– Конечно, – отвечал начальник отдела личного состава дивизии, – Железный крест I класса должен даваться только за проявленную отвагу и доблесть, и я строго слежу за тем, чтобы им награждали только за по-настоящему активную отвагу. Артиллерист же в основном может проявлять лишь пассивную отвагу.
– А артиллерист орудия, когда батарея ведет артиллерийскую дуэль? – бросил я ему. – А водитель или погонщик мулов, которые доставляют боеприпасы сквозь вражеский огонь? И наконец, артиллерийские наблюдатели на передовой?
– Все это пассивная отвага, даже в случае наблюдателей. В то время, когда пехотинцы активно сражаются с противником, наблюдатель работает с таблицей стрельбы.
При этих его словах разразилась буря негодования. Герд Мейер в знак протеста вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Командир 2-й батареи ограничился саркастическим замечанием.
Можно смеяться над тем, что люди, ежедневно глядящие в лицо смерти, принимают вопрос о наградах столь близко к сердцу; можно приводить доводы, что справедливое распределение наград просто невозможно, что оно иногда пробуждает патологическое честолюбие и многое другое, но для солдата-фронтовика орден означает память о боевых действиях, когда он рисковал жизнью, о деяниях, которые нельзя вознаградить чем-то материальным. Каждое сословие имеет свой кодекс чести, и каждый член этого сословия жаждет признания, признания того, что он во исполнение сословных законов чести совершил особо выдающиеся деяния. В этом смысле орден для солдата есть «знак чести». Если кто-либо отнимает у него этот знак или запрещает носить его – не стоит удивляться, что солдат этого никогда не забудет.
Наша дискуссия о наградах была прервана появлением молодого лейтенанта. Он оказался командиром учебной роты и имел задание обеспечить со своими людьми безопасность нашего опорного пункта в течение ночи. После того как он доложил о выполнении этого задания, начальник отдела личного состава сказал:
– Покажите на карте, где и сколько вы расположили своих людей для обеспечения безопасности.
– Показать по карте я не могу. Я просто поставил по широкому кругу вокруг опорного пункта по одному человеку через каждые сто шагов.
– Боже! Чему же вас учили в вашем гитлерюгенде? – спросил начальник отдела личного состава с оправданной резкостью.
В этот момент со своего места поднялся его однорукий адъютант:
– Я приведу все в порядок. Пойдемте со мной!
Он вышел в ночь вместе со смущенным лейтенантом и долго не возвращался.
После выпитой водки нас всех наконец-то потянуло в сон. Мы стали устраиваться на ночь на широких деревянных нарах, которые почти полностью занимали одну стену комнаты.
Если прошедший день требовал на нашем участке обороны выравнивания линии фронта, то ситуация на нашем левом стыке с соседями была еще более угрожающей. Там противник, двигаясь по долине реки Афипс и поднявшись по ее юго-восточному склону, значительно углубился в наши позиции ударным клином, который мы вместе с нашими соседями и должны были оттеснить назад, насколько это возможно, и перекрыть русским путь (на Краснодар. – Ред.). Это была уже задача наступающего дня.
Боевая группа начальника отдела личного состава штаба дивизии, к которой я был прикомандирован для «совместного выполнения боевой задачи», нанесла вражескому ударному клину удар во фланг. Однако неистовый контрудар русских заставил нас перейти к обороне. Столкновение пехотных сил происходило у подножия горы, на склоне которой я занял место в качестве артиллерийского наблюдателя для моей батареи. Но из-за волнообразного профиля склона я не мог видеть этого столкновения. Однако другие передовые наблюдатели управляли оборонительным огнем с хорошими результатами. Русская атака захлебнулась. Неприятель отошел на исходный рубеж. Теперь мы полностью видели нашу цель на пространстве долины и на противоположном склоне и смогли приступить к планомерному обстрелу вражеских позиций.
Тем временем у нас появился начальник отдела личного состава штаба дивизии со своими подчиненными, тут же к нему подошел командир саперного батальона, чтобы доложить обстановку.
– Каково воздействие артиллерии? – спросил штабист.
– Выдающееся. Там, куда она не может достать, я работаю пулеметами и огнем пехоты.
– Этого, естественно, не происходит до тех пор, пока мы обрабатываем массовые цели сосредоточенным огнем. Для точечных обстрелов один наблюдатель должен был бы работать с одним отдельным орудием. Но для больших сражений это очень неудобно, поскольку наблюдатель в этом случае действует совсем иначе. Для подобных задач и существует тяжелое оружие пехоты. Слева от нас находится одна-единственная полевая пушка. И подобные задачи она решает превосходно. Некоторое время назад я наблюдал ее работу.
– Я вовсе не хотел привередничать, – сказал саперный капитан, обращаясь ко мне. – Господину майору надо было бы в самом деле взглянуть, как работают его снаряды. Там внизу, в долине, мертвые русские лежат.
– Предпочитаю обойтись без этого зрелища. Думаю, вы тоже.
Саперный капитан удалился. Начальник строевого отдела продолжал стоять с сотрудниками штаба за моей наблюдательной позицией и осматривал поле боя.
– Эта ситуация прекрасно иллюстрирует мои высказывания вчера вечером, – произнес он. – Там, внизу, пехота ведет тяжелый бой, а ваши артиллеристы сидят здесь, наверху, совершенно недоступные врагу, и управляют огнем по таблицам стрельбы.
– Все очень скоро изменится, если вы еще дольше простоите здесь со своим штабом.
Едва я успел произнести эти слова, как недалеко от нас разорвались два русских снаряда. Противник явно пытался поразить группу людей, собравшихся в одном месте.
Начальник отдела тут же скрылся вместе со своим окружением в одном из оставленных блиндажей, который находился непосредственно за нашей наблюдательной позицией. Это было весьма благоразумно, и я бы поступил точно так же, если бы не был должен управлять огнем своих орудий. Однако я не смог удержаться от того, чтобы не бросить им вслед ехидное замечание:
– О, пассивная отвага!
Когда в ходе боя наступил перерыв, я со своим адъютантом тоже зашел в блиндаж, чтобы спокойно позавтракать. Внезапно наша батарея открыла беглый огонь.
– Что у них случилось? – спросил меня начальник отдела личного состава.
– Понятия не имею.
– Разве вы не хотите пойти и посмотреть?
– Нет. Там есть свой командир, так что мне не о чем беспокоиться.
Когда огонь прекратился, в наш блиндаж зашел командир 2-й батареи и доложил:
– Я разнес огнем русскую вьючную колонну, которая пыталась доставить наверх боеприпасы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});