— Просто пробежалась по списку пропавших. Юнкера Протопопов, Горчаков, Дмитриева, Шелия, несколько так называемых недомов из простолюдин, но самое важное «застенная графиня» Никольская Мария Семеновна со слугами. А это та самая…
— Позвольте я отвечу? — своевременно вмешался Извольский.
Президент лишь злобно сверкнул глазами. Если бы взглядом можно было испепелять, от журналистки сейчас осталась бы кучка золы.
Как раз, будто нарочно, в первых рядах кто-то опрокинул диктофон, который разлетелся на части. Простая случайность, вот только все внимание было уже обращено к неуклюжему недотепе.
Нефедов искоса взглянул на журналистку и увидел не здоровенных телохранителей, закованных в черные костюмы, как в кольчугу, а саму Хачатрян. Ну да, вполне логично, что она была здесь. Раскрасневшаяся главред торопливо уводила за собой опешившую журналистку. И по ходу ей что-то выговаривала. Наверное, пугала волчьим билетом в профессии. Хотя, это само собой.
Президент подумал, что надо будет потом в записи смонтировать так, чтобы эту Кислицкую показывали со спины. Или, когда она станет задавать вопрос, демонстрировали общий план. Короче, разберутся. Но с этой Лидией разговор будет жесткий.
— Я продолжу, если вы не против, — произнес Извольский, когда журналист собрал останки диктофона. Хотя, конечно, никакой не журналист, а специально обученный человек, которого посадили в первом ряду именно для таких случаев. — Все названные имена действительно имеют отношение к тому, кто отравился Скверной Падших. Он повинен в разрушении городов и смертях тысяч. По новому закону Содружества, я не могу назвать его имени, чтобы не оскорбить память убитых им людей. Но мы подумали и решили, что людям, которые имеют отношение к этому, прости Господи, Существу, и которые не сделали ничего плохого, может угрожать опасность. Обязательно найдутся те, кто захочет отомстить. Кровь, что называется, за кровь. Поэтому совместно с президентом России мы укрыли их от любопытных глаз.
Извольский кивнул Нефедову, а тот чуть улыбнулся и ответил тем же. Сколько всего они обсудили, но этот вопрос не трогали. Премьер-министр уверял, что всех причастных должным образом обработали. Магически, то есть. Поэтому нынешняя импровизация пришлась как нельзя кстати.
— Да, все так. Мы хотели поменьше разговаривать на эту тему, все-таки речь идет о жизни людей, но от гласности уже никуда не деться.
Тем временем «гласность» вместе со своим главредом сидели в черном фургоне, на выходе с площади. Только что Нефедов уже мысленно освободил и Хачатрян от занимаемой должности. Теперь нельзя было прощать такие провалы. За одним последует другой, за другим третий. А сейчас все взоры обращены на Россию, как инициатора по созданию Содружества. Нужно работать без ошибок.
— Следующий вопрос, пожалуйста. Вон тот господин в чалме, — продолжил Нефедов.
Жгуче и весьма настойчиво светило поволжское солнце, со стороны пляжа раздавались удары волейбольного мяча и крики чаек, а знойный ветер все больше навевал мысли о пиве (то самое «Дно» восстановили в первую очередь, благо, пивзавод пострадал не очень сильно), вареных раках, сушеной рыбке и уже приготовленной поляне на одном из берегов Волги. Нефедов, как любитель вкусно покушать и накатить в хорошей компании, сам выбирал.
Компания, правда, кислая, половина из присутствующих президентов не пьет. Кто больной язвенник, кто на спорте, кому попросту нельзя — такую чушь начнет нести. И ладно бы чушь, а иногда государственными тайнами делиться. Однако совместить фуршет без галстуков членов стран Содружества с первым, самым вкусным бокалом холодного пива Нефедов был очень не прочь. Директор самарского пивзавода клятвенно божился, что такого пенного напитка президент никогда не пробовал.
И лишь одна мысль не давала Нефедову покоя. Она будто бы даже со временем утихла, забылась, но нынешняя журналистка вновь разбередила былую рану. Ведь с тем уровнем оцепления, проверками, магическими и не только, ни одна мышь не могла выскользнуть из Самары. Так куда же делись эти люди?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эпилог
— Привет, Макс, — крикнул через все поле высокий сивый здоровяк с пушком первых усов, приближаясь к группе высоких пацанов.
— Привет, — поднял руку долговязый нападающий.
— В футбик зарубимся? Я смотрю, у вас как раз под миньку команда.
— Да не, неохота. Жарко сегодня.
— Да ладно отмазываться, жарко им. У вас же теперь Коляна нет. Или как его там, Полимарха? Вот вы теперь у всех и отсасываете.
— Ты че? — спохватился стриженный коротышка, ткнув сивого в бок. Вообще, Игорек Криворученков был среднего роста, метр семьдесят два, но на фоне своего приятеля смотрелся форменным хоббитом возле Гендальфа. — Не слышал, чего по телеку сказали? Теперь про него вообще нельзя говорить.
— Нас же пацаны не ссучат? — улыбнулся Сивый. — Ну так че, играем или зассали?
— Играем, — блеснули гневом глаза Максона. — Только на что?
— На пивас.
— И что нам с твоего пиваса? У нас почти никто не пьет.
— Угу, кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, — хмыкнул Сивый. — Тогда на че?
— На «жопу». Только у каждого по три удара, чтобы интереснее было.
— Детский сад, — фыркнул собеседник. Впрочем, после непродолжительного размышления кивнул. — Ладно, забились. Эй, пацаны!
Округу огласил разбойничий свист Сивого, и на восстановленное искусственное поле для футбола школы № 121 стала подтягиваться местная шпана.
Федеральная власть пыталась сделать из Самары город-сад. Однако допустила серьезный просчет. Решила строить новое здание на старом фундаменте. Мальчишки, всю жизнь прожившие на Портянке, теперь носили новую школьную форму, жили в только что построенных домах, получали субсидии от государства, но по-прежнему пили пиво по вечерам, рисовали граффити на стенах и устраивали разборки подальше от любопытных глаз. К тому же, теперь и город стал больше. Приходилось защищать свой район от пришлых.
Сегодня было жарко и тихо. На Портянку, несмотря на близость к Петербургу, в здравом уме никто не забредал. Поэтому Витьке Цымбарю по кличке Сивый, который всегда был за любой кипиш, стало откровенно скучно.
— Илюха слева, Горян давай в центре, Князь справа, я наверху. Так, Ибра, тебя бы куда поставить?
— Очень смешно, — ответил голкипер, натягивая свои истерзанные и местами дырявые перчатки.
— Ну че вы там замерли, перед смертью не надышишься, — переминался с ноги на ногу Сивый. — Или задницы свои готовите?
— Начинайте, — крикнул Макс. — Играем до пяти.
Он мельком окинул команду противников. Конечно, всех знал с детства, пацаны местные. И попытался анализировать, как его всегда учил Кулик. Так, первый Витя. С ним все ясно. Криворученков даже с ними футболом занимался, но потом бросил. Данные есть, но ленивый.
Миша Хворостов хороший бегунок, но с техникой беда, не всегда мяч нормально может принять. Валера — средний по всем параметрам: скорости, дриблингу, удару. Но иногда способен выдать такое, что сам удивляется. Сегодня был явно не тот день.
На воротах у них Даня Пузо. Прозвище отражало суть — в свои семнадцать лет Данил Виноградов весил сто двадцать килограммов. И останавливаться явно не собирался. Единственный, кто заслуживал внимания — Сивый. Из академии «Крыльев». Правда, почему оттуда ушел, Макс не имел понятия, а сам Витя не рассказывал. Единственное знали все — характер у него говно. Гонору много, да свое веское мнение он высказывает по любому поводу.
И играет так же, как и живет. Четким единалом. Вот обыграл Макса, сдвинулся на бровку, прокинул Князя, но остановился перед Шихой, пару раз дернув ногой (всегда говорил, что играет, как Рональдиньо) и тут же лишился мяча, отобрали подоспевшие противники.
— Витя, мать твою, я же открыт был! — ругался Криворученков, который действительно стоял один как перст в центре штрафной.
— Не видел, — отмахнулся Сивый. И медленно пошел обратно, а не побежал, в отличие от остальных.