при дворе шла своим чередом, точно так же, как если бы он был жив. Сенаторы, чиновники и прочие горожане, которым разрешалось посетить покои императора, выказывали усопшему императору все почести, которые следовало бы оказать при жизни…
Ничто другое так полно не оправдало бы стратегию Диоклетиана. Он взошел на трон при обстоятельствах, которые, думается, хорошо помнит читатель. Его политика, которую некоторые называли рабской и неразумной, способствовала, по крайней мере, тому, что благодаря ей государственная машина продолжала работать и после того, как ее создатель ушел в небытие… Поэтому Евсевий сказал, что хорошие правители никогда не умирают. Эту мысль позднее позаимствовали у него и поэты и юристы.
Как только прибыл Констанций, тело императора было перенесено в Константинополь. Это была грандиозная процессия; военные шли впереди, штатские сзади. С обеих сторон катафалка шагали дворцовые стражи в роскошных одеждах, со сверкающими копьями. Тело Константина торжественно захоронили в гробнице, которую он сам предназначил для себя в церкви Апостолов. Там он и находился одиннадцать столетий, пока турки не разрушили эту церковь до основания и не построили на ее месте мечеть султана Мохаммеда П.
Во главе государственной машины оказался сын Фаусты Констанций, не имевший ни опыта, ни отцовской гениальности. Но свершилось чудо! Машина обрела собственную жизнь и продолжала функционировать независимо от Констанция, а иногда – даже вопреки его желаниям.
Константин умер 22 мая. Более трех месяцев – до 9 сентября – человек, лежавший в церкви Апостолов, оставался императором, августом и управлял Римским государством, в то время как за стенами шла борьба за отмену новой, созданной им монархической системы.
Ситуация, с которой столкнулись подданные после смерти Константина, была уникальной; прецедентов, которые помогли бы решить проблему, до сих пор не существовало. Императорская семья так разрослась и окружила себя таким множеством церемоний, что превратилась в своего рода замкнутую касту, отгороженную от всех прочих слоев общества. Тогда впервые цивилизованное европейское государство столкнулось с чем-то подобным. Задача состояла в том, чтобы примирить существование этой касты с идеей монархии. Совершенно очевидно, что если бы императорская семья продолжала разрастаться до бесконечности, то дело закончилось бы созданием очередной аристократии. И что же стало бы с идеей монархии, когда государством управляет один человек, а не группа и не совет?
Константин не смог разрешить эту проблему; однако, если бы Крисп был жив, трудностей не возникло бы. Его старшинство и авторитет, а также, возможно, его способности помогли бы возникнуть закону о праве первородства… Однако после смерти Криспа Константин, казалось, утратил всякий контроль над ситуацией. К моменту смерти императора не было выработано никаких положений, определяющих порядок наследования. Советники и военачальники, которые ежедневно встречались для обсуждения насущных вопросов, пришли к определенному согласию. Они решили поддержать потомков Елены – и выступить против потомков Феодоры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});