– Продолжай играть, парень, – строго сказал Шарп горнисту, прервавшему сигнал, чтобы набрать воздуха в легкие.
Полурота красномундирников, прогрохотав каблуками по брусчатке, выстроилась под аркой ворот. Выстрелили мушкеты, все закрыл густой дым, но Шарп знал, что ни один француз не смог бы пережить этот залп. Противник мог надеяться только на смекалку офицеров, но живых офицеров уже не оставалось. Шарп ворвался в башню, спустился по лестнице и побежал к восточной стене.
Остановить их у ворот, потом ударить во фланг. Он услышал крики французов, отчаянный скрип шомполов в мушкетных дулах, а потом стена осталась позади. За спиной офицеры строили полубатальон фузилеров в две шеренги. Двойная линия протянулась через всю долину на север, и Шарп вышел вперед, чтобы командовать ими.
Он подождал, пока красномундирники займут свои места и проверят оружие. Спешить не стоит: у него есть единственный шанс сразиться с французами на открытом пространстве, поэтому нельзя торопиться с наступлением, чтобы фузилерам не помешали возбуждение и страх. Шарп махнул рукой в сторону недостаточно плотно стоявшей роты:
– Сомкните ряды, сержант!
– Сэр!
– Примкнуть байонеты!
Над рядами пронесся скрежет. От ворот слышались винтовочные выстрелы, треск мушкетов, потом наконец ответили французы: поредевший батальон выстроился на перекрестке в неровную линию.
Шарп повернулся лицом к врагу и выхватил палаш:
– Вперед!
Ему хотелось бы, чтобы играл оркестр: хорошо, когда во время наступления звучит музыка, что-нибудь типа «Падения Парижа»[111] или, еще лучше, любимой песни стрелков «За холмы и дальше, прочь»[112], – но слышно было лишь горн. Взглянув налево, он убедился, что других французских частей на подходе еще нет. Он опасался появления кавалерии, поэтому оставил на башне дежурного офицера и второго горниста, чтобы тот в случае опасности подал сигнал.
Стрелки на крыше монастыря начали пощипывать французов с тыла. Враги, сломав строй, в панике бросились к селению, чего и добивался Шарп. Он чуть повернул свою линию, загоняя французов на восток: стрелки из замка бросились на левый фланг, фузилеры замкнули цепь у ворот.
Взвинченность последних часов, когда время, казалось, не шло, а ползло, теперь исчезла; долгожданный момент, когда малыми силами можно побить превосходящего числом врага, настал. Шарп выскочил на дорогу и попытался было прибавить шагу; отступающие французы были всего ярдах в пятидесяти, но пришлось прокладывать себе путь среди мертвых тел. Мимо уха со свистом пролетела мушкетная пуля, впереди рухнул молодой француз: на его лице застыло удивление. За спиной Шарпа сержанты кричали:
– Сомкнуть ряды! Сомкнуть ряды! – похоже, они несли потери.
Шарп остановился, стараясь расслышать за грохотом башмаков треск винтовочных выстрелов с надвратной башни, и подождал, пока две шеренги не нагонят его.
– Фузилеры! Целься!
Двойная линия мушкетов с примкнутыми штыками поднялась на уровень плеча. Французам должно было показаться, что вся красномундирная линия чуть повернулась направо.
– Огонь!
Вспышки пламени потонули в закрывшем все облаке дыма, в ушах зазвенело от грохота мушкетов. Фузилеры не могли видеть результатов залпа, но на таком расстоянии он мог быть только смертельным.
– Правое плечо вперед! – строй несколько смешается, но это не имеет значения. – В атаку!
Заблестели байонеты и офицерские сабли. Шарп мчался сквозь дым и орал вместе со всеми. Он видел, что французы бегут – и он знал, что они побегут. Главное – точно выбрать момент: недаром в эти долгие часы, пока дождь шуршал по поросшей травой брусчатке двора, он так долго прокручивал в голове варианты развития событий.
– Стой! Равняй ряды!
Раненые французы, умоляя о пощаде, ползли в сторону фузилеров. Их мертвых товарищей больше всего было на перекрестке, куда пришелся мушкетный залп с убойно близкого расстояния. Устрашенный и лишенный командования батальон отступал к селению. Шарп оказался возле того самого места, где пал полковник; конь его избежал участи хозяина и носился по долине, пугаясь выстрелов.
Все еще боясь услышать горн, возвещающий о наступлении французской кавалерии, Шарп перестроил фузилеров и приказал перезаряжать. Делать это было довольно трудно: длинные байонеты обдирали людям пальцы, когда те пытались шомполом дослать пулю в ствол. Но придется сделать еще один залп. Джилайленд! Где, черт возьми, Джилайленд?
Французский офицер у дозорной башни заметил их первыми. Уланы! У англичан нет уланов! Но они были там, появились из-за линии горизонта на юге и влетели, словно черти, в лощину, отделявшую башню от замка. Они плохо держали строй и выглядели новобранцами, но, возможно, из-за того, что лошадям мешали колючие кусты.
– В каре! – каждый знал, что уланы делают с рассеянной пехотой, знал, что длинные пики способны проткнуть человека насквозь, превратив его в груду мяса. Немногие оставшиеся командиры, раздавая пинки и зуботычины, как раз закончили строить каре, когда всадники в серых шинелях выбрались на широкий луг.
– Вперед! – крикнул Шарп, так и не вступивший пока в реальную схватку с врагом. Две шеренги двинулись вперед, перешагивая через тела убитых французов, через умоляющих о помощи раненых. Шарпа охватила неуемная радость: он был в секундах от своего первого успеха в качестве командующего.
– Левее! Левее! – кричал, отчаянно маша саблей в сторону замка, капитан фузилеров, скакавший впереди конного отряда: самому Шарпу даже в самом страшном сне не могло присниться возглавить бешенную скачку нетренированных ракетчиков, возвращающихся в укрытие. Могут теперь хоть забить коней на мясо, свою работу они сделали: заставили батальон перестроиться в каре, превратили его в легкую мишень для следующего мушкетного залпа. Всадники, разбрызгивая лужи, влетали в замковый двор. Шарп снова остановил свои шеренги.
– Целься!
Французы знали, что их ждет: кто-то громко молил о пощаде, кто-то пригнулся, как будто боролся с сильным ветром или дождем. Потом огромный палаш опустился.
– Огонь!
Раздался чудовищный грохот залпа, мушкеты полубатальона фузилеров выплюнули непристойное ругательство, пули ударили по попавшим в ловушку французам.
– Вперед!
Но тут из замка снова донесся горн: «Противник – кавалерия».
– Назад! Отходим!
Фузилеры остановились, повернулись и побежали, как было приказано: скорее к восточной стене, пока их не накрыла надвигающаяся из селения атака французских кавалеристов. Достигнув стены, они снова остановились, выстроились в лабиринте руин, способных покалечить любую лошадь, чей всадник вздумает атаковать их, и радостно заорали. Они сделали это: напали на целый французский батальон и уничтожили его – доказательством этому служат устилающие долину мертвые тела.