блох, когда на авансцену выходит звезда его труппы. – Так что же это за выход?
– Видите ли, сэр, мне пришло в голову, что, поскольку его сиятельство, как я понял, дал согласие на свадьбу мистера Фитлуорта с мисс Хопвуд…
Дядя Перси издал животный вопль:
– Нет, не дал! Или если и дал, то взял обратно.
– Очень хорошо, милорд. В таком случае у меня нет предложений.
Последовало молчание. Чувствовалось, что в душе у дяди Перси идет борьба. Вот он покосился на Боко, и его передернуло. Но затем по всему его туловищу пробежала сильная судорога – это он вспомнил слова Дживса про то, что обеспокоенность тети Агаты была ярко выражена. Когда у тети Агаты бывает ярко выраженная обеспокоенность, это означает, что брови ее сползаются к переносице, а нос уподобляется орлиному клюву. Крепкие мужчины не выдерживали этого зрелища даже и при повторных попытках.
– Пожалуй, все же выслушаем, что вы имеете сказать, – наконец буркнул дядя.
– Верно, – поддержал его я. – Нет худа в… в этой, как ее… как это называется, Дживс?
– Творческая дискуссия, сэр?
– Да, благодарю вас, Дживс.
– Не стоит благодарности, сэр.
– Итак, продолжайте.
– Очень хорошо, сэр. Мне просто-напросто пришло в голову, что если его сиятельство согласился на их союз, то будет вполне естественно, чтобы он отправился в дом к мистеру Фитлуорту, дабы все детально обсудить и договориться относительно свадьбы. Поглощенный разговором на такую животрепещущую тему, его сиятельство вполне мог потерять счет времени, а когда…
Я взвизгнул. Я уже обо всем догадался.
– А когда взглянул на часы и увидел, как поздно…
– Совершенно верно, сэр. Когда его сиятельство взглянул на часы и увидел, как поздно, мистер Фитлуорт гостеприимно пригласил его провести остаток ночи под его крышей. Его сиятельство согласился с тем, что это будет самое разумное, и на том и порешили.
Я оглянулся на дядю Перси, ожидая от него оваций, но с удивлением обнаружил, что он опять качает головой.
– Ничего не получится, – произнес он.
– Да почему же? Так здорово придумано.
Но его голова продолжала колебательные движения.
– Нет, Берти. Этот план невыполним. Твоя тетка, мой милый, женщина проницательная. Видит глубоко под землей и задает наводящие вопросы. И первым делом она спросит, почему, отправляясь к будущему мужу своей воспитанницы договариваться насчет свадьбы, я нарядился в костюм Синдбада-морехода? Сам видишь, Берти, вопрос это деликатный, и ответить на него было бы трудно.
Что верно, то верно, ничего не скажешь.
– Закавыка, Дживс. Как вы ее обойдете?
– Очень просто, сэр. Перед тем как идти домой, его сиятельство позаимствует костюм у мистера Фитлуорта.
– Ну конечно! Надев его костюм в елочку, который висит у меня в шкафу, дядя Перси, вы сможете бесстрашно смотреть в глаза тете Агате.
Думаю, вам не раз случалось, гуляя в саду, наблюдать, как оживает увядший цветок под благодатными струями дождя. Такой цветок сейчас сильно напоминал мне дядя Перси. Он словно поднялся, расправился, прищуренные глаза утратили сходство с брюхом дохлой рыбешки, на которое они примечательным образом походили до сих пор во время этой сцены.
– Боже мой! – воскликнул он. – Ну конечно! Вы совершенно правы. Дживс, – с чувством продолжал он, – такие мозги, как у вас, надо засолить и подарить в какой-нибудь музей.
– Очень хорошо, милорд.
– Конечно, когда они уже будут вам не нужны. Пошли, пошли, Берти! Вперед за костюмом в елочку!
– Сюда, пожалуйста, дядя Перси.
Я повел его к двери, но дорогу нам преградил Боко. Вид у него был немного испуганный, но твердый и решительный.
– Одну минуту, – сказал он. – Сделайте милость, не торопитесь так. Как насчет опекунского благословения? Я его получу?
– Конечно, получишь, старина, – успокоил я его. – Предусмотрено в смете расходов, верно, дядя Перси?
– А? Что?
– Опекунское благословение. Вы его выдаете?
Снова пошла немая внутренняя борьба. Но потом он печально кивнул:
– По-видимому, этого не избежать.
– Конечно, не избежать.
– Тогда я не буду и пытаться.
– Вот и хорошо. Боко, с тобой все улажено.
– Прекрасно, – отозвался Боко. – Только будьте добры, выдайте мне решение в письменном виде, мой дорогой Уорплесдон. Я не собираюсь критиковать и придираться, но в этом деле к настоящему моменту набралось столько всяких вывертов и поворотов, что я предпочитаю получить соответствующую бумагу, где все будет сказано черным по белому. Чернила и бумага на столике в углу. Подайте знать, мой дорогой Уорплесдон, если перо вам не подходит, я немедленно предоставлю вам другое.
Дядя Перси побрел в угол, где стоял столик, и взял в руку перо. Было бы преувеличением утверждать, что вид у него при этом был такой уж ликующий. Очевидно, он до последней секунды все же лелеял слабую надежду, если повезет, все же воспользоваться положительной стороной плана Дживса, а от отрицательной увильнуть. Однако же, как я уже сказал, теперь он взял в руку перо, что-то такое написал и это свое писание вручил Боко, Боко прочел и вручил Нобби, Нобби прочла, удовлетворенно произнесла: «Вот и ладненько» – и упрятала бумагу в какое-то надежное хранилище в глубинах своего одеяния.
И лишь только она с этим управилась, как снаружи раздались звучные официальные шаги, и в столовую тяжелой поступью вошел Чеддер по прозвищу Сыр.
Вы не поверите, но я был так захвачен драматическими событиями последней четверти часа, что все эти дела с Сыром совершенно вылетели у меня из головы, и только при виде Сыра, остановившегося по стойке «смирно», ко мне вернулись мысли о личной безопасности Вустера. Первое, что Сыр сделал, войдя, – это устремил на меня свой ледяной взор, который заморозил во мне все внутренности, как будто я проглотил килограмм мороженого.
Я попробовал было приветствовать его легкомысленным восклицанием: «А-а, вот и