– Я уже обо всем позаботился. В основном мы будем привозить статистов из Лос-Анджелеса. Но будем снимать и местных жителей, у которых есть необходимый опыт. Конечно, это будут только члены профсоюза. Так что мы никого не обидим.
– Было бы совсем неплохо, если бы держалась хорошая погода, – пробурчал Дэвис, – и не было дождей. – Его взгляд скользнул по Анне, и она почувствовала, что краснеет. Впервые она всерьез задумалась обо всех сценах, которые ей предстоит сыграть. И в большинстве из них ее партнером будет Уэбб… интересно, скоро ли он приедет? Но Анна тут же спохватилась. «Внимательно следи за разговором и учись, а не думай обо всякой ерунде!» – напомнила она себе.
Вдруг она услышала имя, которое сразу привлекло ее внимание и заставило прислушаться.
– Эспиноза привозит с собой Анну-Марию, – сказал Гаррис Иву. – Она мне звонила сегодня утром. – После этих слов он пристально посмотрел на застывшее лицо Анны. – Извини, дорогая, но я не успел ввести тебя в курс дела. Ты, наверное, слышала о Сале Эспинозе? Анна-Мария – его любовница. Думаю, вы найдете контакт. Она не только красива и очаровательна, но еще и совершенно потрясающая массажистка. Спроси у Ива – он подтвердит, что во всем мире не найти лучшей пары рук.
– Да, у нее действительно настоящий талант, – согласился Ив. – Я никогда не встречал таких профессионалов. Недаром Эспиноза так ее ценит: после гонок никого, кроме нее, к себе не подпускает.
– Когда у тебя будет тяжелый день, мы попросим Анну-Марию сделать тебе один из ее знаменитых массажей. А таких дней будет много. Зная Ива, это можно утверждать наверняка!
Плейдел лишь кротко закатил глаза.
– Обо мне говорили и не такое, mon ami. Но, может быть, не стоит так сразу пугать нашу героиню? Ты забыл ей сказать, что я еще и очень терпелив, – с этими словами Ив улыбнулся Анне. – Не стоит бояться, дорогая. Поверь, это все того не стоит. – И цинично добавил: – Тем более, что большинство женщин, которых я встречал, были прирожденными актрисами!
В этот вечер Гаррис не стал провожать Анну наверх. Он лишь довел ее до лестницы, не переставая подшучивать по поводу ее упорного нежелания пользоваться лифтом, который установил Дэнни Феррано.
– Но я люблю эту лестницу! Мне всегда нравилось подниматься по ней в свою комнату.
Он придет сегодня к ней? Наверное, нет. В его взгляде промелькнуло сожаление. Им с Ивом еще предстоит набросать план съемок на следующую неделю. Анна была рада этому: бессонная ночь накануне, сигаретный дым и послеобеденные коктейли очень утомили ее.
Гаррис наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
– Анна, ты так красива. И мне бы очень хотелось, чтобы… – поймав ее вопросительный взгляд, он осекся и криво усмехнулся: – Черт возьми! По-моему, я выбрал неудачное время и место для серьезного разговора. Но мне просто хотелось, чтобы ты знала: ты ничем мне не обязана. Понимаешь? Ты совершенно свободна, что бы ни случилось.
Позднее, лежа в постели и отложив в сторону сценарий, Анна думала о том, что бы это все могло означать. Гаррис был так серьезен, так торжественен. Конечно, при его чуткости он не мог не заметить ее холодности. Может быть, таким неуклюжим образом он пытался натолкнуть ее на мысль о других любовниках? Неужели дело в этом?
В течение нескольких недель всей съемочной группе предстояло жить в полном отрыве от внешнего мира. «Закрытые съемки». Конечно, неизбежны и ссоры, и вражда, и проявления характеров. Но все-таки на первом месте должно быть чувство общности – ведь им предстоит вместе создать фильм, которому бы поверили миллионы зрителей. Анна вспомнила то почти завистливое и тоскливое чувство, которое она испытывала, глядя на людей искусства, всего два года назад. Тогда она была чужой в их мире, но на этот раз будет по-другому.
Анна долго лежала без сна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к отдаленному рокоту волн за окнами. Потом пошла в ванную и приняла снотворное. Вернувшись, она включила радио, и спальню заполнила негромкая музыка. Гаррис еще не поднялся к себе, но это не имело значения – сегодня он вряд ли придет к ней.
Перед тем как окончательно заснуть, ей показалось, что она слышит шум вертолета. Интересно, он прилетал или улетал? Хотя это не имело ни малейшего значения – она прекрасно все сможет узнать и утром…
Анна не слышала ни хлопанья дверей, ни звука голосов, ни шума лифта. Проснулась она от яркого солнечного света и аромата кофе, который щекотал ей ноздри. Тяжелые шторы были раздвинуты. Повернувшись на спину, Анна приглушенно вскрикнула и инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка. Над ней с подносом в руках стоял Карим и улыбался.
– Уже почти полдень, и все, кроме тебя, наслаждаются прекрасной погодой. Что нужно было делать прошедшей ночью, чтобы так устать?
Улыбка стала еще шире, и она увидела белоснежные зубы.
– Ты напоминаешь перепуганную девственницу, которая прячется от похотливых глаз. Это интригует.
Злость окончательно согнала остатки дремоты.
– Позвольте вас спросить, Карим, что вы, собственно, здесь делаете?
– Я всего лишь заменяю черномазую служанку, которая должна была принести этот поднос. Разве у меня плохо получается?
В его насмешливых словах явственно ощущался плохо скрытый подтекст. Одетый в облегающую шелковую рубашку и обтягивающие брюки, с небрежно повязанным на смуглой шее платком, он был бесспорно красив. А горящий взгляд угольно-черных глаз был совершенно однозначен.
Анна чувствовала, что ее щеки пылают.
– Благодарю вас. Это было очень мило с вашей стороны. А теперь можете поставить поднос и идти.
Насмешливое выражение бесследно исчезло с лица Карима, резко потемневшего от злости.
– Не стоит разговаривать со мной, как со слугой, ma belle! Боюсь, что тебе предстоит еще очень много узнать о мужчинах. Я не выхолощенный американец или англичанин, который может стерпеть оскорбление от женщины. И ты скоро в этом убедишься!
– Вы сейчас не на съемочной площадке, Карим, а я в данный момент совершенно не расположена к драматическим сценам. Может быть, вы все-таки выйдете, чтобы я могла одеться? – Анна старалась говорить как можно спокойнее, но в глазах сквозил испуг и настороженность.
Карим с такой злостью поставил поднос на туалетный столик, что почти весь кофе разлился, но и после этого он продолжал стоять, глядя на Анну сверху вниз.
– Интересно, чего ты так боишься? Что скрываешь за своей маской презрения? Точно так же, как и пытаешься скрыть свое тело от моих глаз? А может быть, ты относишься к типу женщин, которым необходимо чувствовать себя изнасилованными? Хорошо, я доставлю тебе такое удовольствие. И после этого ты во всем будешь покорна мне. Ты станешь передо мной на колени и, если прикажу, возьмешь в рот. Ты будешь выполнять любое мое желание.