вчера были твердо уверены, что мои следы совпадут с теми, которые нашли около Глеба…
– Кто-то дал оперативникам наколку, – кивнул адвокат.
– Кто?
– Увы! Такие сведения всегда держатся в полном секрете. Я думаю, даже Нестеров может не знать, тем более – его начальство. Нестерова просто убедили, что подсказка заслуживает внимания. А кто ее дал – знает только сам опер. Конечно, можно попробовать на него надавить через руководителей, но это вряд ли что-нибудь даст. Он, например, скажет, что просто был анонимный звонок.
Кто знал, что я подходил к мертвому Глебу? Только Цыганков и охранники. Значит, милицейский осведомитель – кто-то из них? Охранников там было несколько человек. Допустим, один из них ссучился, настучал, и меня посадили. Было бы логичным после этого подтянуть охранников на допрос, но их не тронули. Почему? Они могли либо рассказать правду, либо уперто молчать. В первом случае получилось бы, что состава преступления в моих действиях нет: мы с Цыганковым обнаружили труп и самовольно осмотрели его, но за это не судят. Если бы они промолчали, что, скорее всего, и случилось бы, то это играло бы только на руку следствию: если я в дальнейшем расскажу все, как оно и случилось, мои показания станут противоречить их показаниям.
Какой из этого следует вывод? Или менты знают, что к гибели Глеба я не имею ни малейшего отношения, но им нужен повод, чтобы посадить меня в клетку, или их намеренно дезинформировали, шепнув, что я причастен к убийству, а доказательства они сумеют найти, если основательно покопаются.
Но они не стали «основательно копаться», сразу провели задержание.
Кажется, я догадался, кто за всем этим стоит.
Что ж, завтра днем я окажусь на свободе, и мы с этим разберемся.
Я задал адвокату несколько вопросов, касающихся взаимоотношений ментов и осведомителей. Ответы соответствовали моим выводам. Я улыбнулся.
Я подумал, что эти два дня, на которые я оказался запертым под замок, пойдут мне на пользу. Нужна передышка, чтобы все в голове устаканилось. Будь я на воле, то не позволил бы себе взять тайм-аут.
Как некогда говорил Мастер, необходимо мыслить позитивно. Если не распускать сопли, то любое свое поражение можно положить в фундамент будущего успеха. Нет таких, кто бы ни разу в жизни не оказывался на полу. Проблема в том, как быстро подняться и взять реванш.
Убийство Кушнера не связано с его делами в прибалтийских республиках и с предстоящим отъездом в Израиль. Как я уже говорил, его убили, чтобы обезглавить меня.
Артема похитили не только ради того, чтобы поиметь денег. Кому-то опять-таки требовалось меня расшатать и ослабить. Поэтому и не успокоились, получив двести тысяч, затеяли комбинацию с фальшивыми фотографиями, сообщили Инге о Карине.
Результат – моя фирма разваливается, и к ней уже с разных сторон тянутся руки.
О том, как много для меня значит Кушнер, знали практически все.
А кто знал о Карине? Кто мог сообщить Инге ее точный адрес и разные другие подробности? Цыган, Рамис… Карину видели Плакса и Юрка Пучковский, но это было давно, и они должны были быть уверены, что наша связь прервалась, как прерывались все мои внебрачные связи по истечении двух-трех недель с даты знакомства. За мной следили? Охрана должна была слежку заметить. Впрочем, охрана вчера проявила себя в полной мере, да и до вчерашнего дня они неоднократно лажались. Так что слежку нельзя исключить…
Еще, конечно, сама Карина могла позвонить Инге. Но зачем ей так подставляться? Попытка развести меня с женой? Карина умная женщина и понимает, что такого рода попытки обречены на провал. Впрочем, какая умная женщина не делает глупостей?
Адвокат кашлянул и посмотрел на часы.
Он что, намекает, что я его задерживаю?
Я посмотрел вопросительно, и адвокат поспешил объясниться:
– Через час у меня важная встреча по вашему делу. На дискете, которую изъяли при обыске, оказалась какая-то очень серьезная информация.
– Очень серьезная?
– Ментов она поставила в тупик.
Глава двадцать первая
Предают только друзья
Меня выпустили раньше, чем закончился сорока восьмичасовой срок задержания.
Отпустили «вчистую», без оформления подписки о невыезде. Угрюмый следователь Нестеров дал мне расписаться в постановлении и сказал:
– До свиданья.
– Нет уж, лучше прощайте!
Мне вернули вещи и выставили за дверь, не дав позвонить. Я оказался на улице без «трубки» и без копейки денег – телефон и бумажник я позавчера оставил дома. Меня никто не встречал: даже для моего адвоката досрочное освобождение явилось полной неожиданностью.
Я пошел по Захарьевской к Литейному, решив, что загляну в одно казино, где меня знают и разрешат воспользоваться телефоном.
– Здравствуй, Костя!
Я обернулся. Передо мной стоял Мастер. Высокий, в черной одежде, руки заложены за спину. Он должен был выделяться в толпе – но почему-то не выделялся, смог подойти незаметно и своим тихим приветствием чуть не заставил меня шарахнуться в сторону, до того неожиданно прозвучал его голос.
– Меня, что ли, встречаешь?
– Нет, я тут по другим делам был.
– Кого-то из учеников посадили?
– У меня давно нет учеников.
Мы неторопливо пошли в сторону Литейного проспекта.
В руке Мастера оказался сотовый телефон. Мне показалось, что он его не из кармана вытащил, а каким-то неуловимым движением вытряхнул из рукава пиджака. Но так, конечно, быть не могло, мне это просто показалось.
– Ты хотел позвонить?
Мобильник оказался незнакомой модели. Совсем маленький, в полтора спичечных коробка шириной и длиной, и неожиданно тяжелый для своих габаритов. Все надписи, даже на кнопках, были сделаны иероглифами.
Я позвонил адвокату, а потом Инге:
– Меня отпустили, все нормально. Жди, скоро буду.
Вернул телефон:
– Благодарю.
Мы дошли до Литейного и остановились. Мне предстояло торчать здесь не менее получаса, ожидая, когда за мной приедут. Поскольку Мастер не торопился прощаться, а стоял, заложив руки за спину и поглядывая по сторонам, я спросил:
– Ты больше не тренируешь?
– Нет. – Мастер посмотрел на меня. И одновременно – будто сквозь меня, словно я был прозрачным. – Вы были моими последними учениками. И где вы теперь?
– По-моему, все неплохо устроились.
– Я не этому хотел вас научить.
– То, чему ты нас научил, пригодилось.
– Не могу сказать, что я этим горжусь. Я ставил перед собой определенные цели, но не смог их достичь. Страна и время не виноваты, это я был не прав. Я выпустил из бутылки джинна, не представляя последствий…
Признаться, я не очень-то понял, что хотел сказать Мастер. Может быть, из-за того, что я поддерживал разговор только из вежливости? Мне