Путешествие становилось куда более привлекательным. Люди носили незнакомую одежду — женщины были в платьях с высоким воротом, более ярких и красивых, чем простые одеяния в Скьяре, а мужчины предпочитали килты в складку. Волосы здесь были длиннее, запахи казались Фабии острее, смех громче, и даже лай собак звучал как-то непривычно.
— Буду с тобой откровенна, — произнесла Ингельд, ловко правя колесницей и кивая приветствующей ее толпе. — Мой сын еще не готов к браку. Матери не следует говорить такие вещи, но пять лет пройдут быстро. Подготовка воина предполагает огромные нагрузки и всякие ужасы. Мне пришлось стать женой вериста. Хорольд был ошеломляюще красив, один из лучших, но жизнь с ним получилась нелегкой. — Она прикусила губу. — Тебе ведь известно о детях Храга?
— Я знаю, что сестра управляет братьями, за исключением, быть может, Стралга.
Фабия ощутила на себе быстрый взгляд золотых глаз.
— А до тебя не доходили слухи, что Королева Теней им не сестра?
— Нет, миледи, ой, то есть Ингельд… А кто же она тогда?
Ингельд мягко улыбнулась, глядя перед собой.
— Люди шепчут, что она — их мать, вдова Храга. И что она родила четырех сыновей Эйду Эрнсону. А ее молодой вид лишь доказывает, что она Избранная.
— В Скьяре все в этом убеждены.
— Избранные присматривают за своими. Она вырастила Хорольда и до сих пор наводит на него ужас. Я хочу познакомить тебя с твоим братом. Ты не против?
— Что вы, я жду не дождусь! Я всегда страдала из-за того, что росла единственным ребенком, а теперь вдруг узнала, что у меня целых три брата.
— Ты не знаешь своей истории?
Фабия рассказала Ингельд о детстве в доме богатого купца и его жены-флоренгианки, и что теперь ей известно, кто ее настоящие родители. В свою очередь, Ингельд поведала ей о детстве Бенарда и о том, как он превратился в лучшего художника города или даже всей Вигелии.
— Он не слишком практичный человек, но мы все его любим, — сказала в заключение Ингельд.
— Надеюсь, мое возвращение в Селебру не поставит его под удар, — осторожно произнесла Фабия.
Она вновь ощутила на себе быстрый взгляд блестящих глаз.
— Я тоже на это надеюсь. Мы должны убедить его сопровождать тебя в Трайфорс на свадьбу.
— А здесь ему грозит опасность?
— Нет! Вовсе нет. А вот и он. Как видишь, его довольно много.
Колесница выехала на пустое пространство, выжженный солнцем пятачок перед высоким круглым зданием. В дальнем углу перед навесом стояли три белых статуи. Двое мужчин работали над одной из них — длинноногий мальчишка и флоренгианин. Легенда сейчас обретет реальность, и Фабия увидит настоящего живого брата.
Юноша сидел на корточках возле статуи и полировал ее ногу. Он поднял голову и сердито посмотрел на тех, кто осмелился помешать его работе. Потом Бенард поднялся на ноги, и стало понятно, что он не так уж и высок, лишь очень широк в плечах… волосатую грудь закрывал кожаный фартук, казалось, другой одежды на нем нет… пыльный, потный, небритый, неухоженный. Не слишком располагающий к себе. Рабочий каменоломни — но с личной печатью на запястье.
Он увидел Ингельд, и улыбка, подобная восходу солнца, превратила его в мальчишку-переростка, несмотря на черную щетину и все остальное. Когда леди ловко остановила колесницу, даже не прикоснувшись к тормозам, глаза Бенарда обратились к Фабии и широко распахнулись.
Ученик побежал вперед, возбужденно размахивая руками.
— Миледи, какая честь…
— Да благословит тебя Веслих, Тод! — сказала Ингельд. — Ты напоишь онагров? А потом их нужно немного поводить, чтобы они остыли. — Она оперлась на протянутую мальчиком руку, сошла с колесницы и передала ему поводья.
Фабия и сама не заметила, как оказалась на земле. Бенард продолжал смотреть на нее так, словно ее прислала Темная богиня. И она сама не могла отвести от него взгляда. Двадцать три года, он еще молод. Невероятные руки… вьющиеся черные волосы, спадающие на плечи… блестящие черные глаза.
Она остановилась, едва не налетев на него.
— Фабия? — едва слышно прошептал он.
— Брат!
— У тебя глаза матери. — Он коснулся ее лица тыльной стороной ладони. — Скулы отца, но все остальное от нее… Мне сказали, что ты погибла!
— А мне вообще никто не говорил о твоем существовании.
Мастер-скульптор Селебр испустил пронзительный крик, от которого поднялась в воздух половина голубей Косорда, подхватил сестру и закружил ее, словно ребенка. Поставив Фабию на землю, он расцеловал ее и закричал:
— Фабия, Фабия, Фабия, Фабия!
Он был сильнее, чем Врогг в период разлива, но нежнее пуха. И где же он пропадал всю ее жизнь?
— О Фабия! — Бенард снова ее поцеловал.
В глазах у Фабии защипало. Она обняла брата в ответ и поцеловала в небритую щеку.
— Я вижу, вы друг друга узнали, — заметила Ингельд.
— Почему ты мне не сказала, что она приедет? — взревел Бенард.
Никто не может так разговаривать с правительницей города.
— Потому что сама не знала. Ты хочешь ее раздавить?
Он рассмеялся, извинился, еще раз поцеловал Фабию и только после этого отпустил. На мгновение девушке почудилось, что сейчас он обнимет Ингельд, но тут он вспомнил, как следует себя вести, и низко поклонился.
— Бенард, тебе лучше сразу узнать последние новости. Я говорила, что твой отец серьезно болен. Возможно, он уже мертв. Фабия возвращается в Селебру.
Его лицо превратилось в маску.
— Наследование по женской линии? А Дантио? Разве не он — наследник?
— Он мертв. И тебе это известно. — Она говорила с ним, как мать или наставница. — И он вовсе не обязательно должен был унаследовать титул, даже если бы остался в живых.
— Надеюсь, ты не строишь козни, чтобы сделать меня дожем?
— Только бог способен творить чудеса, Бенард. Фабия станет женой Катрата.
Бенард стал белым, как вигелианин.
— Нет!
— Бенард…
— Нет! Нет!
Эхо прокатилось по дворику.
— Нет! Нет!
— Бенард…
— Нет! Я старший из ее родственников и потому категорически запрещаю…
— Не будь таким пустоголовым идиотом…
— Только через мой труп! И через десяток других…
Фабия поняла, что ей не суждено посидеть в приятном тенистом месте и провести спокойный вечер с братом. В Скьяре художники имели низкий статус — чуть выше, чем у простых рабочих, но заметно ниже, чем у купцов и ремесленников, в то время как Ингельд происходила из королевской семьи (двенадцать поколений только в Косорде), однако эти двое кричали друг на друга, словно базарные торговцы. Тод, осторожно прогуливающий онагров, потрясенно таращил на них глаза.
Из всего происходящего следовало, что Бенард не одобряет Катрата Хорольдсона, а Ингельд считает такой подход глупым, но ссора развивалась слишком быстро, чтобы дело было только в этом. Похожие сцены разыгрывались на глазах у Фабии между ее друзьями, работниками отца и даже среди речного народа. Она была почти уверена, что Ингельд и Бенард так кричат из-за того, что хотят скрыть какие-то более важные вещи. Любопытно!
— А мое мнение вас случайно не интересует? — спросила Фабия.
Бенард повернулся к ней.
— Нет, я не…
— Тебе не следует в этом участвовать, — сказала Ингельд. — Конечно, оно нас интересует.
— Говори, сестра, — торопливо вставил Бенард.
— Со всем уважением к вашему сыну, Ингельд, я не стану выходить замуж за вериста. Любого вериста. Бенард, если Стралг захочет меня использовать, чтобы управлять Селеброй, он не оставит в живых моих близких родственников, которые смогут претендовать на власть. Салтайя позаботится о том, чтобы тебя убили еще до отъезда отсюда, так что кричать друг на друга бесполезно.
Ингельд с Бенардом переглянулись и заключили перемирие. Он сложил на груди массивные руки.
— И как ты планируешь избежать катастрофы с Катратом?
— Мне потребуется твоя помощь. Как мой ближайший родственник, ты должен сопровождать меня в Трайфорс.
Он нахмурился.