весело. — Попадёшь в хорошую семью. Богато живут, не обидят. И жених твой, Даниил, серьёзный джигит. В обиду не даст. Да ты и сама такая, что постоять за себя умеешь, девка!
Настя фыркнула и убежала к себе. Сзади раздался задорный хохот хозяина.
У себя в комнатке она со слезами в голосе, спросила отца:
— Почему ему так смешно, тятя? Или он думает, что таким образом облагодетельствуют несчастных девушек, выдавая замуж без их мнения и согласия?
— Таков обычай, дочка. У нас тоже так поступают почти все родители. Просто можно сказать, что всюду узаконено семейное рабство. Дети вроде рабов. Родители спокойно делают с ними то, что считают для себя выгодным. А мужчина берет жену для работы и рождения детей. Остальное их мало беспокоит. Изредка и любовь случается, да что-то очень редко, доченька. Я сам на себе всё это испытал.
Настя вопросительно вскинула брови.
— А что с тобой случилось? Ты никогда не говорил. А мне ведь интересно…
— Печальная история, Настенька. Отец дал обет в случае спасения и спасение случилось. И меня отправили в страшный захудалый монастырь. Там я больше года промучился. Душа к нему совсем не лежала, а приходилось терпеть. Благо мимо нас большой обоз в Мангазею проходил. Да были там больные. Вот настоятель меня и передал попу Якову. Он следил за перевозкой колоколов к тем церквам. Я был рад и работай, как вол. Даже заслужил поповское благоволение. Поселил к себе жить. А потом твою мать встретил и полюбил. Да то ты уже много раз слышала, дочка.
— Тятя, а мама тебя любила? — осторожно спросила Настя.
— Вроде того. А там кто её знает. Ты сама должна помнить, как было последние годы. А тебя невзлюбила за свои болезни и трудные роды. Вот так и жили, всё более отдаляясь друг от друга. И я не хочу, чтобы тебя постигла такая же участь!
Потом Настя часто вспоминала этот разговор, и всякий раз волна горячей нежной любви к отцу наполняла всё её тело и голову. Даже слезы выступали на ресницах, и хотелось спрятать голову у него на груди и поплакать. Но этого она себе позволить не могла. Впереди ждали большие испытания.
Её два раза посетила женщина, учила Настю, как себя вести в различных ситуациях, которые возникнут во всё время празднеств и свадьбы. Настя внимательно всё слушала, шёпотом повторяла части обряда, а женщина, довольная и строгая одновременно, уходила в хорошем настроении. Всё шло хорошо и обещало отличную запоминающуюся свадьбу.
— Тятенька, — шептала Настя отцу, словно её мог кто-то подслушать, — завтра меня должны выкрасть. Мы когда будем уходить в море?
— Как только все лягут спать, дочка. Как раз и ветер подходящий. За ночь далеко можно уйти. Догонять никто не будет. Пока узнают, да решат и соберутся…
— А мы вдвоём управимся с парусом? — обеспокоилась Настя.
— Будем стараться, дочка. Мало ли мы с тобой всего переделали, для себя стараясь? От берега удаляться не станем. Так вдоль и пойдём. Бог даст, успеем до берега дотянуть, коль буря начнётся. А что делать? Отдать тебя в лапы этим черноголовым я боюсь. Они лишь вначале такие любезные и добренькие. Потом тут же оскал клыкастый покажут. И будешь ты рабыней без просвета и радости. Да ещё у тебя никакого понятия нет в их обычаях. А уж принять их, я и не говорю!
— Ты у меня самый лучший! — воскликнула Настя и нежно поцеловала в бородатую щеку. — С тобой я ничего не боюсь! Мы обязательно дойдём до Астрахани!
Весна кончалась, но ночи оставались довольно прохладные. Да беглецов это не смущало. У них ещё осталась прежняя закваска, и холод был им не страшен. И, нагрузившись вещами и провиантом, их тени скользнули задами по направлению к морю. До него было не больше двухсот шагов. Но они показались им многими вёрстами. Да ещё с препятствиями в виде собак и любителей пошляться в темноте. Но Тимофей был вооружён и осторожен.
Без приключений они дошли до берега. Тимофей ещё в конце дня подогнал лодку ближе к берегу. Теперь пришлось по пояс в воде добираться туда. Всего двадцать шагов — и они в лодке. Сбросили пожитки и взялись за рей с парусом. Поднять всё это оказалось делом трудным. Лишь с большим трудом удалось закрепить брасы и на вёслах развернуть лодку по ветру. Настя орудовала рулевым веслом. Получалось плоховато и отец негрубо поругивал дочь. Та молча сносила его ворчание, понимая, что отец прав и ругает её от собственного бессилия.
— Кажись, идём! — довольно улыбался Тимофей. — Иди передохни под навес.
Уставшая от переживаний, Настя не стала возражать. И сон её охватил быстро. А Тимофей, поглядывая на черневший берег без единого огонька, сидел на корме.
Мысли витали где-то далеко и больше у Астрахани. Что и как у них там получится? Предугадать невозможно. К тому же сон помаленьку охватывал и его. Бороться стало трудно. Это беспокоило его. Встал, подтянул шкот, прошёлся по лодке. Она покачивалась на короткой волне и неторопливо бежала на полночь. Что их ждёт в тех водах? О земле он уже не думал. До неё слишком далеко. Месяца два понадобится, чтобы достичь северного побережья. И за такое время вполне может случиться всякое. Даже смерть. Она поджидает всегда, готовая заглотить таких авантюристов, как эта безумная пара.
Еды хватит недели на две. С питьём и того хуже. Что дальше? Как пополнять запасы того и другого? Деньги есть, а где купить всё, что надо им в дороге? На что они могут рассчитывать? Кругом враждебные народы, и о русских сюда уже просачиваются сведения, как о захватчиках. Стало быть, как-то надо приспособиться. Настя немного походит на татарку, а сам Тимофей тоже не блондин. Значит, есть надежда подёргать судьбу за хвост. Чем чёрт не шутит!
Наконец восток чуть посветлел. Тимофей не выдержал и поднял дочь.
— Хватит спать, соня! Становись за меня на руль. Мне необходимо хоть немного поспать. Утро наступает. Если что — тут же поднимай! К берегу близко не подходи. Не волнуйся слишком сильно. Хуже будет. И буди.
Настя безропотно села на корму. Послушала ещё пару наставлений и всё затихло. Море было спокойным, а ветер ещё не посвежел. Потом будет задувать довольно сильно. Этого Настя ожидала со страхом. Но до того ещё было далеко, и отец выспится. А она ещё поесть должна приготовить.
Страх и беспокойство прогнали последние остатки сна. Взошло солнце и стало припекать.